"Заставы".
(Картинка провинцiальной жизни).
Въ 1891 (голодномъ) году печати пришлось отметить следующiй удивительный эпизодъ. Господинъ вятскiй губернаторъ почувствовалъ себя до такой степени независимымъ владыкой ввереннаго ему края, что, не довольствуясь разными формами внутренняго законодательства (которое, вероятно, будетъ памятно вятчанамъ изъ рода въ родъ), решилъ ему объявить свою сепаратную таможенную систему. Онъ просто-на-просто воспретилъ вывозъ хлеба, хотя бы и купленнаго на законнейшемъ основанiи, за границу своей губернiи... А такъ какъ, разумеется, всюду, где есть "законъ" (хотя бы и чисто щедринскiй), -- тамъ непременно явится и преступленiе противъ закона, то и въ Вятской губернiи явились небывалое преступленiе и невиданные дотоле преступники. "Ночь, вьюга, на небе тучи, перекликаются "пограничные" дозорные, а глухими и неудобными дорогами прокрадыватотся "контрабандисты" съ кулями русскаго хлеба, черезъ границу "двухъ русскихъ внутреннихъ губернiй" {Изъ "Голодного года", гл. II, стр. 48.}.
Когда это мудрое законодательное действiе вятскаго губернатора было оглашено сначала въ нижегородской продовольственной комиссiи, а затемъ и въ печати, то, разумеется, сепаратная таможенная политика вятской державы была упразднена. Повторился ли впоследствiи, въ практике другихъ губернскихъ державъ, этотъ замечательный "законодательный починъ", или нетъ -- я не знаю. Знаю только, что въ другой области, по отношенiю къ другимъ отправленiямъ общественной жизни, явленiе это повторяется непрестанно; можно сказать, что вся Россiя представляется искрещенной и изборожденной внутренними заставами всякаго рода и вся пестритъ независимыми сепаратными политическими системами гг. губернаторовъ.
Я имею честь состоять председателемъ одного просветительнаго учрежденiя въ гор. Полтаве. Это -- полтавская общественная библiотека. Учрежденiе это, отчасти въ видахъ усиленiя своихъ средствъ, а отчасти и по внутренней связи разныхъ просветительныхъ задачъ, по временамъ устраиваетъ спектакли и лекцiи, для чего приглашаетъ известныхъ лекторовъ, имена которыхъ могутъ обезпечить это начинанiе какъ со стороны внутренняго содержанiя, такъ и въ смысле внешняго успеха.
Нужно сказать между прочимъ, что эта скромная деятельность требуетъ отъ устроителей самоотверженiя, далеко не пропорцiональнаго ея размерамъ. Начать съ того общеизвестнаго факта, что администрацiя (на основанiяхъ, "законныхъ", можетъ быть, въ той же степени, какъ и таможенная политика вятскаго губернатора) присвоила себе освященное годами право по своему усмотренiю и безъ объясненiя причинъ разрешать или запрещать чтенiя, уже много разъ разрешенныя, или пьесы, снабженныя одобренiемъ театральной цензуры. Говорятъ, на все это есть многочисленные "циркуляры", предусмотрительность коихъ доходитъ даже до... права г. полицеймейстера требовать на предварительный пересмотръ ноты (!), по которымъ должны исполняться музыкальные нумера.
Итакъ, устроителямъ приходится прежде всего просить. устроители немедленно попадаютъ подъ надзоръ полицiи, которая наистрожайше следитъ, дабы они, при продаже билетовъ, не утаили какой-нибудь части сбора. Это делается въ форме очень откровенной; просто-напросто въ кассу сажается полицейскiй чинъ, который для осторожности забираетъ всю выручку, а затемъ, на другой или на третiй день, милостиво отдаетъ ее темъ же устроителямъ, но уже какъ представителямъ учрежденiя. Эта картина "доверiя", повторяющаяся у кассы при каждомъ спектакле или лекцiи съ просветительною целью, -- такъ характерна и наглядна, что уже сама по себе стоитъ иного занимательнаго спектакля.
Впрочемъ прошу простить это небольшое отступленiе. Предметъ, о которомъ я говорю, до такой степени извилистъ, что очень легко съ одной тропинки совершенно незаметно попасть на другую, и все равно очутишься въ той же области неисходнаго "доверiя"... Постараюсь, по возможности, продолжать безъ отступленiй.
Комитетъ полтавской библiотеки, имеющей въ своей среде людей, достаточно самоотверженныхъ, весной нынешняго года "обратился къ проф. Ив. Ив. Иванову (члену московскаго лекцiонаго бюро) съ просьбой прочесть рядъ лекцiй о Гоголе, Гончарове, Тургеневе, Толстомъ и Чехове и получилъ отъ него любезное согласiе. После этого комитетъ обратился съ "покорнейшей просьбой" о соответственномъ разрешенiи къ местной администрацiи. Но здесь онъ былъ уже не такъ счастливъ: отъ местной администрацiи последовалъ категорическiй отказъ.
Форма этого отказа такъ интересна, что я рискую новымъ отступленiемъ. Съ некоторыхъ поръ "практика" выработала особый способъ сношенiй административныхъ местъ и лицъ съ общественными учрежденiями неоффицiальнаго характера: въ учрежденiе является помощникъ пристава, а иногда и околоточный и приноситъ съ собой бумагу, которую и ссужаетъ учрежденiю, такъ сказать, на подержанiе, только для прочтенiя и расписки на обороте. А затемъ бумага исчезаетъ, и отъ нея въ заинтересованномъ учрежденiи не остается никакихъ следовъ. Мне лично пришлось одинъ разъ отказаться самымъ решительнымъ образомъ отъ такого временнаго пользованiя одной бумагой, на верху которой было написано "секретно". Какiя удобства представляетъ эта своеобразная форма сношенiй, я не знаю. Можетъ быть, -- "сокращенiе переписки", но можетъ быть также, что тутъ играютъ роль затрудненiя, которыя иной разъ авторы испытываютъ въ прiисканiи "законныхъ основанiй". Впрочемъ, по большей части они обходятся безъ всякой мотивировки.
Въ такой именно форме и безъ всякихъ мотивовъ присланъ былъ и отказъ библiотеке: въ бумаге говорилось только, что г. полтавскiй губернаторъ не находитъ возможнымъ разрешить лекцiю...
"ограниченiю некоторыхъ правъ"... Однако, черезъ некоторое время до насъ стали доходить известiя, показавшiя, что наши опасенiя были напрасны: профессоръ Ивановъ читалъ свои лекцiи въ разныхъ местахъ, и, наконецъ, его лекцiонная деятельность подвинулась вплоть къ самой границе Полтавской губернiи. Какъ разъ въ то время, когда мы разсчитывали было слышать Ив. Ив. Иванова у себя, онъ читалъ въ г. Екатеринославе полностью всю серiю своихъ. лекцiй о Гоголе, Тургеневе, Гончарове и Чехове, и местная газета ("Екатеринославскiй Листокъ") отмечала ихъ содержанiе день за днемъ, въ подробныхъ рефератахъ {"Екатеринославскiй Листокъ", 20-23-го марта 1901 г.}. Къ великому нашему соблазну, газета нашихъ соседей была пропущена черезъ нашъ рубежъ, возбуждая у насъ разныя превратныя толкованiя...
Итакъ, И. И. Ивановъ, очевидно, не былъ вообще ограниченъ въ правахъ своего лекторскаго состоянiя. Намъ оставалось печальное предположенiе, что это, наоборотъ, Полтавская губернiя ограничена въ своемъ праве слушать лекцiи московскаго проф. Иванова.
Мысль эта показалась мне до такой степени огорчительной, а отчасти, признаюсь, и маловероятной, что я решился проверить ее, такъ сказать, въ первоисточнике и съ этой целью отправился, отложивъ разныя свои дела, въ прiемную полтавскаго губернатора, которому и изложилъ подробно и откровенно свои недоуменiя.
Г. губернаторъ выказалъ любезную готовность выяснить ихъ и распорядился навести соответствующiя справки изъ "дела" о несостоявшейся лекцiи. При этомъ, правда, встретилось некоторое затрудненiе, такъ какъ я не могъ сообщить ни числа, ни нумера бумаги съ отказомъ, за чрезвычайной кратковременностью и, такъ сказать, мимолетностью ея пребыванiя въ комитете. Въ конце концовъ, однако, "дело" было разыскано, и я получилъ отъ г. губернатора письмо (отъ 18-го октября, за No 8002), въ которомъ кн. Урусовъ въ вежливой, но за то и совершенно категорической форме уведомилъ меня, что онъ, "къ сожаленiю, поставленъ въ невозможность разрешить приватъ-доценту Иванову прочесть въ гор. Полтаве въ пользу полтавской общественной библiотеки публичную лекцiю". Ничего больше въ письме не заключалось.
Такимъ образомъ, мои недоуменiя такъ и остались недоуменiями, но теперь, по крайней мере, не остается уже ни малейшаго сомненiя въ томъ, что даже въ "эпоху доверiя" Полтавская губернiя действительно и, повидимому, безповоротно ограничена въ принадлежащемъ другимъ губернiямъ праве слушать лекцiи Ив. Ив. Иванова (а можетъ быть и другихъ членовъ московскаго лекцiоннаго бюро) о
Вероятно, читатель согласится, что параллель съ вятской сепаратной таможенной политикой напрашивается сама собою. Только тамъ дело шло о хлебе матерiальномъ, здесь о духовномъ. Я, конечно, не смею сомневаться, что, въ подкрепленiе этого "лишенiя некоторыхъ правъ" целаго города, въ распоряженiи полтавской администрацiи есть достаточное, а можетъ быть даже несколько излишнее количество циркуляровъ. Но, во-первыхъ, намъ эти циркуляры не могутъ доставить ни малейшаго утешенiя, такъ какъ и содержанiе ихъ, и "законныя основанiя", на которыхъ они покоятся, покрыты тайной. А во-вторыхъ, ведь это, пожалуй, еще хуже: таможенная политика г. вятскаго губернатора относительно хлеба можетъ быть разсматриваема какъ продуктъ индивидуальнаго творчества. Легче ли намъ отъ мысли, что полтавская сепаратная политика относительно пищи умственной является результатомъ какой-то таинственной "системы"? Но и въ томъ. и въ другомъ случае на границе двухъ смежныхъ губернiй предполагается пограничный кордонъ, черезъ который не могутъ переступить законно прiобретенный хлебъ или совершенно "легальная" идея... И если тутъ есть "законныя основанiя", то выходитъ, что теперь уже законы пишутся особо для Екатеринославской, и особо для Полтавской губернiи, и кроме того эти странные "законы" остаются тайными для заинтересованныхъ лицъ...
Все это приводитъ мне на память стихотворенiе. какого-то стараго поэта, которое я читалъ какъ-то еще въ отдаленные дни моей юности... Авторъ едетъ по шоссе и подъезжаетъ къ захолустному городу. И вдругъ взоръ его поражается неожиданностью: полосатый шлагбаумъ, еще недавно преграждавшiй дорогу, сломанъ и лежитъ въ стороне... Дорога свободна. Авторъ предается гражданскому восторгу (было это въ начале "эпохи великихъ реформъ"), но степной ветеръ дружески расхолаживаетъ его пылъ. Да, это правда,-- шепчетъ онъ ему въ уши, -- полосатое бревно лежитъ въ пыли. Но...
... Ты будь, какъ прежде, остороженъ:
Пока шлагбаумъ для идей
"шлагбаумы для идей" не только нигде окончательно не уничтожены, но, наоборотъ, росли по всему лицу русской земли, какъ грибы после хорошаго дождика!.. Большiе и маленькiе... широкiе и узкiе, въ виде цензуры, предварительной цензуры "предостерегающей", въ виде повторныхъ разрешенiй того, что уже разрешено, и въ виде запрещенiя того, что несомненно дозволено, въ виде кордоновъ, разделяющихъ губернiи, и въ виде "усмотренiй" каждаго администратора въ отдельности... Высятся эти сооруженiя, какъ лесъ, загораживающiй все горизонты русской жизни. И беретъ просто отчаянiе, когда подумаешь, сколько нужно времени и усилiй на уборку, каждой порознь, всехъ этихъ заставъ, загородокъ, шлагбаумовъ и волчьихъ ямъ... если, конечно, не найдется одной волшебной формулы, отъ которой оне падутъ все разомъ, очистимъ проезжiя дороги для свободнаго обращенiя внутри великой страны отечественной мысли и отечественнаго слова...
1901 г.