Поиск по творчеству и критике
Cлова начинающиеся на букву "Ш"

1. В "Заразном городке"

Входимость: 1. Размер: 9кб.

Часть текста: в коридор (много окон разбито), а из коридора холодом и сыростью проникает в камеры. Пол коридора грязный. По-видимому, он давно не видал не только мытья, но и просто метлы. В камерах такая же грязь. Вдоль стен и посередине стоят простые деревянные широкие койки, по большей части без тюфяков, без подушек, с какими-то отрепьями вместо покрывал. В каждой камере помещается по нескольку семей: старики, старухи, взрослые и дети... Многие -- полураздеты. Тут женщина кормит грудью ребенка, тут лежит безногий старик, а рядом больной мальчик лет пяти-шести смотрит на нас не по-детски осмысленным взглядом. Он -- сирота. Отец уже умер, мать, может быть, в эту минуту умирает в больнице. Заботится о нем ближайшим образом какой-то посторонний жилец казармы, старик, теперь куда то ушедший. И кроме того -- все жильцы камеры проявляют участие к сироте. "Кто даст картофелину, кто отольет немного похлебки, -- тем и живы". Еще так недавно у него были отец и мать, которые любили его, как все отцы и матери любят своих детей. Теперь -- никого близких... И это стоит в детских глазах тяжелою, недетскою и неразрешимою думой... На самодельных печурках, устроенных порой из кирпичей (на каких пастухи в поле варят себе картофель), примкнутых, впрочем, к дымоходам больших камерных печей (по большей части бездействующих), семьи по очереди варят что бог послал... В одной из таких камер мы видим двух молодых девушек. Они хлопочут с озабоченным и деловым видом, давно, по-видимому, забыв о том времени, когда они стыдились бы показаться посторонним без приличной кофточки, в одной юбке или с незаплетенной косой... Здесь эти "условности" пришлось бросить. Вся жизнь этих семей проходит на виду у всех случайных соседей. Лишь кое-где видна занавеска, пытающаяся отделить интимную жизнь семьи от сторонних взглядов. Воздух в камерах ужасный: затхлый, промозглый,...

2. У казаков. Глава X

Входимость: 1. Размер: 16кб.

Часть текста: о старой культуре, покрытой затем несколькими поколениями казачества. Фамилия его была Поляков. Немудрено, что это был потомок какого-нибудь конфедерата, закинутого в далекую степь какой-нибудь политической бурей. В архивных списках, в Уральске, я встретил как-то казака с венецианской фамилией Маркобруно, превратившегося, конечно, в Маркобрунова... Очень вероятно, что когда-то предки Дмитрия Ефимовича Полякова так же ревностно защищали ченстоховскую Божью Матерь и громили схизму, как теперь их потомок громит троеперстное сложение и защищает древлее благочестие... Да, думал я невольно, как часто наши отношения к небу зависят от случайностей нашего земного существования. Наша тележка катилась между тем чудесными зелеными берегами красавицы Киндели. Дорога то подходила к самой речке, то углублялась в долинки меж увалов... На одном из таких увалов стояла веха... -- Инженеры это прошли. Дорогу тут погонют... - сказал Поляков... Я невольно оглянулся. В моем воображении неожиданно встал черный силуэт паровоза на гребне невысокого сырта. Казалось - даже отголоски свистка несутся над пустою степью... -- У моего хутора вплоть пройдет, - добавил Поляков. -- Что же вы - недовольны? - спросил я. -- Ничего, - спокойно ответил казак. - Нам она, пущай, не вредна... Вот только, бають, верблюдов давит много... Верблюдам действительно грозила опасность. Особенность этого степного обитателя - необыкновенная склонность валяться в пыли на дорогах. Казаки, обыкновенно, объезжают их, не дожидаясь, пока, кряхтя и сердясь, они сами подымутся сначала на задние, потом на передние ноги. Паровоз, конечно, менее внимателен к привычкам степного старожила. Да это и трудно. Поднятый свистками, он не сворачивает в сторону, а бежит прямо по шпалам,...

3. С двух сторон. Часть вторая

Входимость: 1. Размер: 94кб.

Часть текста: и надвигалась туча. Я как-то незаметно в огорчении заснул, сквозь сон слышал раскаты грома и проснулся, когда гроза и ливень прошли. Все было опять так же, как за полчаса перед тем, но я не узнавал того же самого дня. Мне казалось, что в моем времени произошел какой-то перерыв или, наоборот, оно прокатилось слишком быстро, как развернувшаяся пружина. Тот ли это день, та ли комната? Где я и кто я? Неужели я спал только полчаса?.. Или прошла ночь, настало утро, и оно застает меня в каком-то новом месте? Петух кричит на дворе, и голос у него басистый и мокрый. Лает собака, и лай напоминает что-то знакомое, бывшее давно... И детские голоса несутся откуда-то издалека, точно воспоминание о голосах, звучавших когда-то... И тот маленький человечек, который еще недавно ложился в мою постель,-- я ли это, или кто-то другой, о котором я только помню?.. С таким же ощущением я проснулся теперь, через несколько часов, и, должно быть, в моем взгляде было что-то необычное, потому что Тит, сидевший с записками за столом, встал и наклонился ко мне с беспокойством: -- Что с тобой? -- Решительно ничего,-- ответил я,-- но... мне не хочется говорить. -- Поспишь, еще? -- Да. Тит опять, погрузился в записки и по своей еще школьной привычке закрыл уши. Его профиль рисовался на светлом фоне окна, а я смотрел на него и с удивлением спрашивал: кто это? Я знал, что это Тит, знал внешнюю историю его жизни, знал, что он мой товарищ и друг, но все это мне известное все-таки не отвечало на вопрос. Я смотрел на него во все глаза и будто видел его впервые... Профиль, резко выступавший в квадрате окна, стал расплываться. Что-то сделалось с...

4. Ненастоящий город

Входимость: 1. Размер: 9кб.

Часть текста: своему соотечественнику. Речь шла о возможности новой, кажется, третьей зимней кампании. Надежды на мир к осени опять улетучились, и человек с "пугливым воображением" говорил, что эта зима принесет ужасы, еще невиданные. -- Остановить производство в целой части света! Больше: направить его на одно взаимное разрушение! Вы только представьте себе это достаточно ясно. Ведь это полное крушение Европы... Еще зима, -- и она уже не оправится. Общество распадется, как поезд налетевший на всех парах на преграду... Наши деревни одичают, города запустеют... Погаснет электричество, остановятся водопроводы, люди станут бродить в темноте и холоде... На затеплившийся где-нибудь огонек будут сходиться, как звери в пустыне, свои и чужие, не обращая внимания на неприкосновенность "чужого очага", чужой семьи... Все уравняется, но не перед общей работой, не перед новыми формами производства, а перед зоологическим равенством "общего" потребления. Человек человеку станет волк, как это было в дообщественные времена. -- У вас слишком пугливое воображение, -- возражал другой. -- Общество крепко и будет еще долго держаться по инерции. Не беспокойтесь. Свет не погаснет, очаги сохранятся, города опять заживут прежнею жизнью, а над полями опять поднимется весеннее солнце. Да и мир не за горами! Кто прав? Прошла среди ужасов войны еще зима и еще. Теперь заключен хотя бы и "брестский" мир....

5. Мережковский Д. С.: Рассказы Вл. Короленко

Входимость: 3. Размер: 95кб.

Часть текста: идеалов и верований. Напряжение душевной боли и безысходной тоски, удручающей каждого чуткого писателя наших дней, достигло небывалых размеров; чтобы почувствовать это, стоит только попристальнее вглядеться в скорбную, глубоко трагическую фигуру самого крупного представителя новейшей русской беллетристики -- покойного В. М. Гаршина. Основная тема его произведений -- сознание страшной ответственности, налагаемой жизнью на человека, и нашего полного нравственного бессилия оправдаться перед нею, нести эту ответственность. Гаршин, а за ним и большинство молодых русских беллетристов горюют не о том, что люди нашего поколения настолько нравственно измельчали, износились, что не хватает силы деятельно примкнуть к какому бы то ни было верованию, даже сознавая его истинность, воплотить в жизнь, принести ему реальные жертвы. Не стало способности верить -- и вот почему "так дольше жить нельзя", и все мы чувствуем, что тяжесть существования возрастает с каждым днем, и молодые писатели самых разнообразных темпераментов, лагерей и направлений сходятся в одном -- в сознании, что смысл жизни мало-помалу теряется; в произведениях таких во многих отношениях совершенно несходных беллетристов, как Альбов и Муравлин, Баранцевич и Ив. Щеглов, все громче, болезненнее и резче звучит нота напряженной, характерной для русской современности, "гаршинской" тоски. Что же касается писателей типа Чехова, по-видимому, более жизнерадостных и беззаботных, то следует заметить, что слишком часто для современных поэтов поклонение чистой красоте, намеренная художественная объективность, "искусство для...