Поиск по творчеству и критике
Cлово "NOVA"
Входимость: 1. Размер: 15кб.
Входимость: 1. Размер: 118кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 1. Размер: 15кб.
Часть текста: на него румынскими властями {А не А. И. Гучковым, которому ставилось это в вину некоторыми газетами.}. Я сказал еще, что мне также хорошо известно отношение румынской соц. -демократии и ее вождей к войне и что оно также исключает мысль о подкупности. Вам угодно было назвать мой ответ "явным недоразумением". Правда, вы сочли нужным сдобрить этот отзыв разными комплиментами по моему адресу, но они не меняют дела, и я имею основание считать себя обвиненным вместе с Раковским. Если он -- немецкий агент, то я -- его укрыватель. Правда, только по недоразумению, однако по недоразумению явному, иначе сказать -- по легкомыслию, непростительному в таком деле. Если вы правы, то с моей стороны это -- простота, которая по русской поговорке "хуже воровства". Вы, вероятно, поймете, с каким отчасти уже и личным интересом я ждал, что вы предъявите доказательства тяжких обвинений, особенно после того, как через два дня, в приписке к своей статье, напечатанной в "Речи" (9-го июля), вы заявили, что на письма Троцкого 47 и Раковского "дадите исчерпывающий ответ в печати". Я был уверен, что в этом ответе вы приведете доказательства, которые будут ясно поставлены и которые, значит, можно опровергать. Вы поймете поэтому, как я был удивлен, когда на вызов Раковским к третейскому суду вы ответили отказом ("Речь", 17-го июля). Если вы располагаете исчерпывающими доказательствами для ответа в печати -- почему не предъявите их третейскому суду? Признаюсь, отказ этот произвел на меня странное впечатление и особенно своей мотивировкой. До сих пор считалось, что, обвиняя в таких тяжких и позорных преступлениях, обвинитель должен быть готов предъявить доказательства и что третейский суд для этого самая удобная форма. Признаюсь, у меня была, кроме того, некоторая надежда, что мое категорическое свидетельское показание хоть до некоторой...
Входимость: 1. Размер: 118кб.
Часть текста: в Добрудже называют старообрядцев, старинных выходцев из России.}. У некоторых из-за голенищ торчали кнуты. Лошадей и телеги они оставили на базаре. -- Доктор спить еще? -- спрашивает один из них у выбежавшей из калитки служанки. -- Что больно долго?.. Гляди, солнце давно взойшло... -- Буди, смотряй. А то сами разбудим. Через некоторое время, нагибаясь в калитке, появляется огромная фигура доктора. На нем старенькая беззаботно примятая шляпенка и летний костюм неопределенного цвета, очевидно, много раз мытый. У него седые усы, седина в волосах, черты лица выразительные, крупные, отмеченные грубоватым юмором. Он останавливается, жмурится от света и некоторое время молча, сверху вниз смотрит на липован. В его глазах светится что-то насмешливое и вместе добродушное. Липоване переминаются под этим взглядом и тоже молчат. Иные улыбаются... -- Ну! -- говорит доктор. -- Чего вас столько привалило? Какая хвороба принесла? -- К твоей милости, Ликсандра Петрович,-- говорит передний липован, с бронзовым лицом, отороченным белокурой растительностью. Черты, у него несколько интеллигентнее, и одет он опрятнее других. -- Беда у нас. -- Где? -- Да где же еще? У Русской Славе. -- Что ты говоришь? -- Да вот у нас тут человек. Человека мы тут найшли. Он объяснить. Дыдыкало! Иде Дыдыкало? -- Дыдыкало, выходи! -- заговорили липоване, оглядываясь. -- Иде, ты, чорт, хоронишься? -- Дыдыкало! Дыдыкало! -- У кырчму опять улез! Такой человек: голова! Ну, до солнца уже пьяный. Двое липован выводят из соседней ресторации не то седого, не то только очень светловолосого старика, с длинной бородой и нависшими густыми бровями. Скулы у него пухлые и лицо розовое, как у ребенка, нос красен, как вишня, рот впалый, и в нем почти нет зубов. Идет он, при поддержке двух липован, мелкими торопливыми шажками, но вдруг сильно закатывается в сторону и чуть не падает на каменную мостовую. -- Стой, ты,...