Поиск по творчеству и критике
Cлово "ARMY"
Входимость: 3. Размер: 35кб.
Входимость: 1. Размер: 15кб.
Входимость: 1. Размер: 105кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 3. Размер: 35кб.
Часть текста: (Эскизъ изъ дорожнаго альбома). І. Это было въ 1904 году, въ Гельсингфорсе. Мы, двое русскихъ путешественниковъ бродили по аллеямъ "Хёгхольме", красиваго островка, представляющаго по праздникамъ место развлеченiя и отдыха рабочаго населенiя финляндской столицы. Дело было какъ-разъ въ воскресенье, и на острове, по холмамъ, на траве, на каменистомъ берегу, въ который ласково плескались волны залива,-- всюду мелькали фигуры горожанъ. Кое-где курился дымокъ,-- это рабочая семья готовитъ ужинъ; кое-где отъ дерева къ дереву протянулся гамакъ,-- это ребенокъ мелкаго торговца тихо спитъ, качаясь въ воздухе; кое-где слышны смехъ и игры,-- это бюргерская молодежь, не угомонившаяся за день, сдержанно, чисто по фински, веселится подъ благосклонными взглядами старшихъ, и къ морю склонялось уже солнце, и за проливомъ острые и прямые силуэты городскихъ зданiй погружались въ лиловый сумракъ. Все дышало миромъ и тихой, солидной отрадой протестантскаго воскресенья... Въ глубине Хёгхольме, когда мы проходили темнеющей аллеей, изъ группы женщинъ, прiютившейся въ стороне, въ тенистомъ углу, отделилась вдругъ молодая девушка и пошла прямо на насъ. На ней было темное платье и широкополая шляпа страннаго и некрасиваго покроя. Поверхъ широкихъ полей виднелась лента, на которой мы едва могли разглядеть какую-то надпись. Концы ленты были подвязаны подъ подбородкомъ. Изъ этой неизящной рамки, съ улыбкой какой-то спокойной застенчивости, глядело на насъ миловидное молодое лицо. Внезанная атака насъ несколько озадачила, темъ более, что остальныя женщины пытливо следили и за нею, и за нами. Девушка решительно стала на нашей дороге и протянула листокъ, нечто въ роде газеты, на которой мы разглядели какiе-то рисунки. -- Tio ore... -- сказала она ласково. Мы поняли, что нужно отдать мелкую монету, и разстались, обменявшись...
Входимость: 1. Размер: 15кб.
Часть текста: -- от тебя. Итак,-- мировая! Описывать тебе подробно -- приезд и четыре дня, проведенных в Лондоне -- не стану,-- слишком много проплыло впечатлений в эти дни и восстановить их все, как я делал до сих пор,-- невозможно. До Лондона -- все эти дорожные впечатления, своеобразные порой, но все-таки сравнительно бедные,-- я почти целиком укладывал в письма к тебе и мамаше. А Лондон сразу вырвал у меня из рук нить моих дорожных повествований и обдал таким потоком новизны и ярких (при тусклом, впрочем, освещении) впечатлений, что я и не пытаюсь теперь связать хронологической нитью свои заметки. Бог с ними,-- буду подхватывать, что дается. С моим переводчиком 1 , разумеется, познакомился, видел также старого греховодника Феликса В-го 2 , -- да и немало еще лиц, в том числе англичан и англичанок. Вчера целый день мы провели в окрестностях Лондона и порядочно проголодались -- по незнанию местных нравов. Дело в том, что мы совершенно упустили из виду, что вчера -- было воскресение. Просидев утро за письмами,-- отправились около 12 часов на вокзал подземной железной дороги, с намерением по дороге напиться чаю и поесть в каком-нибудь ресторанчике. Но уже выйдя из отеля,-- мы заметили, что это не тот Лондон, какой мы видели вчера. Улицы почти пусты, лавки закрыты, трактиры, рестораны, кабачки,-- все это наглухо забаррикадировано и завешано. Обыкновенно очень людные и сплошь залитые омнибусами всех цветов и видов, качающихся, как киты на волнах, по узким улицам и переулкам,-- теперь все эти улицы поражали тишиной и сравнительной пустынностию. Одна сотая часть пешеходов и одна пятидесятая омнибусоз,-- против...
Входимость: 1. Размер: 105кб.
Часть текста: охватывает с четырех сторон небольшой дворик. Посередине дворика, обставленная цветами, лежит скромная каменная плита, на плите простая надпись; "Bertel Thorwaldsen". Кругом в четырехугольном здании коридоры и залы, в которых собрано в оригиналах или копиях все, сделанное художником, и все, что имеет, к нему отношение. Торвальдсен спит здесь, под этим камнем, окруженный своими творениями... Есть что-то возвышенное и трогательное в этой символической связи жизни и смерти. В тот день небо над Копенгагеном было мглистое и серое. По временам моросил дождик, падая сверху на дворик, на асфальтовый мозаичный пол, на зелень кругом могилы и на плиту. Около нее, когда я подошел, стояли три человека. Один был рослый, очень красивый старик с кудрявыми седыми волосами и темными бровями. Через плечо у него был перекинут легкий плед, сумка на ремне и бинокль. Рядом с ним стояла дама, совсем еще молодая, которую можно было принять за его дочь. Третий собеседник был, повидимому, туземец -- швед или датчанин, белокурый, с белесыми, бесцветными глазами. Лица у всех были серьезные, как будто даже слегка торжественные. Седой господин снял шляпу, которую держала теперь его спутница, и капли дождя падали на его белую, вьющуюся шевелюру. Повидимому, он служил центром этой небольшой группы. Молодая женщина глядела на него снизу вверх с выражением благоговения, почти обожания. Белесый туземец ловил каждое его слово и движение... Когда я подошел, старый господин, только что набросавший что-то в записной книжке, вырвал слегка промокший листок и протянул его белесому господину. Тот пробежал написанные строки и выразил на каком-то неизвестном мне языке свое восхищение. Потом он вынул платок, бережно снял с листка капли дождя и аккуратно, как святыню, спрятал листок в портмоне. После этого они обменялись еще несколькими словами. Я напрасно вслушивался в их разговор, стараясь определить национальность неизвестных туристов;...