В холерный год (старая орфография)

Въ холерный годъ.

(Бытовой очеркъ*).

*) Предлагаемые читателю два бытовые очерка имеютъ свою исторiю. Въ 1893 году по приглашенiю "Русской Мысли", я вместе съ Николаемъ Федоровичемъ Анненскимъ согласился вести обозренiе провинцiальной жизни. Для начала мы выбрали только что миновавшее холерное бедствiе, на фоне котораго разыгрались памятные безпорядки, охватившiе низовое Поволжье. Оба мы были согласны въ томъ, что холерные бунты были вызваны не однимъ суеверiемъ народа, но и излишей склонностью къ принудительной "изоляцiи и дезинфекцiи" (тоже своего рода суеверiемъ), а также обычными проявленiями сильной, но слишкомъ самонадеянной власти. Тема для того времени щекотливая, и статья погибла "по независящимъ обстоятельствамъ". Въ первоначальномъ виде статья была одна. Впоследствiи, уже въ 1900-хъ годахъ я обработалъ вторую часть отдельно и въ такомъ виде, съ некоторыми дополненiями, она появилась въ "Русскомъ Богатстве". Этимъ и объясняется некоторая разница въ тоне этихъ очерковъ. Въ 1900-хъ годахъ и тема потеряла первоначальную остроту, и не приходилось считаться съ невозможными условiями цензуры 90-хъ годовъ. 

"... Обязанности Мымрецова состояли въ томъ, чтобы, во-первыхъ, "тащить", а во-вторыхъ, "не пущать". Тащилъ онъ обыкновенно туда, куда решительно не хотели попасть, а не пускалъ туда, куда этого смертельно желали".

(Гл. Успенскiй. "Будка"). 

I. 

Наверное, читатели не забыли еще солнечнаго затменiя 1887 года.

Въ теченiе несколькихъ часовъ солнце было омрачено; на двадцать минутъ для многихъ местностей Россiи водворилась полная тьма.

Газеты очень много занимались этимъ явленiемъ, преимущественно съ астрономической его стороны. Однако, среди подробныхъ описанiй небывалаго происшествiя въ небесныхъ сферахъ, хотя и вскользь, хотя и мимолетно, было также отечено отношенiе народа какъ къ самому явленiю, такъ и къ намъ, интеллигентнымъ людямъ, которые осмеливались его предсказывать и наблюдать.

Случай привелъ насъ въ это время въ небольшой и глухой раскольничiй городишко. Я помню, меня особенно поразила тогда одна мысль, которая теперь вспоминается невольно.

Передъ разсветомъ, среди ночной темноты, я ходилъ по глухимъ улицамъ и заметилъ, что городъ, особенно его окраины, не спалъ. Въ окнахъ виднелись лампадки, кое-где люди стояли у иконъ и молились. Оказалось, что населенiе окраинъ ждало въ это утро светопреставленiя.

Да, ни более, ни менее! Я стоялъ среди этого заколдованнаго мiрка, слушалъ кое-где испуганныя речи, виделъ кое-где непритворныя слезы и сердечное сокрушенiе. Подумайте только о настроенiи людей, съ полнымъ убежденiемъ, совершенно искренно верующихъ въ возможность того, что черезъ часъ или два мiръ дрогнетъ въ своихъ основанiяхъ и все живущее исчезнетъ въ первобытномъ хаосе. Внушите себе хоть на время эту идею, и вы поймете очень многое въ народномъ настроенiи. Если бы хоть на одно мгновенiе вы могли проникнуться этимъ мрачнымъ ожиданiемъ, то и у васъ, вероятно, появились бы на глазахъ слезы, въ лице испугъ, въ душе смятенiе, и, пожалуй, даже вы ощутили бы ту же вражду къ какимъ-то дерзкимъ, неведомымъ людямъ, которые наехали Богъ весть откуда въ вашъ городокъ и неведомо зачемъ уставили свои трубы на восходящее солнце... Затемъ, чтобы дерзкими взглядами оскорбить великую тайну, скрытую отъ простого, Богомъ даннаго глаза человеческаго, или, быть можетъ, даже, чтобы содействовать неизвестному темному началу, возставшему противъ света...

Да, я помню, что въ то тумаиное утро я пережилъ впервые еще съ такою поразительною ясностью особенное жуткое чувство, происходящее отъ близости этихъ двухъ столь далекихъ другъ отъ друга и такъ близко поставленныхъ умонастроенiй... И оба искренни... Значитъ...

Затменiе длилось не долго, оно происходило въгсоко, на небе, ничемъ или почти ничемъ не задевая непосредственно земныхъ интересовъ. Около места наблюденiй, где стояли инструменты наблюдателей-астрономовъ, были поставлены отряды полицiи и два-три взвода солдатъ, н имъ не пришлось действовать. Отчасти газеты, брошюры, предварительные толки, грамота и школа внесли въ описанное настроенiе моментъ благотворнаго сомненiя, которое ослабило непосредственность и силу темнаго якобы благочестiя. Съ другой стороны, полная тьма длилась не долго. Едва угнетенное и мрачно напрягавшееся ожиданiе достигло высшей точки,-- какъ опять брызнула золотая искра света, и страхъ улетелъ. Настроенiе разомъ изменилось и нерасположенiе къ ученымъ наблюдателямъ сменилось удивленiемъ: "До чего только народъ доходитъ. Удивительно!" Я никогда не думалъ, что и въ моей душе эта первая искра встретитъ также живое чувство почти благоговенiя... А между темъ это было именно такъ: она разсеяла вражду и отчужденiе, она делала меня опять своимъ человекомъ, соотечественникомъ и собратомъ этой взволнованной, напуганной и омраченной толпы...

У насъ давно уже толкуютъ о розни между народомъ и интеллигенцiей, но, право, именно те, кто более всехъ толкуетъ объ этомъ, едва ли сознаютъ всю глубину и важность этого факта, едва ли съ полною ясностью ощущаютъ его, едва ли стараются отдать себе отчетъ въ томъ, где эта рознь. Въ платье, въ речи, въ манерахъ и политическомъ образе жизни?..

Нетъ, въ основахъ мiровоззренiя. Кто хочетъ ясно представить себе эту рознь, пусть ищетъ ее, между прочимъ и прежде всего, въ "трехъ китахъ". Человекъ, знающiй, что солнце стоитъ, а земля вертится, и человекъ, полагающiй, что кто-то рукой выводитъ на небо солнце,-- человекъ, давно понявшiй, что эти "зори" (звезды по-народному) -- целые мiры, вращающiеся въ стройномъ порядке, и человекъ, который полагаетъ, что громъ раздается изъ-подъ колесницы пророка Ильи,-- это два глубоко различные человеческiе ума. Въ отдельныхъ случаяхъ вы, конечно, часто не заметите этой разницы, и вамъ покажется, что она не имеетъ значенiя. Но соберите две толпы, одну сплошь состоящую изъ первыхъ, другую -- изъ вторыхъ, поставьте ихъ въ условiя, которыя способны привести толпу въ движенiе, и вы увидите, что оне отзовутся совершенно различно. Какъ ни ничтожно измененiе въ каждомъ отдельномъ уме, но все эти молекулярныя перемены, сложившись вместе, дадутъ огромную коллективную силу. Вспомните, что молекулярныя движенiя въ микроскопическихъ частицахъ воды разрываютъ чугунныя бомбы, разламываютъ гранитныя скалы. Теперь пришлось вспомнить объ этомъ по поводу холеры. Холера -- не затменiе, она происходитъ на земле, она длится месяцы, при ней намъ, нечестивымъ наблюдателямъ, не приходилось ограничиваться одними наблюденiями. Намъ пришлось не только узнавать, но и бороться съ темъ, что народъ признавалъ волею Божiей, пришлось считаться не только съ его взглядами, но съ его домашнимъ бытомъ, съ его самыми интимными привычками, съ его прiемами борьбы передъ лицомъ смертельной опасности и самой смерти... 

Къ сожаленiю, провинцiальная пресса, изъ которой приходится теперь заимствовать матерiалы для характеристики недавняго народнаго настроенiя, и теперь доставляетъ данныя по этому предмету далеко не въ изобилiи. Мы узнаемъ о случившихся фактахъ, имеемъ дело съ внешиныи, самыми резкими порой проявленiями, со сценами насилiй, волненiй, усмиренiй и суда; подкладка же этихъ явленiй (по обстоятельствамъ отъ печати независящимъ) отмечается неполно, неясно и слабо.

Постараемся, однако, собрать некоторыя разбросанныя черты изъ этой области.

Прежде всего, приходится отметить фактъ огромнаго значенiя. Холера пришла вследъ за голодомъ. Годъ неурожая, зима, полная лишенiй, казенная ссуда, связанная съ этимъ зависимость отъ сторонней помощи, неуверенность и тоска,-- все это должно было наложить свою печать на народное настроенiе. Голодъ былъ не всюду, но фактъ голода въ двадцати губернiяхъ не могъ, конечно, не отозваться тревожными отголосками по всей Россiи. Вспомнимъ хотя бы о томъ, что Астрахань и низовья Волги были переполнены пришлыми рабочими, въ томъ числе изъ голоднаго района. Они принесли туда свежiя еще воспоминанiя объ ужасной зиме и весне, и съ этими воспоминанiями шли на-встречу новой гостье.

Обратите вниманiе хотя бы на следующую заметку, брошенную вскользь, кажется, "Астраханскимъ Вестникомъ": "Любопытый фактъ,-- говорится въ этой газете:-- въ полицейскiе участки все чаще и чаще начинаютъ доставляться страдающiе психическимъ разстройствомъ. По отзывамъ сведущихъ лицъ, такого наплыва умалишенныхъ въ прежнiе годы не наблюдалось. Большинство этого рода больныхъ принадлежатъ къ числу иногородныхъ лицъ, попавшихъ въ Астрахань волею судебъ. По профессiямъ, главнымъ образомъ, чернорабочiе и прислуга. По бегломъ освидетельствованiи чрезъ городовыхъ врачей, больные отправляются въ домъ умалишенныхъ".

Заметка относится къ Астрахани, но "пришлыя лица" наводняли не одну Астрахань и всюду они несли съ собой расшатанные, угнетенные или возбужденные нервы. Все эти толпы народа, которыя весна привела въ движенiе за поисками хлеба и работы, въ массе представляли людей глубоко потрясенныхъ, истомленныхъ и несчастныхъ....

И вдругъ до нихъ доносятся слухи: господа предсказываютъ

И тотчасъ же, какъ и передъ затменiемъ, является вопросъ: откуда они узнали? Человеку, который представляетъ себе вселенную, какъ стройное целое, где среди безконечнаго величiя царствуетъ законосообразность и порядокъ, легко понять, что три светила могутъ стать на одной линiи и что въ этомъ нетъ ничего угрожающаго или опаснаго. Человеку, знающему, сколько безконечно малыхъ организмовъ носится въ воздухе и плаваетъ. въ воде, понятно, что въ сухомъ ветре изъ знойной Индiи, въ ясной атмосфере можетъ носиться смерть къ лице невидимаго безконечно малаго врага. Но народъ стоитъ на другой точке зренiя и теперь, когда передъ его истомленною душой выдвигаютъ новую грозу, которой еще нетъ, онъ не понимаетъ: "откуда господа узнали?" Узнать, по его мненiю, "волю Божiю" нельзя. Значитъ -- это или выдумка, или... зависитъ отъ самихъ пророковъ...

Таково психологическое основанiе нелепой формулы: "холера выдумана, народъ умираетъ отъ докторовъ", которая облетела всю Россiю. Фактъ, исполненный, самаго печальнаго и рокового значенiя: въ XIX веке одна часть русскихъ людей заподозрила другую въ коварной выдумке, прикрывающей намеренiе -- огульныхъ, массовыхъ и систематическихъ убiйствъ. 

Остановимся несколько на внутреннемъ значенiи этого факта.

Всякая идея является несоменно движущею силой. Но идеи бываютъ разныя. "Жиды Христа распяли и потому подлежатъ мести до конца века",-- если хотите, это тоже идея, и мы видели не разъ ея действiе. И, однако, довольно 20 минутъ спокойнаго разговора, чтобы въ отдельномъ добросовестномъ уме пошатнуть ея основанiе. Вы напомните, что Христосъ самъ былъ еврей, что евреи первые дошли до идеи единобожiя, что они разнесли по всему мiру светъ христiанства, что, наконецъ, никто не отвечаетъ за предковъ. И вотъ, эта сорная трава, разросшаяся на поверхности народной мысли, вырвана и, быть можетъ, на ея месте пустила уже корни новая идея -- истинно-христiанскаго братства и терпимости.

Это уже идея другого типа. Насаждается и культивируется она съ гораздо большимъ трудомъ, какъ и многiя сложныя истины, недоступныя непосредственному воспрiятiю, которыя призваны заменить простые предразсудки. Для нихъ нужны трудъ и время, и не всякое время для нихъ благопрiятно. Въ 90-хъ годахъ у насъ широко распространялась мысль "о вреде полузнанiя", какъ будто знанiе есть что-либо замкнутое въ себе и законченное, что можно делить на части или чемъ можно когда бы то ни было и кому бы то ни было обладать во всей полноте. Многiе боятся, наконецъ, что народная вера можетъ поколебаться отъ первыхъ же прикосновенiй истины о Божьемъ мiре. Когда же наступаютъ тревожные перiоды, тогда мы спохватываемся, къ сожаленiю, несколько поздно. Дикiя, сорныя идеи, разросшiяся, какъ бурьянъ, на нетронутой ниве, обладаютъ живучестью. Действiе ихъ не глубоко, но за то охватываетъ страшныя массы. Когда люди темны, несчастны, когда ихъ волнуетъ что-либо, въ чемъ они не отдаютъ себе яснаго отчета, тогда краткiя, сильныя въ своей нелепой простоте и односложности сорныя идеи отзываются разомъ во всехъ темныхъ сердцахъ. "Жиды распяли Христа",-- и толпа уже ищетъ глазами "распинателя". "Доктора морятъ народъ",-- и уже трудно разсказывать о бациллахъ и запятыхъ... 

Невольная жалость и глубокая грусть охватываютъ наблюдателя при виде наивныхъ прiемовъ, которые выдвигаетъ народная среда на-встречу близкому у;ке и явно для всехъ надвинувшемуся бедствiю, когда его уже нельзя отрицать. "Ингуши, напримеръ,-- пишетъ кавказскiй корреспондентъ газ. "Каспiй",-- въ огражденiе своихъ селенiй и себя лично отъ холеры, устраиваютъ таинственныя процессiи по подземинмъ галлереямъ. Для этого вырываются два колодца, соединяемые подземнымъ ходомъ. У того и другого колодца муллы читаютъ священный коранъ, а правоверные одинъ за другимъ спускаются въ одинъ изъ колодцевъ, проходятъ по тесной подземной галлерее въ другой, при чемъ по пути каждый проходящiй отплевывается во все стороны. Вышедшiй такимъ образомъ на поверхность земли становится, но местному поверью, какъ бы застрахованнымъ отъ холеры.

"Жители Малой Кабарды устраиваютъ процессiи вокругъ селенiй съ пенiемъ стиховъ изъ корана. Въ сел. Абаевомъ имела место процессiя следующаго рода. Выбраны были два почетныхъ обывателя, изъ которыхъ одинъ вооружился шашкой, а другой взялъ въ руки бычачью кожу, на которой правоверные совершаютъ свой обычный намазъ. Эти лица, въ сопровожденiи громадной толпы, обошли селенiе; впереди пгелъ воинъ съ шашкой, грозно размахивая ею въ пустомъ пространстве; товарищъ несъ за нимъ бычачью кожу въ виде священнаго знамени. Местное поверье гласитъ, что холера не можетъ перейти извне черту, по которой прошла описанмая процессiя".

Въ некоторыхъ станицахъ по реке Малке въ глухую полночь вы могли бы встретить въ поляхъ и на дорогахъ процессiи изъ девушекъ въ одномъ белье, съ распущенными волосами, и 9 парней въ такихъ же костюмахъ, вооруженныхъ граблями, вилами, кочергами и дубинами, съ целью избить первое встречное существо, такъ какъ, по ихъ поверью, холера входитъ въ станицу по ночамъ въ виде какой-нибудь твари земной. Говорятъ, что станичныя власти своевременно приняли меры къ тому, чтобы не допустить процессiю къ какой-нибудь встрече, которая могла окончиться очень печально для запоздавшаго путника.

"Верстахъ въ четырехъ отъ Нижняго-Новгорода,-- пишетъ корреспондентъ "Новостей Дня",-- находится деревушка Кузнечиха. Въ конце iюля въ Кузнечихе заболелъ одинъ крестьянинъ подозрительною по настоящему времени болезнью, и его отправили въ больницу. Испуганные жители решились избавиться отъ лихой болезни и задумали попытать старинный, практиковавшiйся въ такихъ случаяхъ снособъ. Около полуночи все жители Кузнечихи собрались на околице и все въ белыхъ длинныхъ повязкахъ и разстегнутыхъ одеждахъ. И когда на церкви соседняго села Высокаго пробило двенадцать часовъ, толпа впряглась въ соху, и началось шествiе. Впереди шла молодая девушка, съ растрепанными волосами и съ кадильницей въ рукахъ. Она бормотала какiя-то заклинанiя и кадила передъ иконой стариннаго письма, которую несли вследъ за ней две бабы. За иконой несколько женщинъ тащили соху, а за сохой следовала густая толпа народа. Процессiя, съ тихимъ заунывнымъ пенiемъ молитвъ, обошла вокругъ всей Кузнечихи, после чего все разошлись по домамъ, уверенные вполне, что избавились отъ опасности".

А вотъ обрядноети, совершаемыя чувашами Белебеевскаго у., Уфимской губ., по требованiю стариковъ, сильно еще приверженныхъ къ языческой старине. Все населенiе чувашской деревни, по общинному уговору, вымылось въ бане и , оделось въ чистое праздничное платье. Мужчины, кроме несколькихъ человекъ, поставленныхъ съ заряженными ружьями по околицамъ, остались дома, а замужнiя женщины и девушки вышли за деревню. Туда же былъ привезенъ и плугъ (сабанъ). Несколько девушекъ и замужнихъ (преимущественно первенцы) впряглись въ этотъ плугъ и стали проводить борозду вокругъ своего селенiя. Другiя женщины шли впереди плуга, плясали и пели песни, въ которыхъ выражали, главнымъ образомъ, следующiя мысли и желанiя: "Уйди ты, беда, на сто саженъ выше, на сто саженъ ниже и на сто саженъ въ стороны отъ нашего селенiя!" У околицъ это шествiе, сопровождавшееся неистовымъ визгомъ женщинъ, останавливалось, и находившiйся въ засаде мужчина делалъ выстрелъ изъ ружья. веруя, что испугаетъ и отгонитъ этимъ отъ селенiя незваную гостью ("Волжскiй Вестникъ").

"живой огонь" и, стучась въ полночь въ двери обывателей, стали предлагать имъ потушить старый огонь и брать у нихъ "новый, такъ какъ старый зараженъ"...

Такихъ фактовъ можно бы привести очень много, но мы ограничимся приведеннымивыше. Ошг взяты изъ разныхъ концовъ нашего обширнаго отечества и, однако, поражаютъ своимъ сходствомъ. И на реке Малке, и подъ Нижнимъ, и у черемисъ, и у ингушей, и по всему лицу земли Русской сохранилась, столь тщательно сберегасмая людьми известмаго лагеря, "невинность ума и сердца", побуждающая, передъ лицомъ общаго бедствiя, обращаться къ обычаямъ седой старины, бродить въ белыхъ рубахахъ по темнымъ дорогамъ и бездорожьямъ и въ каждомъ встречномъ существе искать врага и призракъ смерти. Къ чему порой ведетъ эта "невинность", показываетъ отчасти и следующiй фактъ, заимствусмый нами изъ "Приазовскаго Края":

"Проезжая изъ Федоровки мимо одного изъ поселковъ Федоровской же волости, верстахъ въ 45 отъ Екатеринодара, священникъ ст. Абинской, архитекторъ Ф. и старшина той же волости г. Трипалитовъ заметили пожаръ,-- горелъ хлебъ вблизи поселка. Они остановились, и старишна отправился на место пожара, а священникъ съ архитекторомъ Филипповымъ последовали за нимъ въ некоторомъ отдаленiи. пройдя некоторое разстоянiе, они услышали крикъ и заметили,-- дело происходило въ 10 час. вечера,-- двигавшуюся по направленiю къ нимъ толпу. Быстро подойдя къ нимъ, поселяне остановили ихъ и спросили: не врачи ли они? Г. Филипповъ назвалъ себя, священникъ также, но толпа, очевидно, не поверила имъ, заподозрила, что священникъ -- переодетый врачъ, и немедленно окружила каждаго изъ нихъ въ отдельности и принялась истязать г. Филиппова. Поселяне связали ему руки, одинъ изъ парней бросилъ въ него дубиной, другой ударилъ поленомъ въ голову. Вообще, неизвестно; чемъ это могло бы кончиться, если бы случайно подоспевшiй священникъ станицы Абинской и ихъ же благочинный не усовестилъ буяновъ, и они развязали руки г. Филиппову. "Съ большимъ трудомъ, преследуемые (все-таки?) выстрелами, добрались пешкомъ священникъ съ г. Филипповымъ до переправы на ст. Марьинскую. Здесь г. Филипповъ встретилъ своего извозчика, на которомъ прискакалъ къ парому подрядчикъ по постройке дамбъ по левую сторону Кубани, котораго также преследовали верховые поселяне, и онъ спрятался въ доме паромщицы. Храбрая женщина встретила выстрелами изъ револьвера непрошенныхъ гостей, добиравшихся до подрядчика. Испытавъ въ этомъ неудачу, поселяне хотели бросить въ воду извозчика, но подоспевшiй съ г. Филипповымъ священникъ вырвали его изъ рукъ буяновъ, перешли на паромъ и очутились въ безопасномъ месте. Оттуда они направились въ ст. Марьинскую и на другой день прибыли въ Екатеринодаръ". 

Слухи саыые нелепые, толки самые оскорбительные для нашего "нацiональнаго самолюбiя" носились тучами. Главнымъ образомъ неслись они съ низовьевъ Волги, отъ Каспiйскаго моря и Астрахани. Казалось, передъ заразой, впереди ея, ветеръ гналъ эту тучу нелепыхъ толковъ, которые затемъ разлетались, жужжа надъ всею Русью, какъ ядовитыя мухи.

"превратными толкованiями, злонамеренно распускаемыми въ народе", какъ у насъ принято выражаться по традицiи, составляетъ характернейшую страничку данной минуты. Остановимся, на некоторыхъ прiемахъ боръбы съ ними въ эти тревожные месяцы. И прежде всего намъ приходится обратиться къ Нижегородскому краю.

Нижегородскому краю въ этомъ году повезло хоть въ одномъ отношенiи: какъ продовольственная, такъ и противухолерная деятельность въ Нижнемъ сказалась чрезвычанно выпукло и ярко. Можно сказать много и за, и противъ практиковавшихся въ Нижнемъ-Новгороде прiемовъ, но мимо Нижняго наблюдателю пройти трудно. Все, что только намечается и робко проглядываетъ на светъ въ нашей довольно-таки безпорядочной современности, здесь съ резкою последовательностью досказано до конца и освещается широко применяемою гласностью.

Поэтому и мы остановимся, прежде всего, на мерахъ борьбы съ превратными толками, практиковавшихся въ Нижнемъ.

Еще въ самомъ начале эпидемiй (11 iюля) въ местной газете ("Волгарь") были напечатаны два приказа генерала Баранова. Въ первомъ говорилось, между прочимъ: "Если, Боже упаси, где-нибудь, пользуясь глупостью и легковерiемъ темныхъ людей, кому-нибудь удастся нарушить порядокъ, я возстановлю его находящеюся въ моемъ распоряженiи военною силой, зачинщиковъ и подстрекателей повешу немедленно на а участники жестоко, на глазахъ у всехъ, будутъ наказаны. Знающiе меня поверятъ, что я исполню обещанiе". Приказъ этотъ получаетъ особеыное освещенiе отъ прибавленiя къ нему въ томъ же нумере другого: "Сегодня ночью на прiемномъ пункте Сибирской пристани, въ легкiй досчатый баракъ, служащiй местомъ отдыха монахинь... брошенъ большой камень. Ударъ былъ такъ силенъ, что одна изъ досокъ сорвана съ гвоздей и вылетела оконная рама. Бездельникъ, пользуясь темнотою ночи, успелъ скрыться въ кустахъ Баранцева озера. Я радъ этому, потому что до отдачи вышепомещеннаго предостереженiя я несколько затрудненъ (!) былъ бы повешенiемъ негодяя на месте преступленiя и пришлось бы применить къ нему слишкомъ мягкую меру. Съ завтрашняго же дня я буду считать себя свободнымъ отъ всякаго стесненiя".

что онъ лично не успелъ напечатать приказа ранее, и неизвестный, кинувшiй камень, не былъ предупрежденъ о намеренiяхъ г. нижегородскаго губернатора до своего поступка. Что же касается закона, который даже въ военное время требуетъ непременно суда передъ казнью, то, повидимому, онъ ни въ какой мере не подаетъ повода къ какимъ бы то ни было стесненiямъ. Этотъ безпримерный приказъ остался единственнымъ въисвоемь роде. Теченiе, имеющее своихъ защитниковь въ известной части прессы,-- которое хотятъ почему-то называть "силою власти", хотя оно лучше бы характеризовалось словами "безсилiе закона",-- здесь сказалось уже. повидимому, съ последовательностью слишкомъ смелою. Другiе прiемы, практиковавшiеся въ томъ же Нижнемъ, нашли за то большое сочувствiе и откликъ, стали гораздо более популярны. Такова, прежде всего, исторiя невольнаго санитара Китаева. Въ газете "Волгарь" (7 iюля, No 155) мы читаемъ: . "4 числа, вечеромъ, задержанъ нижегородскiй мещанинъ домовладелецъ Китаевъ, который, въ присутствiи значительнаго числа рабочихъ, говорилъ, что холеры никакой нетъ и что ее выдумали врачи, зарывающiе въ землю живыхъ. При этомъ Китаевъ позволилъ себе высказать угрозы по адресу врачей и местной администрацiи, прибавивъ, что если бы нашлось еще 7 человекъ такихъ, какъ онъ, то о холере и речи бы не было... Дабы дать возможность Китаеву видеть холерныхъ больныхъ, ухаживать за ними и следить за темъ, чтобы никто изъ такихъ больныхъ не былъ погребенъ заживо, я призналъ полезнымъ, не подвергая виновнаго никакому наказанiю, назначить его на одинъ месяцъ въ составъ санитарныхъ служителей плавучаго госпиталя, устроеннаго на случай холерныхъ заболеванiй. Китаевъ уже водыоренъ въ госпитале (5 iюля)".

Другая местная, спецiально ярмарочная газета, "Нижегородская Почта", въ которой все меропрiятiя ген. Баранова находили всегда страстныхъ приверженцевъ и комментаторовъ, говоритъ, между прочимъ, что "известный приказъ о Китаеве дышалъ юморомъ", и затемъ вспоминаетъ о знаменитыхъ воззванiяхъ Ростопчина. Можно что угодно думать о последнихъ, хотя бы, напримеръ, о знаменитомъ "я прiеду назадъ къ обеду... сделаемъ, доделаемъ, злодеевъ отделаемъ" и объ ихъ практическомъ. значенiи. Несомненно, однако, что сближенiе до известной степени верно... Къ сожаленiю, такiе приказы никогда еще не причислялись къ роду "юмористической литературы" и мы не можемъ отрешиться отъ вопросовъ объ ихъ законности, во-первыхъ, и целесообразности -- во-вторiихъ. Что касается перваго, то ответъ не подлежитъ спору. Такого закона не существуетъ. Стоитъ, однако, проследить исторiю Китаева дальше, хотя бы по той-же газете, чтобы увидеть, какъ опасны эти самостоятельныя экскурсiи въ область "доморощенныхъ" уголовныхъ наказанiй.

Прежде всего, что было бы, если бы Китаевъ заразился и умеръ въ первые же дни? Этого, къ счастiю, не случилось, но... если бы! Ведь, это, все-таки, такъ возможно, особенно при наличности страха, вызваннаго подневольною службой въ опасномъ месте. Была ли бы этимъ достигнута главная цель, или, наоборотъ, результаты получились бы совершенно противуположные?

явился въ заседанiе благотворительной холерной коммиссiи и объявилъ, что онъ опять идетъ въ баракъ, уже добровольно. Обе нижегородскiя газеты въ трогательныхъ выраженiяхъ изображали эту сцену. Китаевъ кланялся въ ноги, благодарилъ за науку и прослезился. Китаева обнимали, Китаева лобызали, жали Китаеву руки и писали о Китаеве въ газетахъ. Весь эпизодъ прошелъ въ томъ особенномъ патрiархальномъ жанре, который теперь опять входитъ въ моду. Благодетельная строгость съ одной стороны, и смиренное уничиженiе съ другой, съ лобызанiемъ наказующей десницы. "Китаевъ,-- писала та же "Нижегородская Почта", служащая точнымъ отголоскомъ и истолкователемъ этого настроенiя,-- симпатичнейшiй герой дня... онъ заставляетъ преклоняться передъ скромнымъ величiемъ своего подвига... это богатая натура, всегда способная къ самопожертвованiю, это русскiй человекъ, это русская земля..."

Все это писалось 15 iюля. Увы, 25 iюля "русская земля" въ лице Китаева опять очутилась въ кутузке, такъ, по крайней мере, следуетъ судить по глухому сообщенiю той же газеты: "Китаевъ,-- читаемъ мы въ ней,-- напроказилъ снова... ему пора посидетъ... Странное существо русскiй человекъ: не то его на пьедесталъ, не то его въ кутузку!"

Светъ нижегородской гласности, освещавшiй во всехъ подробностяхъ первыя фазы этой чисто-нижегородской эпопеи, на этомъ месте меркнетъ, и мы не знаемъ точно ея дальнейшаго теченiя. Одинъ изъ врачей, бывшiй въ Нижнемъ, передавалъ намъ только, что Китаевъ явился въ баракъ не одинъ, а въ сопровожденiи 7 или 10 человекъ подозрительныхъ добровольцевъ, сгоравшихъ такимъ же самопожертвованiемъ, какъ и онъсамъ. Ихъ не приняли; явилось подозренiе, что это какъ разъ те самые "7 человекъ, такихъ какъ онъ", которые ему были нужны раньше для уничтоженiя холеры... Къ сожаленiю, опытъ не ограничился Китаевымъ. 12 iюля въ холерный баракъ былъ препровожденъ мещанинъ города Балахны Лукьянычевъ, говорившiй, "въ присутствiи многихъ лицъ, многiя безсмысленныя выдумки о порядкахъ въ холерныхъ госпиталяхъ и объ обращенiи тамъ съ больными", Дальнейшая исторiя этого невольнаго санитара менее известна. Приказъ о немъ напечатанъ 12 iюля, о сроке выхода его ничего нигде не говорилось, а такъ какъ въ местныхъ газетахъ ("Волгарь" No 179) упомянуто въ числе умершихъ имя и отчество Лукьянычева (Федоръ Тимофеевъ), безъ указанiя места приписки, званiя и фамилiи, то по городу и на ярмарке носились слухи, что этотъ невольный санитаръ действительно "въ административномъ порядке" умеръ. Мы желали бы, чтобы это оказалось ошибкой, и упоминаемъ объ этомъ отчасти для того, чтобы вызвать точное опроверженiе или подтвержденiе этого слуха... Невозможнаго въ немъ, однако, нетъ ничего.

"жестокими", какъ говорится въ приказе, наказанiями (100 и 150 ударовъ розогъ), въ той же мере не предусмотренными ни общими законами, ни действующимъ въ Нижнемъ-Новгороде "положенiемъ объ усиленной охране" {Такъ былъ наказанъ лысковскiй санитаръ Усовъ. Условiя и обстановка наказанiя тоже представляютъ какое-то переживанiе древняго перiода нашей исторiи.}.

Нельзя не обратить вниманiя на одну сторону этого явленiя: совершенно естественно, что оно вызываетъ подражанiе и, прежде всего, въ подчиненныхъ. Въ газете "Волгарь" (No 169) мы уже безъ особеннаго удивленiя читаемъ следующее:. "13 iюля въ Наклово прибылъ , вновь назначенный исправникъ г. Ржевскiй, немедленно обратившiй всю свою энергiю на подготовительныя меры противъ холеры, последствiй которой можно опасаться только именно здесь". Далее корреспондентъ, съ восторгомъ несколько наивнымъ, разсказываетъ о томъ, какъ г. Ржевскимъ "ночью были собраны земскiй начальникъ, волостной старшина и другiе", какъ по селу Павлову былъ расклеенъ "приказъ" (опять толки), какъ "въ унывающее населенiе г. исправникъ вдохнулъ новыя силы", какъ, наконецъ, онъ самъ для ободренiя больныхъ лично "принималъ сильно-действующiя средства (каломель)". Все это, конечно, очень похвально, жаль только, что корреспонденцiя заканчивается следующими двумя "анекдотами": у одного торговца хлебомъ были найдены два пирога съ тухлою начинкой. пока не съестъ самъ оба пирога; онъ съелъ ихъ и былъ освобожденъ, убедившись въ необходимости печь пироги со свежею начинкой. Одного волостного писаря, неправильно уведомившаго о холере, когда была естественная (?) смерть, г. исправникъ повелъ въ бараки показывать холеру (?!), но по его особой трусости отпустилъ его съ дороги".

Мы тщательно просмотрели дальнейшiе NoNo нижегородской газеты въ слабой, правда, надежде найти опроверженiе хоть этого сообщенiя. Опроверженiя не было.

Какъ видите, тутъ не заметно уже ни капли остроумiя -- заставлять въ холерное время есть пироги съ тухлою начинкой или читать клиническiя лекцiи писарямъ! За то слишкомъ заметно плохое подражанiе Нижнему. Что же, однако, будетъ, если горбатовскiе урядники станутъ подражать господину горбатовскому исправнику и, вместо указанiй закона, примутъ въ руководство исключительно наличные запасы собственнаго остроумiя? Не слишкомъ ли ужъ юмористична станетъ наша бедная провинцiальная жизнь?

"Четверо лечившихъ холерныхъ больныхъ обложенiемъ мокрыми тряпками и нагрубившихъ участковому врачу,-- пишутъ "Сибирскому Вестнику" изъ Омска,-- отданы, по распоряженiю губернатора, служителями въ холерную больницу, а мещанинъ (изъятый по закону отъ телеснаго наказанiя, заметимъ отъ себя) Францъ Домбровскiй за оскорбленiе врача и ложные толки схваченъ полицiей и высеченъ розгами, о чемъ въ назиданiе (?!) объявлено по городу расклеенными афишами" ("Сибирскiй Вестникъ", No 100).

"Орловскихъ Губернскихъ Ведомостяхъ" объявлены приказы, изъ которыхъ видно, что крестьянинъ Ливенскаго уезда Іона Степановъ Шутовъ и запасный рядовой Мценскаго уезда Тимофей Деминъ подвергнуты "строгому телесному наказанiю" 4 августа... Какъ видите, здесь не определено даже число ударовъ и краткая формула "строгое наказанiе" такъ и отзывается не просто добрыми старыми, а добрейвшми старейшими временами, когда постановлялось просто: "бить батоги нещадно". Дальше, тому же наказанiю подвергнутъ уже мещанинъ Бодровъ за то, что позволилъ себе сорвать вывешенное на дворе мещанина Петрищева объявленiе губернскаго правленiя, при чемъ дерзко глумился надъ составителями объявленiя и надъ санитарными мерами. За таковыя деянiя Бодровъ получилъ 50 ударовъ. Интересенъ еще приказъ (въ No 237 "Орловскихъ Губернскихъ Ведомостей"), которымъ крестьянинъ Болховскаго уезда Филиппъ Горыльниковъ, заключенный предварительно въ тюрьму, предавался затемъ суду "по 37 ст. устава о наказ., налагаемыхъ мировыми судьями".

А вотъ еще известiе, напечатанное въ "Орловскомъ Вестнике", которое мы, впрочемъ, заимствуемъ изъ "Кiевскаго Слова" (8 сентября, No 1670): "Два болховскiе купца, земскимъ начальникомъ, за неисполненiе санитарныхъ требованiй, довольно чувствительнымъ наказанiямъ". Что значатъ "довольно чувствительныя наказанiя", которымъ счелъ себя въ праве подвергнуть г. земскiй начальпикъ,-- это старается пояснить "Кiевское Слово", прибавляя отъ себя, что "Сидоровъ и Сидорова коза въ известномъ смысле достигли равенства"... Остроумiе, надо сказать, довольно печальнаго свойства. Однако, неужто, въ самомъ деле, дошло уже до этого? Да, поневоле придется сказать въ этомъ случае, что сила подражанiя велика... Что же касается силы закона, то о ней никакъ нельзя сказать того же.

Въ Кiеве меры, принимаемыя противъ "слуховъ и толковъ", хотя тоже были довольно суровы, но, повидимому, отличались несколько большимъ спокойствiемъ и однообразiемъ и не выходили изъ пределовъ, отведенныхъ положенiемъ усиленной охраны. По городамъ и селамъ Кiевской губернiи расклеено обязательное постановленiе, по которому "за распространенiе злонамеренныхъ слуховъ о меропрiятiяхъ власти и санитармыхъ учрежденiй по предупрежденiю и пресеченiю холерной эпидемiи, гласное осужденiе действiй техъ же властей, оказанiе имъ явнаго неуваженiя или сопротивленiя, а также за выраженiе угрозъ, _Х" ("Одесскiя Новости", No 2380).

Въ "Кiевскомъ Слове" (NoNo 1667 и 1673) встречаемъ приказы кiевскаго губернатора, которыми крестьяне: Слупскiй, Панасюкъ и Ковальчукъ ("приведшiе въ большое смущенiе женщинъ села Юрконецъ"), мещанинъ Остапцовъ, отст. солдатъ Яковъ Кривуля, крестьяне Зайченко, Костенко, Тыртычный, Макаренко, Дахно, Черный и Науменко приговорены въ разное время къ аресту, на различные сроки, въ общей сложиости составляющiе сумму въ 21 месяцъ (по 53 дня на человека).

Такiя же меры применялись въ Казаиа.

Въ "Екатеринославскихъ Губернск. Ведомостяхъ" встречаемъ распоряженiе о высылке этапнымъ порядкомъ на родину крестьянина Тверской губернiи Трофимова, а изъ "Саратовскаго Дневника" (No 192) узнаемъ, что "несколькимъ лицамъ предложено оставить Астрахань". Вероятно, въ связи съ этимъ находится краткое и несколько загадочное сообщенiе "Астраханскаго Листка" (3 сентября, No 191) следующаго содержанiя:

"Постановленiемъ губернскаго правленiя отъ 27 августа купецъ Н. И. Артемьевъ имеетъ быть подвергнутъ административной высылке въ Енотаевскъ на неопределенный срокъ". И далее, "вследствiе отношенiя г. начальника губернiи г. городскому голове, купецъ Н. И. Артемьевъ устраненъ отъ участiя въ заседанiяхъ думы". Какъ причины высылки, такъ и вопросъ, отъ кого исходитъ это распоряженiе, въ газетахъ остались невыясненными.

эти проникали всюду. Надо думать, однако, что въ другихъ местахъ къ нимъ относились спокойнее и считали достаточными более простыя и более законныя меры обычнаго времени... И, наверное, съ неменьшимъ успехомъ... 

Нужно отметить, однако, и другую сторону деятельности той же нижегородской адмиинстрацiи.

Въ томъ же No нижегородской газеты, где помещенъ приказъ объ отдаче Китаева въ баракъ, въ невольные санитары, мы читаемъ другое офицiальное обращенiе къ населенiю, отмеченное инымъ характеролъ: Для чего построены бараки и холерныя больницы.

"Но что делать темъ, у кого нетъ своего жилья, какъ быть съ проезжими и приходящими, которыхъ болезнь можетъ захватить на чужой стороне, въ пути, за кемъ некому ухаживать, у кого нетъ даже пристанища? Кто пуститъ къ себе такого больного, кто решится ухаживать за чужимъ человекомъ, не боясь заразы? Что делать, наконецъ, съ людьми, живущими въ артеляхъ? Товарищи уйдутъ на работу, а больной можетъ умереть одинъ, безъ помощи. Кроме того, отъ него могутъ заразиться другiе и разнести болезнь. Этого нельзя допускать, и потому для такихъ больгыхъ построены и строятся особые бараки и временныя больницы, при которыхъ находятся доктора и нрислуга. Въ этихъ баракахъ бездомные больные находятъ прiютъ, уходъ и леченiе".

Объяснивъ, такимъ образомъ, назначенiе бараковъ, г. губернаторъ ставитъ вопросъ уже совершенно определенно:

"И такъ,-- продолжаетъ онъ,-- въ баракахъ и временныхъ больницахъ помещаются: 1) заболевающiе холерой на пароходахъ и баржахъ; 2) проезжающiе и проходящiе дорогою люди, которыхъ болезнь застигнетъ въ пути; 3) заболевшiе въ такихъ артеляхъ, где не можетъ быть домашняго ухода и где можетъ заразиться много людей; наконецъ, изъ местныхъ жителей те больные, которые пожелаютъ сами отнюдь въ бараки помещаемы не будутъ... Усопшiе будутъ отпеваемы въ открытыхъ гробахъ, по истеченiи 24 часовъ; имена скончавшихся будутъ выставляться на доскахъ у пристани речной полицiи и указанъ будетъ часъ обряда для доставленiя роднымъ возможности присутствовать при отпеванiи близкихъ. Усопшiе, принадлежащiе къ православному вероисповеданiю, поклонники другихъ вероисповеданiй будутъ похоронены каждый по обряду еiо веры".

Если не ошибаемся, этимъ объявленiемъ впервые съ такою определенностью и ясностью ставился и решался этотъ важный вопросъ, до сихъ поръ вызывающiй еще многiя колебанiя и нерешимость. Никто насильно въ бараки доставляться не будетъ,-- "честною смертью", какъ и всякая другая, что, быть можетъ, еще важнее.

Все знающiе дело люди, съ кемъ намъ доводилось говорить объ этомъ предмете, свидетельствуютъ единогласно, что это ясное и категорическое заявленiе произвело самое успокоительное действiе, а точное и гласное примеменiе его довершило это впечатленiе. Въ самомъ деле, если у народа есть свои суеверiя, то и у насъ есть тоже свои. Крайности увлеченiя "изоляцiей", "дезинфекцiей" и предосторожностями отъ зараженiя, этотъ своего рода санитарный фетишизмъ, преклоненiе передъ "карболкой" во что бы то ни стало -- въ своемъ бездушiи стоитъ порою любого, самаго темнаго народнаго колдовства {До какихъ курьезовъ можетъ доходить это преклоненiе передъ "дезинфекцiей", видно изъ того, что, наприм., въ Мелитополе фактически закрыли бани, предложивъ банщикамъ вывозить использованную воду въ место свалки нечистотъ за городъ. Было даже предложено городовымъ врачомъ, "для обезвреженiя мыльной воды, перекипячивать ее вновь" ("Крымскiй Вестникъ", No 182).}. Въ Нижнемъ-Новгороде въ теченiе всего времени умершiе отъ холеры въ баракахъ отпевались съ открытыми лицами {Разумеется, при этомъ были приняты разумныя меры дезинфекцiи.}, на островъ, где стояли бараки, допускались близкiе больнымъ и даже стороннiе люди; здесь не было и речи о черныхъ фургонахъ съ белыми надписями "холера", мрачно сновавшими въ начале эпидемiи по Астрахани, никто даже не говорилъ о какихъ-то "клещахъ" и "крючьяхъ", которыми будто подымались заболевшiе на улицахъ, или о томъ, что въ бараки таскаютъ здоровыхъ. Улицы имели обычный видъ, городовые не чувствовали себя призванными заглядывать въ лица прохожихъ, спрашивать васъ о причинахъ вашей задумчивости, справляться о состоянiи вашего разсудка и т. д. Съ холеры и съ холерныхъ бараковъ сразу былъ снятъ этотъ устрашающiй покровъ, который на каждаго больного ложился какимъ-то проклятiемъ, сразу отчуждая его отъ всехъ его близкихъ, отъ родныхъ, отъ сочувственнаго взгляда, и обрекалъ его на какую-то "собачью" смерть, безъ "могилы и креста", безъ похороннаго обряда, безъ прощанiя... Болезнь оставалась, страшная по прежнему, но устрашающая обстановка, этотъ удивительмый осколокъ старинныхъ суеверiй, отпадалъ совершенно.

Опытъ показалъ, что это отнюдь не способствовало распространенiю болезни. Наоборотъ, это водворяло спокойствiе, ставило преграды "превратнымъ толкамъ" въ гораздо сильнейшей степени, чемъ все угрозы виселицами и сеченiя розгами. Публика, разъезжаввiаяся съ ярмарки, увезла съ собой изъ Нижняго много юмористическихъ разсказовъ о томъ, какъ въ бараки "просились" притворно-больные холерой, и мы имели случай читать несколько такихъ анекдотовъ въ газетахъ. Въ разсказахъ этихъ встречалось порой не мало комическихъ штриховъ, но, во всякомъ случае, это гораздо лучше астраханскихъ и иныхъ трагедiй съ мрачными и ни къ чему ненужными атрибутами. Можно ли сомневаться, которымъ изъ двухъ указанныхъ выне прiемовъ вызвана эта перемена? Угрозами ли виселицы какому-то "негодяю", бросившему камень (для котораго, кажется, слишкомъ ужъ много чести сознавать, что изъ-за него отменяются даже действующiе законы),-- угрозами, которыя внушаютъ всемъ преувеличенное представленiе объ опасностяхъ, требующихъ прiостановки нормальнаго порядка,-- или же этимъ примеромъ спокойнаго отношенiя къ страшной болезни, которое въ свою очередь внушаетъ спокойствiе толпе?

Нашъ народъ во многихъ отношенiяхъ живетъ прошлымъ. Вспомнимъ еще разъ описанныя выше волшебныя церемонiи, почти одинаковыя у ингушей, у духоборцевъ, у жителей нижегородской деревни Кузнечихи, въ станицахъ Кубани и у чувашъ. Какъ приходитъ народъ къ необходимости спускаться въ подземелья, зажигать огни, бродить съ факелами вокругъ деревень въ глухую полночь? Думаете ли вы, что это нечто постоянно присущее нашему народу, что любой житель деревни впередъ могъ бы сказать, что именно они будутъ делать въ этомъ случае? Безъ сомненiя, нетъ. Не нужно особенной силы воображенiя, чтобы представить себе ясно, какъ возникаютъ въ деревняхъ эти однообразные прiемы. Растерянная, испуганная толпа ищетъ средства борьбы ощупью, и, отчужденная, недоверчивая къ "господамъ" съ ихъ непонятною и не менее для народа "волшебною" наукой, обращается къ какой-нибудь удрученной годами древней Макриде или престарелому начетчику, хранителямъ наивной премудрости предковъ. И вотъ въ старомъ уме начинаютъ шеведиться древнiя воспоминанiя. Холера, чума бываютъ не часто. Древнiе старцы еще, быть можетъ, несмысленными юношами или детьми присутствовали при томъ, какъ ихъ отцы прибегали къ своимъ Макридамъ. И встаетъ въ дряхломъ уме полузабытая картина, съ глухою ночью, огнями, освещавшими белыя фигуры, съ сохою, которою вели борозду, съ какими-то выдохшимися обрывками языческаго обряда и давно брошенной языческой молитвы... И то, что умерло тысячу летъ назадъ, оживаетъ, какъ привиденiе, въ минуту народной невзгоды.

Но если такъ живучи эти тысячелетнiя воспоминанiя, то воспоминанiя более близкiя о больницахъ блаженной памяти "приказовъ общественнаго призренiя", о прiемахъ дореформенной медицины, конечно, еще свежи и живы, какъ новорожденные младенцы. Кто, положа руку на сердце, скажетъ, что боязнь больницы, столь сильная въ простомъ русскомъ человеке, не имеетъ самаго реальнаго основанiя въ недавнемъ еще прошломъ? и если бы кто сказалъ это, то намъ такъ легко привести признанiе врачей о томъ, что еще летъ десять назадъ въ некоторыхъ даже столичныхъ больницахъ всякая болезнь съ неизбежностью закона переходила непременно въ тифъ {Интересна въ этомъ отношенiи еще одна небольшая черточка: въ некоторыхъ местахъ на Волге, въ числе "старинныхъ" народныхъ средствъ противъ холеры, употреблялся деготь въ смеси съ медомъ. Изъ архивныхъ воспоминанiй о холере 1848 года видно, что въ то время смесь дегтя съ медомъ рекомендовалась населенiю отъ медицинскаго департамента! Теперь мы готовы разсматривать и его, какъ темное суеверiе!..}.

Мы читаемъ газеты, мы знали сразу, съ самаго начала, какiя именно меры приняты на случай холеры, какъ устраиваются бараки, сколько куда назначено врачей, фельдшеровъ и студентовъ. Но отъ народа, не читающаго газетъ и не знающаго современнаго положенiя этого дела,-- на какомъ основанiи можемъ мы требовать, чтобы онъ отрешился отъ традицiоннаго взгляда и, разставаясь съ домомъ, съ родными, съ уходомъ родной и любящей руки, шелъ умирать въ неизвестное место, надъ которымъ тяготеютъ воспоминанiя, совершенно реальныя для недавнихъ временъ?

И, вдобавокъ, какъ ни тяжела болезнь, какъ ни страшна "мотуха" (народное названiе холеры), русскiй человекъ, право, не такъ ужъ боится смерти. Но онъ придаетъ огромное значенiе самому процессу смерти. Ему нужно, чтобъ она совершалась съ торжественностью, соответствующею важности момента, ему нужно, чтобъ его отпели, проводили, попрощались съ нимъ передъ могилой. Только тогда онъ чувствуетъ, что умираетъ, какъ человекъ, какъ умирали его отцы и деды, а не "дохнетъ", какъ безсловесное животное. Только въ этихъ условiяхъ онъ чувствуетъ себя готовымъ въ безвестный путь и отправляется въ него съ темъ стоическимъ спокойствiемъ, которое отметили наши лучшiе писатели.

Въ городе Майкопе возникло следующее очень характерное пререканiе между городскимъ головой и духовенствомъ: "Городской голова города Майкопа,-- пишутъ въ "Церковномъ Вестнике",-- обратился къ местному протоiерею отцу Соколову съ просьбой, чтобы онъ, какъ благочинный, запретилъ подведомому духовенству напутствовать больныхъ и хоронить умершихъ отъ холеры, мотивируя свое ходатайство темъ обстоятельствомъ, что этимъ своимъ действiемъ духовенство будто бы само развиваетъ и распространяетъ холеру въ городе. Голова телеграфировалъ объ этомъ въ Ставрополь къ епископу Евгенiю, кокорый ответилъ, что голова не вправе предъявлять такихъ требованiй. больныхъ и погребенiе умершихъ".

Газета "Волынь" (No 167), изъ которой мы цитируемъ этотъ фактъ, называетъ его "поразительно дикимъ и очень сквернымъ", заподозревая какъ будто религiозныя чувства майкопскаго муниципалитета. Мы, съ своей стороны, уверены, что тутъ не можетъ быть и речи о чемъ-либо подобномъ. Тутъ только съ полною последовательностью сказалась суеверная боязнь передъ холерой: все должно уступить передъ "изоляцiей и дезинфекцiей".

Безъ сомненiя, майкопскiе муниципалы неправы. Далеко не все отступаетъ передъ санитарными требованiями, и чемъ больше будетъ пощажено въ обществе интимныхъ чувствъ и законныхъ привычекъ, чемъ меньше будетъ нарушено обычныхъ, законныхъ нормъ, темъ лучше. Холера прошла или, во всякомъ случае, дала намъ продолжительный роздыхъ, и теперь, когда наступаетъ время для подведенiя итоговъ, приходится сознаться, что она стоила очень дорого во многихъ отношенiяхъ. Въ томъ же ("часто упоминаемомъ", какъ писалось въ старинныхъ бумагахъ) Нижнемъ-Новгороде, по краткому отчету, недавно появившемуся въ местной газете, затрачено около 516,000 руб. Больше полумиллiона,-- это, конечно, очень дорого, "по рублю на бациллу",-- говорятъ шутники не объ одномъ, впрочемъ, Нижнемъ {"Возможно ли,-- спрашиваетъ, напримеръ, "Стороннiй зритель" въ газете "Каспiй",-- чтобы, считая въ среднемъ 12 больныхъ, на содержанiе ихъ вышло 690 р. въ месяцъ (какъ это случилось въ Балаханахъ)? Или чтобы карболка, стоющая въ Баку 5 р. за пудъ, при перевозке ея въ Балаханы обходилась въ 15 рублей!" Къ сожаленiю, приходится сказать, что и эти, и тысячи другихъ чудесъ въ этомъ роде, наверное, весьма возможны...}. Намъ кажется, однако, что еще большею ценой пришлось бы оценить ту ломку правовыхъ нормъ, тотъ подрывъ чувства законности, которые хотя и не такъ осязательно, однако, глубоко проникали за это время въ наше и безъ того слабое въ этомъ отношенiи общество. Но есть области, соприкасающiяся съ такими интимными сторонами человеческой жизни и смерти, нарушенiе которыхъ не поддается уже никакой оценке, на свободу которыхъ нельзя посягать ни при какихъ условiяхъ, съ которыми должна считаться всякая "дезинфекцiя". Таковъ, между прочимъ, и майкопскiй случай, но эту точку зренiя следуетъ расширить и провести до возможныхъ пределовъ. Разумная осторожность какъ въ отношенiи къ возможности физическаго зараженiя, съ одной стороны, такъ и -- съ другой -- къ законнымъ бытовымъ формамъ, къ убежденiямъ и задушеннымъ привычкамъ народа,-- вотъ руководящая нить, протянувшаяся въ обе стороны, забвенiе которой почти всегда и неизменно приноситъ больше косвеннаго вреда, чемъ прямой пользы. Мы глубоко уверены, что если бы на далекихъ низовьяхъ Волги сразу же была принята основная мысль, проведенная въ циркулярахъ г. нижегородскаго губернатора, то мы, наверное, не были бы свидетелями мрачныхъ сценъ, разыгравшихся въ техъ местахъ.

Просматривая отчеты о заседанiяхъ комиссiй, проектирующихъ общiя системы борьбы съ холерой въ размыхъ местахъ, мы видимъ значительное колебанiе по вопросу о томъ, следуетъ ли считать обязательнымъ немедленную отдачу больныхъ въ бараки. "Вопросъ о томъ, можетъ ли быть и при какихъ условiяхъ допуекаемо оставленiе заболевшихъ холерою для леченiя на дому,-- читаемъ мы, напримеръ, въ столичныхъ газетахъ,-- обсуждался, по предложенiю градоначальника генерала В. В. фонъ-Валя, особымъ присутствiемъ при врачебномъ управленiи столицы, состоящимъ подъ председательствомъ помощника с. -петербургскаго градоначальника И. Н. Турчанинова. Но такъ какъ бываютъ случаи, когда сами больные или ихъ близкiе непременно желаютъ, чтобы заболевшiй продолжалъ леченiе на дому, то присутствiе признало необходимымъ установить особыя правила".

Мы не станемъ перечислять здесь этихъ правилъ, скажемъ только, что условiя, требуемыя присутствiемъ, могутъ быть применяемы разве только въ семьяхъ сравнительно богатыхъ, вообще значительно выше средней зажиточности. Правда, скученность и особыя условiя столичной жизни играютъ тутъ значительную роль, однако скученность имела также место на Нижегородской ярмарке и, однако, опытъ блестяще подтвердилъ правильность вышеуказанной точки зренiя, принятой въ Нижнемъ. Темъ более, что последовательное проведенiе строгаго надзора далеко не всегда выполнимо и предполагается только въ теорiи. Вспомнимъ о существовавшихъ некогда запрещенiяхъ курить на улицахъ. Было замечено, что съ техъ поръ, какъ эти запрещенiя отменены, пожары отъ папиросъ въ городахъ почти неизвестны, потому что никто не скрываетъ второпяхъ закуренной папиросы. Легко допустить, и, я думаю, врачи-практики подтвердятъ это, что въ бараки больные охотнее и въ большемъ количестве доставляются тамъ, где где ихъ не тащили силой.

"Когда, въ начале iюня, на берегу Волги, подъ горой вблизи отъ большой пристани принялись строить баракъ (цитируемъ частное письмо), то въ населенiи это сооруженiе было встречено чрезвычайно враждебно. На улицахъ, у кабака и на базаре толковали громко, что въ баракъ никто не пойдетъ, что баракъ надо разнести по бревнышку, и, право, невольно верилось въ возможность какой-нибудь дикой выходки, при виде сверкающихъ глазъ и сжимавшихся кулаковъ. Дачиики помышляли о переезде въ другiя, более спокойныя места.

"Теперь холерный баракъ какъ-то слился съ окружающимъ пейзажемъ, а холерная баржонка съ желтымъ флагомъ качается у берега такъ спокойно, какъ будто она прижилась тутъ окончательно. Вражды къ бараку и врачамъ совсемъ нетъ, толки затихли. Въ ожиданiи "привоза" (случаи не особенно частые) новаго больного съ парохода или близкихъ деревень сторожъ мирно спитъ на корме, а деревенскiя бабы давно уже пытаются эксплоатировать мостки этой баржи, какъ место, весьма удобное для стирки белья. Проснувшись, сторожъ ихъ непременно прогонитъ. Все-таки, непорядокъ,-- место казенное.

"И все это изменилось въ столь благополучномъ смысле съ техъ поръ, какъ населенiю было объявлено положительно, что изъ домовъ никого не станутъ брать насильно. Недавно былъ случай, когда, наоборотъ, насильно пришлось удалять псевдо-холернаго добровольца. Старый служака, бездомный и уставшiй отъ скитальческой жизни, водворился здесь на правахъ якобы холернаго, и санитарамъ стоило не малаго труда удалить его съ помощью урядника".

А вотъ, кстати, и еще характерная картинка изъ того же письма:

"Много тревоги произвелъ въ населенiи слухъ, что колодцы уже отравлены. Ночью въ окно къ какой-то старухе постучались двое мужчинъ, "въ белыхъ картузахъ" (что считается здесь признакомъ дачника), спросили: "Где тутъ у васъ колодцы?" -- и скрылись, не дождавшись ответа. Такъ какъ это повторялось несколько разъ, то, догадавшись, зачемъ таинственнымъ незнакомцамъ нужны колодцы, жители собрали сходъ, кододцы закрыли, съ приложенiемъ печатей старосты, и теперь бабы ходятъ по воду къ родникамъ въ соседнюю деревню (около версты). Нужно ли прибавлять, что это не усилило расположенiя аборигеновъ къ намъ, интеллигентнымъ несчастливцамъ, носящимъ белыя фуражки и загнаннымъ въ эти безпокойныя места злополучною судьбой и исканiемъ "спокойствiя на лоне природы"? На насъ косились, а подъ вечеръ провожали подозрительными взглядами... Черезъ несколько дней странная легенда получаетъ неожиданно совершенно реальное объясненiе: пойманы два "отравителя" въ белыхъ фуражкахъ, которыми оказались двое местныхъ лоботрясовъ-подростковъ, пугавшихъ старухъ отъ скуки. Сначала ихъ хотели было представить по начальству, но потомъ побоялись и пожалели: а ну, какъ ихъ за это озорничество повесятъ,-- времена строгiя!.. Ограничились келейнымъ внушенiемъ, а легенда продолжаетъ гулять, переходя, конечно, отъ села къ селу, отъ деревни къ деревне".

Какую услугу могло бы оказать и въ этомъ, и въ тысяче другихъ случаевъ простое гласное разбирательство! Мы привели эти выдержки именно потому, что оне ярко иллюстрируютъ сравнительное значенiе обоихъ прiемовъ, имевшихъ место въ одной и той же губернiи, по распоряженiю одного и того же лица: генерала Н. М. Баранова. 

"отраднаго свойства". Правда, къ значительному большинству сообщенiй этого рода приходится относиться съ невольною осторожностью. Печать забираетъ силу, ее начинаютъ ценить и въ провинцiи... И это, увы, сказывается, между прочимъ, и темъ, что многiе очень "ценятъ" печатныя восхваленiя. Кроме того, невольно приподнятое настроенiе вырабатываетъ какой-то особенный жаргонъ. Мы не слышимъ уже о деятельности врача, а непременно о "самоотверженной деятельности", не встречаемъ просто административныхъ меръ, а непременно "энергичныя меры" и тоже "самоотверженныя меры". Однимъ словомъ, никакъ дело не ходитъ теперь безъ пышныхъ эпитетовъ, и если самое простое исполненiе самой простой обязанности, сколько-нибудь соприкосновенной къ холере, назвать просто по имени, то многiе, пожалуй, обидятся {Въ No 169 "Волгаря" объявлена печатная благодарность г-на нижегородскаго губернатора прапорщику морской артиллерiи В. И. Главацкому за "быстрое устройство сигнальныхъ фонарей и флаговъ".}.

Это обстоятельство подмечено и другими наблюдателями провинцiальной жизни. "Въ то время,-- пишетъ "Стороннiй зритель" въ фельетоне газеты "Каспiй" (No 193),-- когда вы въ редкой изъ газетъ, даже столичныхъ, не читаете объ ужасномъ санитарномъ состоянiи нашихъ городовъ, о нераспорядительности городскихъ думъ и о разнаго рода неурядицахъ, происходящихъ въ силу множества причинъ общихъ и частныхъ, "Терскiя Ведомости" пишутъ: "Благодаря станичному атаману и фельдшерамъ, у насъ небывалая чистота и порядокъ. Благодаря внушенiямъ атамана, станичное населенiе лишено было суевернаго страха. Съ появленiемъ болезни, не малую пользу приносилъ и местный учитель, и фельдшера трудились по мере силъ своихъ, и можно надеяться, что общество оценитъ это и не преминетъ увеличитъ имъ содержанiе". "Впрочемъ, если бы мы пожелали,-- продолжаетъ фельетонистъ,-- подвести итоги идолопоклонства, то пришлось бы поставить на видъ и не такого рода невинные и весьма прозрачные курьезы".

Все это вынуждаетъ къ осторожности въ оценке "светлыхъ явленiй", по крайней мере, теперь, пока не миновала еще указанная выше склонность къ неизменно-высокому стилю. Мы ограничимся лишь указанiемъ на фактъ общаго характера и огромнаго значенiя: въ большимстве местностей, постигнутыхъ холернымъ бедствiемъ, населенiе сравнительно быстро применялось къ анти-холернымъ порядкамъ, несмотря на тревожные слухи, тучей запосившiеся съ низовьевъ Волги. Изъ этого видно, конечно, что здравый смыслъ народа способенъ усваивать значенiе где эти факты действительно противупоставляются мрачнымъ легендамъ.

Въ No 3999 "Южнаго Края" помещено обстоятельное письмо изъ Сумскаго уезда. "Съ первыхъ чиселъ минувшаго iюля,-- говоритъ авторъ письма,-- земство образовало три санитарныхъ отряда, состоящихъ каждый изъ врача, трехъ фельдшеровъ и трехъ санитаровъ. Эти отряды начали свой объездъ. Прiедутъ въ село или деревню, осмотрятъ избы, дворы, кабаки, колодцы, и начинается чистка и дезинфекцiя. Работа кипитъ на селе. Навозъ вывозится на поля, колодцы чистятся, избы моются и заново белятся. Сами крестьяне охотно отводятъ избы подъ холерныя больнички, заготовляютъ лошадей для медицинскаго персонала, кабаки приводятся въ опрятность. Въ управу то и дело летятъ отъ санитарныхъ отрядовъ карточки съ лаконическимъ извещенiемъ, что "все сделано, никакихъ актовъ нетъ, и отрядъ выезжаетъ дальше". Въ какихъ-нибудь 10--15 дней уезда не узнать. Всюду опрятность, чистота, и все подтянулось".

"Въ с. Королеве заняли избу подъ временную больницу. Крестьянинъ, у котораго нанята изба, живетъ рядомъ въ другой своей же избе. Во дворе у него колодецъ. "Я,-- говоритъ онъ, -- никого изъ больнички не пущу брать воду, а купите кадушку, поставьте у воротъ и каждое утро мы наполнимъ ее водою, а вы берите воду сами" (это потому, что докторъ разъяснилъ легкость зараженiя черезъ воду). Когда въ деревне Ульяновке заболелъ казакъ Курмакъ, вернувшiйся съ Дону, у котораго пояились судороги, то сейчасъ же собравшiеся крестьяне обмыли его, дезинфицировали, старое его белье и верхнюю одеоiсду сожгли, а взаменъ того натащили ему кто рубахъ, кто верхнее платье, и препроводили въ больницу. правильной постановке земской медицины и народной школы, на что земство не жалело средствъ.

И тутъ же корреспондентъ вспоминаетъ: "А сколько изъ-за этого было шума!"

Въ "Донской Пчеле", издающейся въ Ростове-на-Дону, мы находимъ не менее обстоятельную статью, посвященную тому же предмету, озаглавленную: Холера и затемерницкiе нравы. "Когда впервые появились смертельные случаи отъ холеры, въ поселенiи стали циркулировать слухи, что доктора морятъ больныхъ какими-то порошками. Рьянее всехъ бросались на эти слухи бабы и разносили ихъ изъ устъ въ уста, изъ двора во дворъ, съ значительными прикрасами собственной фантазiи. Какъ заболевшiе, такъ и здоровые, но ожидавшiе той же участи, твердо решились лучше умереть отъ "гнева Божьяго", чемъ отъ докторскихъ "порошковъ"... Врачу М. Ф. Крассу, прибывшему сюда почти въ разгаръ эпидемiи, мало кому знакомому и чуть не въ каждомъ доме встречавшему отпоръ, приходилось очень трудно. Во многiе дома врачъ былъ допускаемъ только благодаря участiю попечителя, а въ некоторыхъ -- попечителямъ приходилосъ даже принимать на себя и леченiе больного, такъ какъ врача ни за что не решались принимать".

Вы видите здесь все данныя для такъ называемыхъ "холерныхъ безпорядковъ": и суеверiе, и толки, и раздраженiе противъ врачей, и упорство. Въ одномъ случае, когда авторъ письма, самъ, очевидно, бывшiй санитарнымъ попечителемъ, вошелъ во дворъ, где былъ больной крестьянинъ, то "на дворъ выскочили две бабы, мать и жена больного, съ расширенными глазами и сжатыми кулаками, очевидно, вообразивъ, что пришелъ докторъ. Однако, увидавъ знакомаго человека, тотчасъ же смутились и пустили его, прося помочь больному".

Что при такихъ условiяхъ оставалось делать врачу? Очевидно, предстояло два исхода: увидеть въ первомъ же такомъ случае вредное упорство и возстановлять авторитетъ науки при помощи полицiи. Дальнейшее известно: вместо борьбы съ холерой, борьба съ холерными и ихъ близкими, между темъ какъ врачу едва хватаетъ времени и на то, чтобы подать помощь тамъ, где его пускаютъ и даже просятъ. Въ данномъ случае дело пошло иначе: врачъ предоставилъ, не заботясъ о "возстановленiи авторитета", выполнять свои распоряженiя санитарному попечителю, твердо настаивая на необходимости дезинфекцiи всюду, где было возможно, но въ крайнихъ отдельныхъ случаяхъ отступая даже и отъ этихъ требованiй, а затемъ старался делать свое дело и давать возможность населенiю видеть результаты.

этотъ,-- говоритъ авторъ корреспонденцiи,-- "до того поколебалъ рутинныя воззренiя родителей, что те, отбросивъ всякую непрiязнь къ врачу и аптечнымъ снадобьямъ, встречали и провожали насъ всегда съ поклонами и приветствiями. Теперь они уже съ глубокою верой прибегали къ помощи и советамъ врача, дорожа каждымъ его словомъ".

Въ конце-концовъ, врача въ целомъ околотке встречали на улице съ приветствiями и поклонами, чуть не въ каждый домъ стали просить его къ скрываемымъ прежде больнымъ, а въ прiемный покой стало собираться столько больныхъ, въ большинстве одержимыхъ поносами, предшествующими острымъ припадкамъ холеры, что не было возможности записывать въ книгу амбулаторныхъ. Весть о докторе, которому вполне можно верить, разнеслась даже за пределы двухъ участковъ въ Затемерницкомъ поселенiи.

Здесь,-- говоритъ въ заключенiе авторъ,-- приведены лишь некоторые, более выдающiеся, факты, но сколько было мел. кихъ, не менее характерныхъ, где врачу приходилось брать нa себя роль лектора передъ окружавшею его толпою: объяснять свойства болезни, причины зараженiя ею, важное значенiе дезинфекцiи и роль каждаго изъ медикаментовъ въ отдельности, приходилось умолять родныхъ согласиться давать ледъ больнымъ или предварительно самому принимать те порошки, которые назначались больнымъ, чтобы разсеять подозренiя въ смертельномъ действiи порошковъ... "Такихъ случаевъ,-- кончаетъ корреспондентъ,-- разнообразныхъ, мелкихъ, но характеристичныхъ, было очень много".

"Темерничанина", въ томъ, что въ Затемерницкомъ поселенiи уже съ последнихъ чиселъ поля не было случаевъ холеры, благодаря быстро развившемуся доверiю къ врачамъ и строго (въ особомъ смысле) проведенной дезинфекцiи, тогда какъ въ соседнемъ же городе и по хуторамъ холера продолжала уносить свои жертвы... 

Примеры затемерницкихъ поселенiй далеко не единичны, но читать о нихъ приходится редко. А бьющiе въ глаза примеры народной темноты, суеверiя, невежества гораздо чаще отмечаются прессой. Понятно, что у культурнаго читателя складывается невольно одностороннее представленiе. Читая обо всехъ этихъ "рацiональныхъ мерахъ борьбы съ эпидемiями", о приготовленiяхъ къ встрече,-- мы невольно начинаемъ воображать, что "разумъ и порядокъ" съ нашей стороны являются общимъ правиломъ. И по общему же правилу народъ отвечаетъ на эти попеченiя суеверiемъ, дикостью и буйствомъ...

Это большая несправедливость. Мы ведь тоже часть русскаго народа, плоть отъ его плоти и кость отъ его костей. Наша жизнь течетъ не только параллельно съ его жизнью. Она переплелась съ нею тысячью нитей, и всегда его грехи и его ошибки неразрывно связаны съ нашими. Народная темнота, невежество и предразсудки -- только почва, на которой посевъ взращивается реальными фактами, исходящими порой не отъ народа...

Холера, какъ известно, пришла за огромнымъ, небывалымъ еще по размерамъ голодомъ 1891--2 года.

"голодныхъ" легендъ, распространенная очень широко, гласила, между прочимъ, что те добровольцы изъ общества, которые несли народу не казенную, а вольную помощь на средства, собранныя изъ частныхъ пожертвованiй, посланы никемъ инымъ, какъ антихристомъ. Реакцiонная печать съ большимъ злорадствомъ подхватила тогда эту глупую бабью сказку: сначала по отношенiю къ Толстому, а затемъ и относительно другихъ представителей "интеллигенцiи" съ ихъ неосязательной и нечиновничьей помощью,-- она сочувственно перепечатывалась и "Московскими Ведомостями", и "Гражданиномъ"... Лично мне пришлось сталкиваться въ деревняхъ Лукояновскаго уезда съ теми же подозренiями, которыя пускались въ ходъ людьми древляго склада и темнаго умонастроенiя и поддерживались преимущественно старухами. И, однако, нигде, ни разу эта мрачная сказка не пошла дальше заугольнаго шипенiя и вздоховъ. Всюду она падала передъ очевидностью: въ вольныхъ столовыхъ давали хлебъ, а не камень, и никого туда не гнали насильно. И вотъ, въ очеркахъ голоднаго года мне пришлось отметить, что те самые люди, которые изобретали или повторяли легенду объ антихристовой печати,-- приводили своихъ детей въ столовыя и сами просили внести ихъ въ списки. Такъ жизненный фактъ побеждалъ изуверныя теорiи.

Совершенно иная судьба постигла легенду холерную. Еще более дикая, еще более нелепая,-- она была направлена противъ культурныхъ работниковъ, которые шли къ народу на помощь съ истиннымъ самоотверженiемъ, съ опасностью жизни... И въ то время, какъ "голодныя легенды" безсильно стихали передъ очевидностью помощи, встретивъ последнiй прiютъ на страницахъ отсталой печати,-- легенда холерная сгустилась въ темную тучу, облеклась въ плоть и кровь и, поднявшись въ низовьяхъ Волги, промчалась мрачнымъ ураганомъ кверху, захвативъ Астрахань, Дубовку, Царицынъ, Саратовъ... И всюду лилась кровь,-- сначала врачей и медицинскаго персонала, а затемъ и жестоко "усмиряемаго" народа.

Въ следующемъ очерке я пытаюсь выяснить условiя, которыя дали этому кошмару силу и значенiе реальнаго факта... 

Какъ известно, слухи о холере носились давно. Газеты указывали на то, что она свила себе гнездо въ некоторыхъ местахъ пограничной Персiи, но, какъ это бываетъ обыкновенно, на слухи не обращали особеннаго вниманiя... Пока все было "благополучно" въ пределахъ Россiи,-- о возможности холеры велась лишь безплодная секретная переписка въ недрахъ различныхъ канцелярiй...

Но вотъ, слухи стали превращаться въ настоящую и близкую угрозу. Холера уже появилась у самой границы, холерные случаи, еще тщательно скрываемые местными начальствами, уже обнаружились въ прикаспiйскихъ степяхъ.

Тогда начались "приготовленiя". Приготовленiя на нашемъ бюрократическомъ языке это значитъ: проявленiе административной энергiи въ виде циркуляровъ, предписанiй, негласныхъ совещанiй чиновниковъ, выработка таинственныхъ меропрiятiй, которыя должны настигнуть обывателя более или менее врасплохъ. Это значитъ, что гг. врачебные инспектора шлютъ предписанiе врачамъ городовымъ и уезднымъ, те кидаются къ полицiи, полицiя во дворы обывателей, обросшiе горами навоза. Сыплются протоколы и штрафы, а надъ всемъ этимъ властно гремлтъ и рокочутъ приказы гг. губернаторовъ и спецiально командированныхъ высшихъ медицинскихъ чиновниковъ "съ особыми полномочiями". Но такъ какъ, разумеется, приказывать всегда легче, чемъ исполнять приказы, то и выходитъ обыкновенно, что господа губернаторы, медицинскiе чины съ особыми полномочiями, врачебные инспектора и полицейскiе пристава "развиваютъ огромную энергiю", за которой никакъ не могутъ поспеть никакiя обывательскiя старанiя. Обывателя казнятъ и мировые судьи, и газеты, а административная энергiя выступаетъ въ наивыгоднейщемъ свете... И никому какъ-то не приходитъ въ голову, что ведь и для проявленiя этой энергiи предоставлялось обширное поле действiй въ более спокойное время... Но тогда она дремала вместе съ обывательской доморощенной санитарiей...

И господа губернаторы приступили "во всеоружiи власти" къ исполненiю ответственной миссiи. Къ сожаленiю, о Баку мы имеемъ не особенно полныя известiя. Какъ наиболее интересную черту героической борьбы бакинской администрацiи съ холерой, газеты того времени отметили,-- будто бакинскiй губернаторъ (г. Рогге) прежде всего счелъ целесообразнымъ удалиться на некоторую почтительню дистанцiю въ горы, откуда, повидимому, можно было лучше обозревать поле предстоявшей борьбы.

О приготовленiяхъ къ этой борьбе города Астрахани мы имеемъ несколько более подробныя известiя. Прежде всего были приготовлены очень эффектныя повозки. Къ сожаленiю, для исторiи не осталось фотографическихъ снимковъ этихъ замечательныхъ сооруженiй. Компетентные свидетели сообщали, что они имели форму большихъ ящиковъ, отчасти напоминавшихъ тележки для ловли бродячихъ собакъ, только значительно больше. Оне были выкращены черной краской, по которой белыми буквами виднелась ободряющая надпись: "холера". Впоследствiи врачебный инспекторъ, г. Краевичъ, сообщалъ въ своемъ отчете, что "сделанные гор. управленiемъ экипажи вызвали открытое неудовольствiе со стороны обывателей" {"Астрах. Листокъ", No 101.}.

Это -- более чемъ вероятно. Но тогда возникаетъ вопросъ: почему г. Краевичъ, видный членъ административпой комиссiи, взявшей всецело въ свои руки верховное распоряженiе противохолерной борьбой въ г. Астрахани,-- не произнесъ своей компетентной критики ранее? Что замечательные экипажи были построены на городскiя средства,-- это совершенно верно. Но верно также и то, что городское управленiе не имело "своего" самостоятельнаго голоса въ этихъ делахъ, и что гласные, въ какомъ-нибудь отношенiи противодействовавшiе или не соглашавшiеся съ намеренiями администрацiи, немедленно попадали въ "неблагонадежные" и выдворялись административнымъ порядкомъ изъ города. "Несколькимъ лицамъ предложено оставить Астрахань",-- читали мы въ то время въ "Саратовскомъ Дневнике" {1892, No 192.}, а въ местной газете "Астраханскiй Листокъ", хорошо осведомленной и выходившей подъ цензурой местной же администрацiи,-- появилось следующее несколько загадочное известiе: "Постановленiемъ губернскаго правленiя отъ 27 августа, купецъ Н. И. Артемьевъ имеетъ быть подвергнутъ административной высылке въ Енотаевскъ на неопределенный срокъ". И далее: "вследствiе отношенiя г. пачалышка губернiи г. городскому голове, купецъ Н. И. Артемьевъ устраненъ отъ участiя въ заседанiяхъ думы" {"Астрах. Л.", 3 сентября 1892, 191.}.

Мы, разумеется, ничего не знаемъ ни о преступленiяхъ купца Н. И. Артемьева, ни о томъ, одинъ ли онъ изъ гласныхъ думы (и земства) почувствовалъ на себе всю силу астраханскаго губернскаго правленiя и г-на астраханскаго губернатора. Очень можетъ быть, что эту же участь уже ранее испытали и другiе строптивые представители самоуправленiя, которыхъ имена утонули въ общей формуле: "несколькимъ лицамъ предложено оставить городъ"... Намъ важно одно: тамъ, где администрацiя применять акiя меры и где она ихъ действительно применяла,-- думу можно винить разве въ слишкомъ пассивномъ подчиненiи административному произволу. Но за этой, важной, правда, и тяжелой оговоркой, необходимо также признать, что ответственность за все дальнейшiя предпрiятiя на отвоеванныхъ у самоуправленiя позицiяхъ ложится уже целикомъ на одну администрацiю... Управа стала ея исполнительнымъ органомъ, а не органомъ самоуправленiя, и заготовленныя этой покорной управой "повозки", очевидно, вполне отвечали требованiямъ начальства...

Какъ бы то ни было,-- аппараты для ловли больныхъ были заблаговременно готовы, и обывателю приходилось впередъ утешаться мыслью, что, случись съ нимъ на улице дурно,-- его ждетъ уже "приличное помещенiе"...

были большiя основанiя ожидать появленiя холеры изъ Персiи, и по этому поводу въ тайникахъ канцелярiй уже два года велась переписка, и даже намечались пункты для врачебно-санитарнаго надзора. Разумеется, все эти переговоры административныхъ инстанцiй велись наисекретнейшимъ образомъ: холера разсматривалась, какъ предстоящее нашествiе иноплеменныхъ, а меры борьбы съ нею охранялись отъ преждевременнаго оглашенiя, какъ охраняются отъ нескромныхъ взоровъ дипломатическая переписка или планы минныхъ загражденiй. Все это до обывателя какъ бы не относилось и должно было непременно застигнуть его съ известной внезапностiю и врасплохъ.

И все это, разумеется, повело къ тому, что въ два года ровно ничего путнаго не было сделано, и все пришлось начинать сначала, когда (26 мая) начальникъ Закаспiйской области телеграфировалъ, что болезнь появилась въ ауле у ст. Каука, Закаспiйской жел. дороги, и что въ Узунъ-Ада установленъ трехдневный карантинъ. Кроме того, сообщалось также, что товары изъ персидскаго гор. Мехшеда, наиболее пораженнаго холерой, направляются, въ обходъ карантинныхъ пунктовъ на русской границе, прямо въ Асхабадъ, откуда зараза легко могла быть занесена и въ Астраханскую губернiю {Отчетъ медиц. инсп. Д. Д. Краевича. "Астрах. Вестникъ", No 925.}. ''

Итакъ, диспозицiя была ясна: холера грозила изъ Персiи, почему и следовало встречать ее съ этой стороны посредствомъ "обсервацiи, изоляцiи и дезинфекцiи". Г. астраханскiй губернаторъ (Тевяшевъ), черезъ пять дней по полученiи этого известiя (и вероятiю, после конфиденцiальнаго совещанiя съ г. Краевичемъ. и другими чиновниками) -- призвалъ къ себе доктора Арустамова и возложилъ на него исполненiе своихъ плановъ, снабдивъ, разумеется, соответствующей инструкцiей...

Докторъ Арустамовъ долженъ былъ отправиться немедленно на передовыя позицiи, въ Каспiйское море, съ целью во что бы то ни стало задержать "не пущать" ее въ гор. Астрахань... 

У Глеба Ивановича Успенскаго въ его "Очеркахъ переходнаго времени" (гл. XI) есть очень яркое описанiе своеобразнаго местечка, которое на географическихъ картахъ носитъ странное, "нежилое", если можно такъ выразиться, названiе: "Девять футъ".

"Подъезжая къ этому местечку ночью,-- говоритъ авторъ,-- уже за десятъ -- пятнадцать верстъ начинаешь замечать какую-то массу едва мерцающихъ и скученныхъ въ одномъ месте огней. Скоро пароходъ вступаетъ въ водяную улицу, обставленную точь въ точь, какъ на Невскомъ, съ обеихъ сторонъ фонарями, укрепленными на вехахъ въ якоря... Къ огнямъ фонарей начинаютъ прибавляться огни судовъ... и вотъ, наконецъ, пароходъ останавливается въ самой середине огромнаго каравана всевозможнаго вида и названiя судовъ... Это и есть ".

Еще дальше въ море стоитъ другой такой же плавучiй городокъ, носящiй названiе Двенадцати футъ. Расположенъ онъ въ 70--80 верстъ отъ Астрахани, на взморъе, где струи великой Волги сливаются съ солеными волнами Каспiя. Здесь идетъ перегрузка изъ глубоко сидящихъ морскихъ судовъ (если товаръ идетъ въ Астрахань) въ мелко-сидящiя речныя, и наоборотъ,-- здесь же волжскiя суда перегружаютъ свою кладь на морскiя суда, отправляющiяся въ море, по всему побережью Россiи и Персiи...

Сюда-то и былъ командированъ астраханскимъ губернаторомъ Тевяшевымъ докторъ Арустамовъ, съ целью встретить и задержать здесь холеру, какъ задерживаютъ пограничную контрабанду. Для этой цели доктору Арустамову было приказано устроить немедленно обсервацiоиные пункты и карантинъ, т. е. "учредить плавучую больницу, бактерiологическiй кабинетъ, дезинфекцiонную камеру, аптечку для больныхъ и пассажировъ". Предписанiе это было получено докторомъ Арустамовымъ 3 iюня, и уже черезъ пять дней онъ исполнилъ предписанiе, водворившись со своимъ небольшимъ отрядомъ на "Девяти" и "Двенадцати футахъ", на разстоянiи 70 верстъ отъ Астрахани и въ 30 верстахъ по ближайшему направленiю отъ берега, по соседству съ мысомъ, носящимъ зловещее названiе "Могильный бугоръ". На этомъ мысу былъ устроенъ баракъ и дезинфекцiонная камера. Что это былъ за отрядъ и насколько онъ соответствовалъ важности задачи, видно изъ того, что "даже въ самое горячее время весь медицинскiй персоналъ (на трехъ пунктахъ!) состоялъ изъ врачей: Коханова, Воробьева, Опотовича и самого д-ра Арустамова. Изъ этихъ лишь врачъ Опотовичъ занялъ "Могильный бугоръ", докторъ Воробьевъ обосновался на "Двенадцати футахъ" съ однимъ фельдшеромъ. Было еще двое (!) санитаровъ, одна повивальная бабка и одинъ поваръ для больницы. Ни сиделокъ, ни прачекъ, ни санитарныхъ фельдшеровъ вовсе не было {Докладъ д-ра Арустамова обществу врачей. "Астрах. Вестникъ", No 929.}.

астраханская администрацiя повидимому успокоились: безъ сомненiя, "бумага", которая по этому поводу была послана въ Петербургъ, имела очень приличный видъ. Далеко въ море уже ждетъ эпидемiю целый отрядъ, выдвинутый попечительнымъ начальствомъ, съ бактерiологическими станцiями, съ санитарами, съ поваромъ, даже съ повивальною бабкой, и главное -- съ строжайшими инструкцiями: задержать холеру и подвергнуть ее "обсервацiи, изоляцiи и дезинфекцiи"... А пока превосходная бумага шла изъ астраханской канцелярiи въ канцелярiи петербургскiя, "единственная карантинная пристань" на "Девяти футахъ" покачивалась на морскихъ волнахъ, въ ожиданiи исполненiя своей, поистине исторической, миссiи.

Жщдать пришлось недолго. На дальнемъ горизонте показывался дымокъ за дымкомъ. Это шли пароходы изъ Баку и изъ Персiи съ товарами для нижегородской ярмарки. Они сначала останавливались на "Двенадцати футахъ", где, вероятно, подвергались первоначальному досмотру, потомъ переходили къ главному карантину на "Девяти футахъ", где уже должны были получать свидетельства на пропускъ въ Астрахань, если на нихъ все обстояло благополучно.

Такъ какъ, согласно инструкцiямъ, холера должна была придти изъ Персiи, то вниманiе наблюдателей естественно и было направлено на персидскiе пароходы. Оказалось, однако, обстоятельство неожиданное и даже странное: "суда, шедшiя изъ Персiи, за все время не доставили санитарно-обсервацiонной станцiи ни одного больного", решительно обманувъ ожиданiя и диспозицiи начальства. Что же касается до судовъ, приходившихъ изъ Баку, то тутъ по диспозицiямъ все, наоборотъ, должно было бы обстоять вполне благополучно, такъ какъ городъ Баку самъ по оффицiальнымъ даннымъ долженъ былъ очищать, обсервироватъ и дезинфицировать зараженныя суда, шедшiя изъ Персiи черезъ его пристань. Въ виду этого и согласно инструкцiи,-- все суда, приходившiя изъ Баку подъ русскимъ и персидскимъ флагами, пропускались на законнейшемъ основанiи и спокойно исчезали въ мглистыхъ устьяхъ Волги, по направленiю къ Астрахани.

Оказалось, однако, что и здесь ожиданiя инструкцiи были обмануты: къ тому времени въ Баку уже съ начала iюня умирали отъ холеры, въ городе начиналась паника и спешные массовые побеги, но бакинская администрацiя (руководимая г. Рогге съ кавказскихъ вершинъ?) еще не признавала "подозрительныя заболеванiя" холерными, очевидно, предпочитая, чтобы "во вверенномъ крае", для утешенiя высшаго начальства, какъ можно дольше все обстояло благополучно.

И вотъ, 9 iюня изъ Баку, въ качестве "вполне по холере благополучнаго", вышелъ пароходъ "Александръ", который и прибылъ 12-го къ "Девяти футамъ". На немъ было пассажировъ: 126 мужчинъ, 73 женщины и 66 детей,-- всего, значитъ, 265 человекъ. Изъ нихъ одинъ (шестилетнiй ребенокъ) скончался въ море, съ несомненными признаками холеры, а несколько человекъ были въ безнадежномъ состоянiи. "Если бы не это обстоятельство,-- говорилъ впоследствiи докторъ Арустамовъ въ своемъ докладе обществу врачей,-- то санитарная станцiя, согласно данныхъ ей инструкцiй, должна была пропустить этотъ пароходъ ". Теперь пароходъ былъ задержанъ. Къ 14 iюня число умершихъ на немъ дошло до пяти. Къ 15-му на девяти-футовую плавучую больницу было доставлено еще 4 больныхъ съ ясными признаками азiатской холеры... Следовательно, "Александръ" привезъ (изъ оффицiально благополучнаго гор. Баку) на "Двенадцати-футовой рейдъ" девять холерныхъ и сомнительныхъ больныхъ, изъ коихъ 5 умерло уже къ 16-му iюня. Затемъ, 13 iюня прибылъ изъ Баку другой пароходъ "Цесаревичъ Александръ", сдавшiй въ Петровске двухъ больныхъ холерой, и после этого "число пароходовъ и зараженныхъ пассажировъ оттуда все увеличивалось"...

Такимъ образомъ, маленькiй сторожевой отрядъ очутился лидомъ къ лицу съ ожидаемымъ непрiятелемъ, подоспевшимъ, однако, совсемъ не съ той стороны, съ какой его ожидали. Изъ зараженной Персiи пароходы продолжали приходить здоровые, изъ благополучныхъ владенiй бдительнаго губернатора Рогге они то и дело подвозили умирающихъ. Врагъ былъ уже тутъ и, что всего хуже,-- онъ успелъ уже совершить обходное движенiе и проникъ въ Астрахань... 14-го iюня былъ констатированъ несомненный случай холернаго заболеванiя въ городе {"Астраханскiй Вестникъ", 18 сентября 1902 г., No 933.}. Откуда бы ни проникла болезнь,-- проехала ли она съ отличными рекомендацiями на бакинскихъ пароходахъ еще до начала обсервацiи, или пробралась сухимъ путемъ,-- во всякомъ случае, съ этихъ поръ роль доктора Арустамова, повидимому, была кончена... И главное -- было очевидно, что задача обсервацiи на "Девяти футахъ" далеко превышала средства отряда. Но все это съ точки зренiя существа дела, а докторъ Арустамовъ обязывался смотреть также и съ точки зренiя инструкцiи. По предписанiю онъ былъ присланъ, по предписанно задержалъ 265 человекъ на одномъ пароходе и столько же, вероятно, на другомъ, по предписанiю же только и могъ прекратить эти операцiи, допустивъ истомленныхъ людей въ Астрахань, где, конечно, было больше возможности справиться съ задачей...

Но такого предписанiя не было, и потому "обсервацiя" продолжалась (до 3 iюля) съ такой неуклонностью, которая способна повергнуть всякаго сторонняго наблюдателя въ глубочайшее изумленiе передъ необычайной энергiей исполнителей... Еще несколько дней, и съ каждымъ дымкомъ, появлявшимся на южномъ горизонте,-- бедствiе росло, число задержанныхъ увеличивалось. "Появились наливныя шкуны, на которыхъ были сотни пассажировъ, бежавшихъ изъ Баку". Это было безпорядочное бегство населенiя, напуганнаго внезапностью появленiя болезни и, думаемъ также,-- таинственностью угрожавшихъ обывателю "административныхъ воздействiй". Люди заболевали и умирали въ дороге, а между темъ, "на всехъ прибывавшихъ судахъ не было не только врача, но даже фельдшера и аптечки" {Докладъ д-ра Арустамова. "Астрах. Вестникъ", No 929.}.

Что же, съ своей стороны, предлагалъ больнымъ отрядъ на "Девяти футахъ"? Мы уже видели: три врача (на трехъ пунктахъ), поваръ, два фельдшера и... повивальная бабка. "Обстановка больницы,-- по словамъ самого доктора Арустамова,-- была такова: ѣлось. Белья для больныхъ не хватало, не было стульчаковъ, гидропультовъ, клеенчатыхъ халатовъ, резиновыхъ галошъ и... гробовъ"... {Тамъ же.}.

Иначе сказать,-- не было ничего, что нужно для больныхъ и умирающихъ, а была одна мымрецовская инструкцiя: "тащить" больныхъ на обсервацiю и "не пущать" ихъ въ Астрахань... Это ясное приказанiе высшей астраханской администрацiи маленькiй "санитарный" отрядъ выполнилъ образцово: съ своими ничтожными средствами онъ далъ сигналъ, и на "водномъ Невскомъ проспекте" (употребляю выраженiе Г. И. Успенскаго) движенiе было остановлено, какъ останавливается опо на настоящемъ Невскомъ проспекте по мановенiю подчаска. Пароходы переставали дымить, спускали якоря... И вотъ у карантинной пристани покорно, смиренно, безъ ропота ошвартовались сотни судовъ. За время обсервацiи были задержаны на Каспiйскомъ взморье ни много, ни мало... 263 (двести шестьдесятъ три!) парохода и 214 (двести четырнадцать!) баржей. "По минимальному разсчету,-- писалъ докторъ Арустамовъ въ своемъ докладе,-- на Девяти футахъ скопилось (одновременно!) до десяти тысячъ человекъ"... И, сообщивъ эти поразительные цифры, докторъ Арустамовъ ставитъ вопросъ:

"Чемъ только питались эти люди?!"

Да, это вопросъ, отъ котораго у свежаго человека волосы подымаются дыбомъ... "Какъ чемъ питались? -- спроситъ, наверное, читатель,-- да разве, давая приказы объ остановке каравановъ въ море, астраханская администрацiя не подумала заранее, что задержанные будутъ нуждаться въ пище?"

Именно такъ: астраханская административная комиссiя, во главе съ губернаторомъ г. Тевяшевымъ, составляя свои строгiя инструкцiи, имела въ виду только холеру, которую следовало "задержать" совершенно такъ, какъ задерживаютъ неодушевленную контрабанду, но совсемъ не имела въ виду живыхъ людей и ихъ потребностей. Среди этого десятка тысячъ людей, остановленныхъ въ море для "обсервацiи, изоляцiи и дезинфекцiи",-- находились подозрительные и нeблагонадежные по холере личности... Ну, значитъ, ихъ и надлежало подвергнуть медицинскому аресту, для чего имелись 10 кроватей, поваръ и повивальная бабка. Что же касается здоровыхъ, то для нихъ не было приготовлено даже хлеба и, что еще важнее,-- воды! А кругомъ было соленое море!

"Санитарная станцiя,-- гласитъ красноречивый докладъ доктора Арустамова,-- по мере возможности (!) доставляла провiантъ. Къ концу обсервацiи (только къ концу!) некоторыя пароходныя общества стали подвозить провизiю для своихъ пассажировъ... Но это,-- эпически прибавляетъ докладчикъ,-- ". При этомъ еще "буфетчики и судовая команда на пароходе, пользуясь тяжелымъ положенiемъ пассажировъ, безсовестно эксплуатировали последнихъ". Только тотъ,-- продолжаетъ этотъ замечательный докладъ,-- кто присутствовалъ при ужасныхъ сценахъ плача, жалобъ и проклятiй здоровыхъ пассажировъ, находившихся вместе съ больными и разлагающимися трупами "Могильномь бугре" и устроенные тамъ бараки"...

Докторъ Арустамовъ очевидно настоящiй оптимистъ... Конецъ этого перiода, неожиданно прославляющiй благодеянiя быстрой дезинфекцiи, для которой задержано 10 тысячъ людей безъ воды и пищи,-- признаемся откровенно,-- ни мало не убеждаетъ насъ въ томъ, что эта дезинфекцiя представляла для кого бы то ни было благодеянiе, а не ужасающее бюрократическое преступленiе. "Другая же больница,-- продолжаетъ докладчикъ,-- была устроена только къ 20 iюня, почему въ плавучей больнице стали накопляться больные и мертвые". промыселъ.

Между темъ, съ утра и до поздней ночи, одни за другими, подходили суда къ санитарной станцiи за свидетельствами. И большая часть привозила больныхъ и умирающихъ, или люди заболевали во время стоянки, что, разумеется, при описанныхъ условiяхъ должно было идти въ усиленной степени...

При этомъ справедливость требуетъ отметить, что личный составъ отряда делалъ настоящiя чудеса. "Въ продолженiе десяти дней медидинскiй персоналъ (мы видели -- какой) работалъ безъ отдыха и сна". "Кругомъ станцiи стояла масса судовъ съ тысячами пассажировъ. Необходимо было снимать трупы, возможно скорее свозить ихъ на берегъ и предавать земле", темъ более, что "много труповъ привозилось съ моря уже разложившимися", а земля была на разстоянiи 30--40 верстъ отъ станцiи. "Берега настольно мелководны, что даже на лодкахъ нельзя было приставать къ нимъ. Больныхъ и трупы нужно было переносить на рукахъ, по колено въ воде" {"Докладъ". Тамъ же.}...

"необходимо было самимъ врачамъ снимать больныхъ со шкунъ въ больницу, ибо команда шкунъ и пассажиры отказывались помогать въ этихъ случаяхъ. Нужно было самимъ врачамъ снимать платье съ больныхъ, омывать ихъ, переодевать и переносить въ палаты, где больные лежали на сене (въ мешкахъ), тесно другъ около друга; надо было ежеминутно обеззараживать изверженiя больныхъ. По причине такой неурядицы, одинъ фельдшеръ, Земскiй, умеръ отъ холеры"...

Вотъ каково было положенiе вещей, изображенное докторомъ Арустамовымъ, главнымъ деятелемъ Девяти-футовой обсервацiи, и вотъ, при какихъ условiяхъ передовой санитарный пикетъ встретилъ холеру въ Каспiйскомъ море передъ Астраханью. А ведь это и была первая встреча, которая определила очень многое въ дальнейшемъ.

Разумеется, поведенiе доктора Арустамова и всего этого передового отряда, если смотреть на нихъ, какъ на исполнителей выработанныхъ астраханскимъ губернаторомъ инструкцiй,-- стоитъ выше всякихъ похвалъ. Впоследствiи мы читали, въ связи съ этой холерной кампанiей, много приказовъ о наградахъ и благодарностяхъ, начиная съ гг. губернаторовъ и кончая упомянутыхъ уже прапорщикомъ морской артиллерiи В. И. Гловацкимъ, котораго H. М. Барановъ печатно благодарилъ "за быстрое изготовленiе фонарей и флаговъ". О награжденiи или хотя бы благодарности доктору Арустамову мы ничего не помнимъ. А между темъ, когда все фонари разобьются и истреплются все флаги,-- имена доктора Арустамова съ товарищами должны перейти въ бытовую исторiю русской общественности, какъ примеръ истиннаго героизма, который, однако, на службе у безсмысленныхъ чиновничьихъ усмотренiй, оказался не только безплоднымъ, но прямо гибельнымъ и вреднымъ. 

Къ сожаленiю, эта последняя оценка совершенно неоспорима. Отрядъ исполнилъ свою задачу (т. е. выполнилъ инструкцiю) съ истиннымъ, а не мишурнымъ героизмомъ, но было бы, вероятно, гораздо лучше, если бы на месте этихъ упорныхъ людей, сумевшихъ задержать сотни судовъ и десятки тысячъ людей у временного городка въ открытомъ море, безъ воды и хлеба, при наличности десяти кроватей, двухъ санитаровъ, акушерки и повара,-- если бы на ихъ месте явились люди малодушные, которые сбежали бы передъ этой тучей отчаянiя и смерти, и явились бы къ г. астраханскому губернатору съ докладомъ, что его инструкцiя нелепа и неисполнима, и что мымрецовская формула "тащить и не пущать" не есть лучшее средство борьбы съ эпидемiей... Что было бы тогда?.. Астрахань, волей-неволей, вынуждена была бы принимать больныхъ у себя (какъ это и случилось после 3 iюля), сдавать ихъ въ свои больницы, хоронить на своей земле... Тогда "казенное благополучiе" Астрахани прекратилось бы днями десятью раньше,-- и только... Но за то можно сказать наверно, что не было бы многаго, гораздо более мрачнаго, что зародилось впервые на "Девяти футахъ".

А родилась тамъ (для меня это несомненно), или во всякомъ случае, тамъ приняла значенiе очевидности, облеклась плотью позорная и кровавая легенда,-- что врачамъ приказано морить народъ подъ предлогомъ холеры.

"Чемъ эти люди питались?" -- спрашивалъ, какъ мы видели, докторъ Арустамовъ, и самъ же отвечалъ, что все старанiя станцiи въ этомъ отношенiи были только "капля въ море",-- то-есть въ море искусственно созданнаго голода и жажды... Что должны были испытывать жертвы этой бездушной и слепой якобы санитарной канцелярщины, которая произвела скопленiе тысячъ людей въ самой ужасной обстановке, которая держала живыхъ людей вместе съ разлагающимися трупами, и къ бедствiямъ, порожденнымъ холерой, прибавила бедствiя, порожденныя безсмысленнымъ распоряженiемъ. Одинъ капитанъ зевекинскаго парохода передавалъ моему брату, какъ очевидецъ, что пароходныя команды продавали -- темъ, разумеется, кто могъ платить эту цену.

А кто не могъ?.. И такихъ были именно тысячи...

И еще одна подробность, которую докторъ Арустамовъ не внесъ въ свой докладъ, но которую я, живя и разъезжая въ то время по холернымъ районамъ Приволжья, слышалъ отъ многихъ въ устной передаче. Въ одинъ изъ дней этого ужаснаго томленiя, когда, даже по словамъ самого докладчика, на задержанныхъ пароходахъ происходили сцены въ роде дантова ада, на горизонте со стороны Астрахани показался дымокъ... Бежалъ казенный пароходикъ, который сразу привлекъ вниманiе и возбудилъ въ истомленныхъ сердцахъ радостныя надежды: наверное, это везутъ изъ Астрахани припасы, а можетъ быть, даже приказъ снять этотъ жестокiй и нелепый арестъ баржей и пароходовъ въ открытомъ море. Сотни глазъ жадно всматривались въ выроставшее темное пятиншко съ казеннымъ флагомъ... Но, когда пароходъ присталъ къ карантину, то оказалось, что на немъ не было ни запасовъ пресной воды, ни хлеба для арестованныхъ... Вместо всего этого пароходъ привезъ... гробы...

Мы, люди, несколько знакомые съ бюрократическими порядками, можемъ дать "трезвое" объясненiе этому явленiю. Въ самомъ деле, оно такъ понятно: мы уже видели, что докторъ Арустамовъ указывалъ въ своемъ докладе на отсутствiе "гидропультовъ, клеенчатыхъ халатовъ, резиновыхъ галошъ и -- гробовъ"... Мы, уверены, конечно, что въ своихъ донесенiяхъ по начальству онъ не забылъ и объ отсутствiи воды и хлеба. Но... "административная комиссiя" ближе всего, конечно, приняла къ сердцу то, что касалось вообще,-- что непосредственно касалось преследуемой болезни. Забота о здоровыхъ -- выходила за пределы ея компетенцiи. Последовало, разумеется, соответствующее распоряженiе, кто-нибудь, быть можетъ, получилъ даже благодарность "за быстрое изготовленiе гробовъ", какъ прапорщикъ морской артиллерiи Гловацкiй -- за фонари и флаги. И вотъ, заботливое начальство спешитъ порадовать свой передовой отрядъ... Гробы, действительно, необходимы, такъ какъ въ это время доктора на своихъ плечахъ выносили въ лодки трупы, завернутые одними простынями, и везли ихъ для похоронъ къ Могильному бугру... Кто же могъ предвидеть обстоятельства, при которыхъ этотъ полезный подарокъ появится передъ глазами истомленной толпы, и тотъ логическiй выводъ, который она сделаетъ?

А выводъ, который она сделала, былъ необыкновенно простъ: приказано уморить еще столько людей, сколько прислано гробовъ... А тамъ -- можетъ быть, помилуютъ, а можетъ подошлютъ еще...

Одинъ изъ корреспондентовъ столичныхъ газетъ, описывая некоторые эпизоды этого "сиденiя",-- высказывалъ удивленiе, что толпа не расправилась съ докторомъ Арустамовымъ такъ, какъ впоследствiи расправлялась съ другими. Объясненiе этого факта довольно просто: во-первыхъ, толпа была въ непривычной обстановке, на разрозненныхъ судахъ; а во-вторыхъ, по разсказамъ очевидцевъ, докторъ Арустамовъ импонировалъ необыкновеннымъ мужествомъ и самоотверженiемъ, съ которымъ исполнялъ свою нелепую "изоляцiонную" миссiю. Толна прощала своему санитарному тюремщику, видя, что этотъ человекъ является самъ первой жертвой какого-то таинственнаго и непонятнаго "приказа". Но что приказъ состоялъ въ томъ, чтобы переморить въ море возможно больше людей,-- въ этомъ темная и изстрадавшаяся толпа не сомневалась.

И вотъ, на "Девяти футахъ", въ открытомъ море на палубахъ арестованныхъ санитарной полицiей пароходовъ, назревали мрачныя событiя... Призракъ, родившiйся изъ невежества, тьмы, страданiя и обычнаго произвола -- облекался здесь живою плотью и кровью... 

Въ двадцатыхъ числахъ iюня этого злополучнаго года мне пришлось ехать по Волге къ Саратову. Плыли мы на прекрасномъ большомъ пароходе, не видевшемъ етце ни одного холернаго случая. Вообще, заботами администрацiи и цензуры общественное спокойствiе въ то время еще довольно успешно ограждалось отъ точныхъ известiй о холере; слухи о ней доходили до общества, но мало его тревожили: они ходили два года, какъ отголоски чего-то еще далекаго, быть можетъ, не имеющаго реальнаго значенiя, а точныя известiя газетамъ печатать воспрещалось. Можно было только заимствовать изъ "Правительственнаго Вестника". Но правительственный органъ молчалъ... Значитъ, все еще обстояло на Руси благополучно.

Былъ вечеръ. Въ большой каюте второго класса, освещенной электричествомъ, сидело веселое общество и въ томъ числе очень общительный и милый помощникъ капитана. А въ открытыя двери и окна глядела теплая, ласковая ночь, во тьме которой неясно проплывали очертанiя береговыхъ возвышенностей.

Пароходъ подходилъ къ Вольску, и въ открытую дверь виднелась уже кучка огней, казавшаяся намъ какимъ-то спутаннымъ созвездiемъ. Но помощникъ капитана вгляделся въ это созвездiе, и на его лице появилось выраженiе недоуменiя и некотораго безпокойства. Онъ подошелъ къ двери и крикнулъ вахтеннаго.

-- Посмотри-ка,-- сказалъ онъ матросу:-- ведь это у пристани стоитъ наша "Вера" {Не могу теперь поручиться за точность названiя.}.

Мы все не могли понять ни того, какъ они узнаютъ свою "Веру" въ этомъ безпорядочномъ созвездiи огоньковъ, ни того, почему это ихъ обоихъ видимо безпокоитъ. Но для волгарей река была точно открытая книга, въ которой они читали свободно.

-- Плохо, господа,-- сказалъ помощникъ капитана на наши разспросы. -- "Вера" шла книзу и по росписанiю должна быть въ Астрахани. Ее вернули, примерно, изъ Царицына -- значитъ...

-- Что же именно?..

-- Значитъ, что въ Астрахани холера!..

"Веры", то уже всюду, въ каютахъ и на палубахъ, говорили, что въ Астрахани эпиденiя въ разгаре, и люди умираютъ сотнями. Многiе пассажиры роптали даже на то, что мы такъ безпечно пристаемъ къ борту опаснаго парохода.

Я съ однимъ изъ знакомыхъ перешелъ по кинутымъ мосткамъ на "Веру", чтобы разспросить очевидцевъ... На нижней палубе, въ такъ называемомъ четвертомъ классе, въ повалку лежали мужики-рабочiе. Это были люди съ землистыми лицами, съ выраженiемъ угрюмымъ и печальнымъ. Когда намъ приходилосъ порой переступать черезъ нихъ,-- они не двигались и только провожали насъ недружелюбными взглядами; кое-где раздавалось сердитое ворчанiе... Не было слышно ни песенъ, ни шутокъ, ни гармонiи, ни обычныхъ волжскихъ разговоровъ. Какое-то тяжелое настроенiе нависло надъ этой толпой. Я приписалъ это тому, что эти люди недавно пережили голодъ; на низовьяхъ Волги они искали обычнаго заработка и теперь возвращались оттуда въ мрачномъ разочарованiи.

Большинство пассазкировъ верхняго этажа, т. с. второго и третьяго классовъ, ехали только отъ Царицына и Саратова, и потому не могли намъ сообщить ничего интереснаго. Одно было несомненно: низовья уже были захвачены эпиденiей.

-- Вотъ этотъ господинъ едетъ изъ Баку,-- спросите у него,-- посоветовалъ намъ одинъ изъ собеседниковъ.

Господинъ, на котораго намъ указали, стоялъ на корме и, облокотясь на перила, смотрелъ на темную реку. Видъ у него былъ тоже задумчивый и угнетенный, и онъ не особенно дружелюбно повернулся ко мне, когда я, извинившись, предложилъ ему свои вопросы.

"Девяти футахъ".

И вдругъ, повернувшись совсемъ, такъ что электрическая лампочка осветила его бледное лицо, онъ спросилъ:

-- Видели внизу... на палубе?..

-- Бурлаковъ?

-- Да... Они тоже выдержали карантинъ. Это первая партiя выпущенныхъ съ "Девяти футъ"... Первыя ласточки. Погодите,-- двинутся еще остальные...

Но выводъ изъ разговора былъ совершенно определенный: онъ предсказывалъ неизбежные безпорядки, по мере того, какъ эти тысячи народа кинутся изъ карантиновъ, кверху, по Волге...

Я пробылъ дня три въ Саратове, где тоже начиналасъ холера и уже назревали близкiя событiя... Затемъ я вернулся въ Нижнiй, и еще дня черезъ два съ низовыми пароходами пришли известiя о холере и холерныхъ безпорядкахъ въ Астрахани, въ Дубовке, въ Царицыне и въ Саратове... Убивали санитаровъ, въ некоторыхъ местахъ прямо на глазахъ у господъ губернаторовъ. Въ Саратове губернаторъ въ самую критическую минуту уехалъ изъ города, и когда прибшось призвать войска, то не было ни его, ни полицiймейстера. Войска были приглашены низшимъ полицейскимъ чиномъ (фактъ, установленный судомъ и оглашенный въ газетахъ). Темъ не менее, войска все-таки были призваны, и опять полиласъ кровь, на этотъ разъ кровь поверившей дикой легенде и усмиряемой войсками толпы, которая должна была впоследствiи расплачиваться еще передъ военнымъ судомъ...

Сказка, правда, старая, повторявшаяся не разъ. Но ведь много, среди искусственно поддерживаемой тьмы, бродитъ по свету старыхъ сказокъ, которыя, какъ легенда объ антихристовой помощи во время голода, рождаются въ изуверныхъ умахъ, повторяются съ недоуменiемъ и зарождающейся уже въ народе критикой, и падаютъ въ безсилiи передъ всякой попыткой культурной работы... Но холерная легенда, наоборотъ, получила видимое подтвержденiе на карантине "Девяти футъ". Тамъ она облеклась плотью и кровью и двинулась старымъ историческимъ путемъ: проследите последовательность возникновенiя холерныхъ бунтовъ, и вы увидите, какъ они захватывали одинъ городъ за другимъ снизу вверхъ. Какъ будто кто-то идетъ по великой реке и зажигаетъ на ней пожаръ за пожаромъ. И действительно, это шли толпы истомленныхъ людей, разсказывавшихъ всюду самую настоящую правду о томъ, что было съ ними на карантинахъ въ Каспiйскомъ море...

женился на вполне грамотной и читавшей книги горожанке. Я былъ уверенъ, что здесь я встречу трезвое отношенiе къ событiямъ. Къ моему удивленiю, водоливъ былъ тоже во власти дикой легенды...

-- Правда! -- говорилъ онъ съ упрямой энергiей. -- Господинъ!.. Владимiръ Галактiоновичъ!.. Верьте моей совести, потому что я самъ это виделъ.

И онъ опять разсказалъ мне о томъ, какъ на "Девяти футахъ" держали людей безъ воды и припасовъ, здоровыхъ вместе съ больными, живыхъ съ разлагающимися трупами, а вместо хлеба, въ самую страшную минуту, прислали гробы...

-- Что же это значитъ?.. Кому нужно? для чего?.. Какъ по вашему?

Мне стоило большого труда объяснить ему и другимъ, что это была благонамеренная "обсервацiя, изоляцiя и дезинфекцiя", а не адское желанiе морить народъ... Что чудовищнаго приказа морить людей ни откуда не было и быть не могло, а были только циркуляры о безпрекословномъ повиновенiи неограниченной власти господъ губернаторовъ. Ну, а господа губернаторы, и вообще чиновники, въ особенности облеченные экстренными полномочiями, имеютъ въ виду прежде всего непременно переловить всехъ больныхъ, изолировать ихъ (то-есть попросту арестовать) и затемъ уже облагодетельствовать по силе возможности леченiемъ и дезинфекцiей. Беда только въ томъ, что весь механизмъ, находящiйся въ ихъ распоряженiи, отлично приспособленъ для уловленiя и арестованiя больного и здороваго человечества, но очень плохъ для леченiя и уже совсемъ не имеетъ въ виду другихъ потребностей живого человека, въ особенности человека простого званiя, не всегда располагающаго "карманными" деньгами. Отъ этого происходитъ некоторое прискорбное несоответствiе: ловятъ больныхъ и въ одиночку, и массами отлично... Ну, а лечатъ плохо, кормить же иной разъ совсемъ забываютъ... И отъ этого чиновничьи заботы становятся порой хуже и грознее самой эпидемiи.

"невежественная толпа" этого не понимаетъ, не хочетъ относиться спокойно къ "маленькимъ недостаткамъ механизма" и кидается на докторовъ и санитаровъ, какъ на ближайшихъ исполнителей чиновничьей программы. 

Я не имелъ въ виду писать полную исторiю того времени, и ограничиваю свои воспоминанiя наиболее, по моему мненiю, яркими и определяющими его эпизодами. Будущему историку не трудно доказать, что всюду въ большей или меньшей степени повторялись те же мотивы: всюду администрацiя брала дело въ свои руки, высылала возражателей и недовольныхъ, приглашала "покорныхъ" гласныхъ и врачей лишь въ качестве слепыхъ исполнителей и затемъ принудительно осуществляла "указанiя науки" чисто полицейскими мерами, совершенно не считаясь съ самыми ясными и законными требованiями жизни. Стоило врачамъ въ Самаре и Саратове указать на то, что квасъ нужно варить изъ кипяченой воды,-- какъ все квасныя посудины на пристаняхъ внезапно, точно бурей, опрокинуты полицiей, и тысячи бурлаковъ вынуждены были питъ грязную воду прямо изъ волжскихъ затоновъ, какъ будто она была кипяченая. И всюду, где строился холерный баракъ,-- передъ населенiемъ вставалъ призракъ принудительнаго, при содействiи полицiи, водворенiя въ это учрежденiе даже сомнительно больныхъ и заболевшихъ другою болезнью...

Результаты всемъ еще памятны: въ Астрахани, въ Дубовке, въ Царицыне, въ Саратове, не считая мелкихъ городовъ и поселковъ, населенiе жгло холерные больнщы и бараки. Въ одномъ месте фельдшера облили керосиномъ и зажгли, докторовъ и сиделокъ убивали, въ Саратове убили реалиста Немурова, который заступился за санитара...

Потомъ начался судъ... Въ виду "важности обстоятельствъ", это былъ судъ военный, и въ одной Астрахани онъ приговорилъ: 20 человекъ къ смертной казни черезъ повешенiе, 22 человека -- въ каторжныя работы на 15 летъ, одного -- на 20 летъ, двухъ -- на 12 и 33 человека -- къ меньшимъ наказанiямъ {"Гражданинъ". 1893 г., No 7. Смертная казнь была заменена безсрочной каторгой.}.

"высшихъ губернскихъ администраторовъ", а это могло уронить ихъ престижъ. Одной изъ гибельнейшихъ сторонъ нашего бюрократическаго строя является полное отсутствiе обобщающаго и контролирующаго аппарата. Судъ играетъ эту ролъ во всехъ странахъ. Но у насъ поучительныя черты изъ деятельности гг. губернаторовъ астраханскаго, бакинскаго и саратовскаго прошли въ закрытомъ помещенiи и только смутными отголосками проникли въ общество... А затемъ, все это было сдано въ архивъ, и никому не пришло въ голову свести на очную ставку хотя бы данныя, добытыя судебнымъ следствiемъ, съ донесенiями самихъ господъ губернаторовъ.

А гг. губернаторы, разумеется, торопились установить свою собственную точку зренiя: и въ страшныхъ размерахъ, которые приняла эпидемiя, и въ холерныхъ бунтахъ оказались виновными все факторы местной жизни, кроме того, который присвоилъ себе наибольшую власть, а, значитъ, принялъ и наибольшую ответственность за последствiя... У насъ вышло, что власть принадлежала администрацiи, а ответственность предоставлялась общественнымъ учрежденiямъ. Какъ только холера ослабела, народъ пересталъ умирать и волноваться, а бунтовщики были разсажены по тюрьмамъ. -- такъ господа губерматоры немедленно пустили въ ходъ свое властное обвинительное красноречiе. Едва ли следуетъ удивляться, что самыми строгими судьями явились при этомъ губернаторы Бакинской и Астраханской губернiй...

Г. Рогге (вернувшiйся изъ горныхъ местностей?) тотчасъ же сделалъ гласное ("пропечатанное" въ газетахъ) внушенiе врачамъ, которые, по его мненiю, не были на высоте положенiя (если г. Рогге действительно былъ въ горахъ, то немудрено, что онъ чувствовалъ себя гораздо выше!), а г. Тевяшевъ въ Астрахани отчиталъ гласныхъ думы. "Его превосходительство,-- почтительно сообщалось въ хронике местныхъ газетъ,-- сказалъ, между прочимъ, что онъ не принялъ гласныхъ въ тотъ разъ, когда, после бунта, они пожаловали выразить свое сочувствiе (удивительные люди!),-- потому что они не оправдали надеждъ, возлагавшихся на нихъ во время бунта: не решились идти повлiять на толпу"... Правда, исторiя не говоритъ о томъ, чтобы и самъ г. губернаторъ на это решился, а астраханскiе жители говорили совсемъ другое, но это, повидимому, нисколько не влiяло на величавый тонъ губернаторской ръчи. "Не умолчу,-- сказалъ далее его превосходительство,-- что некоторыя лица изъ торговаго сословiя позволили себе неуместные и неблаговременные разговоры. А въ последнихъ надо быть очень осторожными..." {"Астрах. Листокъ", No 193.}.

Невольно возникаетъ вопросъ: не были ли эти лица свидетелями того, что происходило на "Девяти-футовомъ рейде", и не говорили ли они объ истинномъ значенiи и последствiяхъ такой "обсервацiи"?..

Наконецъ, даже бакинскiй врачебный инспекторъ, докторъ Алексеевъ, единственный изъ врачей облеченный административной властью, выразилъ суровое осужденiе городскому самоуправленiю. Но его отзыву,-- "городское самоуправленiе, какъ всегда (?!), обнаружило свою полную несостоятельность" {"Астрах. Листокъ", No 194. Здесь же приводится въ осужденiе городу постройка известныхъ "фургоновъ".}.

газеты скажутъ все объ этомъ замечательномъ и мрачномъ эпизоде, и что после этого останется только подвести для всехъ очевидные итоги. Дело въ томъ, что между Астраханью и Баку начались некоторые взаимные счеты по вопросу,-- кто повиненъ въ "незадержанiи" холеры... Врачебный инспекторъ Краевичъ заявилъ категорически, что гор. Баку не исполнилъ своего долга передъ отечествомъ и пропускалъ персидскiя суда безъ обсервацiи. И это было напечатано въ астраханскихъ газетахъ {"Астрах. Вестникъ", 13 сент. 1902.}. Тогда и въ бакинскомъ органе съ благословенiя цензуры стали появляться заметки, разоблачавшiя некоторыя стороны изъ деятельности администрацiи астраханской. Благодаря такимъ благопрiятнымъ для гласности обстоятельствамъ, которыми судьба изредка балуетъ провинцiальные органы,-- картина начинала понемногу выясняться, и можетъ быть, выяснилась бы до конца совершенная непригодность чиновничьей гегемонiи въ такихъ вопросахъ, если бы это цензурное междоусобiе не было прекращено на половине.

И когда, после этого я, въ качестве скромнаго бытописателя провинцiальной жизни, сделалъ попытку свести (въ "Русской Мысли") въ одну картину весь этотъ (цензурный) матерiалъ,-- то московская цензура, какъ уже сказано, вырезала мою статью изъ журнала.

Вероятно, такая же участь постигла не мало другихъ статей о томъ же предмете, и после этого ничто уже не могло нарушить общаго оптимистическаго колорита губернаторскихъ самооценокъ. Общество, конечно, знало ихъ действительную стоимость, но когда подошло время "административныхъ" итоговъ, то все Поволожье съ удивленiемъ узнало о... многочисленныхъ наградахъ.

Награждены съ одинаковой благосклонностью и бакинскiй губернаторъ г. Рогге, котораго Астрахань обвиняла въ небреженiи интересами отечества, и астраханскiй г. Тевяшевъ, устроившiй трагедiю на "Девяти футахъ", и саратовскiй кн. виде устава 11 августа 1903 года, отдавшаго дело борьбы съ эпидемiями въ руки администрацiи... Родился онъ, какъ мы видели, на "Девяти-футовомъ рейде", подъ "стоны и проклятiя" задержанныхъ для обсервацiи голодавшихъ людей, окрепъ вместе съ холерной легендой подъ крики озверелой толпы, убивавшей врачей, и окончательно отдалъ обывателя и его представителей въ распоряженiе "административныхъ комиссiй"...

Докторъ Арустановъ награжденъ не былъ. Даже, кажется, наоборотъ... Такъ, по крайней мере, можно заключить изъ отчета о любопытнымъ заседанiи астраханскаго общества врачей (10 сент. 1902 г.), на которомъ доктору Арустамову пришлось оправдываться противъ обвиненiй г. Краевича, будто это онъ пропустилъ холеру въ Астрахань, хотя имелъ въ своемъ распоряженiи двухъ фельдшеровъ, повара и акушерку. Когда во время пренiй выяснилась вся поразительная исторiя девяти-футовой обсервацiи, то г-на Краевича и тутъ не оставила бюрократическая самоуверенность. Виновата все-таки не администрацiя... Со стороны астраханской администрацiи, по его словамъ, вся эта борьба была лишь "результатомъ человеколюбiя", такъ какъ она могла бы въ это дело и не вмешиваться. Что же касается до инструкцiй, данныхъ доктору Арустанову, то, по словамъ г-на Краевича, онъ ихъ просто не понялъ: администрацiя имела въ виду пунктъ только "обсервацiонный", а въ результате онъ оказался "карантиннымъ". На вопросы изумленныхъ врачей, какая разница этихъ двухъ терминовъ и что въ сущности долженъ былъ делать докторъ Арустамовъ, если бы правильно попялъ инструкцiю,-- г-въ Краевичъ ответилъ, не обинуясь, что онъ долженъ былъ снимать больныхъ, а пароходы отправлять обратно въ Баку для тщательной дезинфекцiи {"Астрах. Листокъ", No 930. Тамъ же замечательныя снова о человеколюбiи: "Астраханская администрацiя вовсе не была обязана усиленно работать, а если и работала, то изъ человеколюбiя, а не на основанiи закона".}.

Въ этой замечательной программе, очевидно, оживали традицiи дореформенныхъ становыхъ, взаимно перебрасывавшихъ мертвыя тела черезъ границу своихъ становъ. Но такъ какъ и бакинское начальство могло стать на ту же точку зренiя (пароходы изъ Баку вышли оффицiально благополучными), то въ воображенiи невольно встаетъ совершенно фантастическая картина: если бы докторъ Арустамовъ правильно понялъ мудрую инструкцiю, то въ водахъ Каспiя, между Баку и "Девяти-футовымъ рейдомъ" появилась бы целая флотилiя легендарнаго Летучаго Голландца, осужденная, во имя инструкцiи, на безконечнуiо изоляцiю въ открытомъ море. И все те сцены Дантова ада, которыя описалъ докторъ Арустановъ, хотя и происходили бы въ еще более сильной степени, но за то... это было бы за пределами Астраханской губернiи, на нейтральномъ морскомъ просторе...

бы "за отсутствiемъ матерiала"... 

Въ августе 1892 года эпидемiя начала стихать.

"Ha дняхъ,-- писали въ газете "Каспiй",-- отпущено (изъ холерныхъ бараковъ) около 200 человекъ. Некоторыхъ изъ нихъ сопровождаютъ родные. Эти выпуски произвели большую сенсацiю въ городе и положительно можно сказать производятъ благотворное и успокоительное впечатленiе на жителей. Простой народъ, особенно женщины, при виде ихъ, крестясь, творятъ молитву, сопровождая любопытнымъ взоромъ выздоровевшихъ, большинство которыхъ -- изъ чернорабочаго класса. Такъ какъ бывшая на нихъ одежда уничтожена, то въ больнице имъ выданы новыя ситцевыя рубашки, штаны и фуражки, а на ноги лапти, чемъ они и обращаютъ общее вниманiе проходящей по улице публики".

Въ другой заметке той же газеты говорится:

"Холера ослабла. Въ воскресенье, въ 4 часа дня, на общемъ городскомъ кладбище было совершено настоятелемъ. Николаевскаго собора о. Юницкимъ, совместно со всемъ городскимъ духовенствомъ, общее отпеванiе умершихъ отъ холерной эпидемiи. После окончанiя отпеванiя родственники и знакомые умершихъ разсеялись по всему кладбищу, отыскивая родныя могилы, на которыхъ вскоре явились цветы. Кладбище опустело только къ вечеру"...

Отъ этой картины, даже въ сухой репортерской передаче веетъ тихою грустью и нашимъ русскимъ смиренiемъ. Но все же при чтенiи ея приходитъ невольная мысль, что съ такого отношенiя къ населенiю, охваченному болезнью и страхомъ, следовало начать... Тогда, быть можетъ, многое было бы иначе.

Но къ несчастью, на-встречу суеверiю народа диннулось другое суеверiе: излишняя вера въ силу "изоляцiи и дезинфекцiи", передъ которыми должно уступить все. У народа требовали пассивнаго подчиненiя и доверiя... Но... было ли оно заслужено?

Къ сожаленiю,-- то, что было на "Девяти футахъ", собрало лишь, какъ въ фокусе, всю неурядицу, царившую во многихъ местахъ Россiи и во истину суеверную панику, охватившую не одно простонародье.

Такъ, администрацiя города Симбирска, во имя пресловутой "изоляцiи", объявила этотъ городъ абсолютно отделеннымъ отъ остальной Россiи. Здесь васъ просто спрашивали на пристаняхъ -- откуда вы следуете, и изгоняли безъ дальней церемонiи, безъ всякой даже изоляцiи и карантиновъ, находя, что это гораздо проще. Допускали только своихъ, изъ недальнихъ местъ. Въ это время одинъ купецъ получилъ известье, что его жена заболела холерой именно въ Симбирске. Мужъ, конечно, тотчасъ же едетъ туда, но съ пристани его обращаютъ вспять, не принимая никакихъ резоновъ... Онъ впрочемъ догадался доехать на пароходе до Тетюшъ и оттуда сухимъ путемъ проехалъ безпрепятственно. Черезъ неделю цосле этого мудраго приказа прiездъ въ Симбирскъ съ Волги совсемъ прекратился. Здоровые и больные ехали черезъ Тетюши, а оттуда "на долгихъ" подъезжали къ тому же Симбирску, развозя возможную заразу по уезду...

"Не было ни врачей,-- писалъ корреспондентъ "Русской Жизни",-- ни фельдшеровъ, ни федьдшерицъ, не было даже студентовъ-медиковъ и не было запасено достаточно дезинфекцiонныхъ средствъ..." "По деревнямъ были разосланы санитары, подборъ которыхъ былъ крайне неудаченъ: многiе были взяты прямо пзъ трущобнаго мiра..."

Въ Баку "во время самой эпидемiи противъ многихъ уволенныхъ уже санитаровъ и другихъ служащихъ возбуждены уголовныя преследованiя за утайку денегъ, отобранныхъ этими деятелями у больныхъ холерою" ("Каспiй", No 193).

не оказалось ни коекъ, ни прислуги. Лекарствъ въ городе тоже очень мало" ("Окраина", No 93).

Въ Саратовской губернiи,-- между врачами Аткарскаго уезда возникла полемика, "тайный смыслъ которой,-- по словамъ одного изъ врачей,-- знаетъ весь городъ, въ особенности те, кому приходилось лежать въ городскомъ холерномъ бараке". По меткой характеристике г. аткарскаго исправника,-- "если положить пять человекъ холерныхъ, то они будутъ другъ другу бл... въ лицо" ("Сарат. Дневникъ", No 182).

И народъ долженъ былъ съ доверiемъ отдавать своихъ отдовъ, женъ, детей въ такiе бараки, онъ былъ обязанъ доверять ихъ жизнь даже такимъ санитарамъ...

"картинъ дантова ада" на 9-ты футахъ его судили не одни только оффицiальные суды, а еще и судъ "общественнаго мненiя".

"Они такъ недавно еще носились по улицамъ, какъ демоны разрушенiя, уничтожая все на своемъ пути, безчинствуя и наводя на насъ ужасъ. Теперь они сидятъ по тюрьмамъ и ждутъ праведнаго возмездiя... Пойдемъ же спокойно въ оперу, хотя, правда, поютъ въ ней довольно скверно".

Это буквальная выдержка изъ одной приволжской газеты после-холернаго времени. Увы, даже въ газете "Каспiй", оказавшей много услугъ гласности разоблаченiемъ,-- правда не бакинскихъ, а только астраханскихъ порядковъ,-- писали уже 19 августа:

"На-дняхъ въ клубе состоялся экспромптомъ танцовальный вечеръ, на которомъ было очень весело, и всехъ заинтересовала какая-то прiезжая красавица. Эту красавицу, какъ я слышалъ, выписали изъ T., вследствiе нефтяного кризиса, на компанейскихъ началахъ. Хорошо бы, если бы хоть на этихъ началахъ выписать еще какихъ-нибудь дамъ, а то по саду бегаютъ, подбирая хвосты, какiя-то куропатки" {"Каспiй", 12 авг. 1892 г.}.

Очевидно местная жизнь входила въ свои права и отраженiе ея, печать, тоже "переходила къ очереднымъ деламъ".

P. S. Несколько непрiятныхъ минутъ пережила администрацiя многихъ поволжскихъ городовъ, въ виду предстоявшаго военнаго суда. Предполагали, что онъ долженъ вскрыть многое, что могло бы осветить оборотную сторону медали. И впоследствiи говорили, что онъ действительно вскрылъ многое... Но процессъ происходилъ при закрытыхъ дверяхъ...