Удивительная философия (старая орфография)

Г. Меньшиковъ поместилъ въ "Неделе" статью "Высшая цель" {Ноябрь, 1894 г.}. Статья эта очень понравилась г-ну О. Т. В. (въ "Русской Мысли"), который находитъ въ ней "и бодрую мысль, и честное чувство". "Ужасно грустно бываетъ видетъ, -- говоритъ г. Меньшиковъ, -- вдумчивыхъ честныхъ людей, которыхъ мучаетъ тайный недугъ сомненiя, неразрешеннаго вопроса: что делать? Мы видимъ вокругъ себя, что добрые несчастны, что нетъ утешенiя честнымъ". Отчего это происходитъ? По собственной вине (этихъ) людей, -- полагаетъ г. Меньшиковъ. "Добрые не были бы несчастными, если бы были вполне добры. Честные не тосковали бы, если бы были честными". И г. Меньшиковъ доказываетъ, что "учитель, любящiй дело и детей, и самъ будетъ счастливъ, и внесетъ счастiе въ детскiй мiръ; что преданный своей задаче докторъ... можетъ быть счастливъ сознанiемъ честно исполненнаго долга"... и т. д., и т. д., и т. д. Этихъ назидательныхъ примеровъ можно набрать множество...

Статья очень понравилась г. О. T. B.; поэтому мы ее цитировали въ собственномъ его изложенiи. Съ своей стороны, мы никакъ не можемъ понять, что собственно такъ прельстило автора изъ "Русской Мысли". Намъ кажется наоборотъ, что это одно изъ техъ благожелательныхъ словесныхъ утешенiй, которыми тоскующаго человека, если его тоска не вымышлена, а искрення и глубока, можно вогнать въ еще большее унынiе и при томъ унынiе совершенно безплодное... "Самосовершенствованiе есть высшая цель... Занимайтесь своей совестью... Вы добры?... подбавьте еще доброты... Вы честны?... Усугубите эту честность".... Ахъ, уйдите, пожалуйста, невольно скажешь такому утешителю, дело тутъ не въ доброте и не въ честности, и сколько ни поднимай себя за волосы -- все самъ себя, этимъ способомъ, изъ болота, подобно барону Мюнхгаузену, не вытащишь... Да и не во мне одномъ тутъ дело и не въ моей тоске. Знаю, что нельзя сложа руки предаваться унылымъ размышленiямъ и даже шевелюсь по мере возможности. Да беда въ томъ, что тутъ , и самый веселый человекъ сделаетъ такъ же мало. какъ самый тоскующiй и печальный!

Какъ бы то ни было, г-нъ О. T. B. съ одной стороны находитъ, что статья очень хороша, а съ другой совершенно разрушаетъ ея основанiя. Это въ декабрьской книжке "Русской Мысли" 1894 г. Въ iюле г-ну Меньшикову почему-то показалось, что г. О. T. B. обижаетъ совесть и проповедуетъ одно безсовестное знанiе.. Въ виду этого, онъ напечаталъ въ VII книжке "Русской Мысли" свое возраженiе, которое редакцiя поместила "въ виду важности вопроса". Намъ опять кажется, что никакой важности нетъ и что все эти серьезные споры объ "уме и чувстве", о "совести и знанiи", о сердце и "хладномъ разсудке", сильно напоминаютъ разговоры героинь Островскаго о томъ, что лучше -- иметь и потерять или надеяться и не получить. Самымъ основательнымъ въ статье г. Меньшикова намъ показалось ея окончанiе: "Споръ не нуженъ, нужна честная работа... Лозунгомъ плодотворнаго общественнаго движенiя не можетъ быть ни "нравственность", ни "просвещенiе", а неразрывный союзъ ихъ -- "нравственное просвещенiе"... въ сентябрьской книжке "Русской Мысли", что онъ вовсе не сторонникъ безсовестности. И даже больше: г. Меньшикову не пришлось бы написать кое-чего такого, что поистине уже производитъ "угнетающее впечатленiе" на страницахъ прогрессивнаго журнала и въ устахъ передового публициста.

Я говорю о весьма удивительной философiи г. Меньшикова, которая сквозитъ изъ-подъ его утешительнаго красноречiя. Не стану говорить о страрной презумпцiи золотого века назади, которая сквозитъ по всей его аргументацiи, направленной на исчисленiе "преступленiй" испытующаго разума, ведущаго къ знанiямъ со всеми ихъ последствiями. Къ сожаленiю, съ легкой руки Руссо, у насъ, да и не у насъ однихъ -- еще не мало людей, основывающихъ свое право на званiе глубокихъ мыслителей на этомъ доказанномъ заблужденiи великаго ума... Но-вотъ, что поистине придаетъ статье г. Меньшикова характеръ весьма оригинальный и заслуживающiй вниманiя... "Если развитiе знанiй, необходимо" -- не можетъ отказаться, разъ темъ же оружiемъ вооружилось зло" (курсивы наши)... Ну а если бы зло не вооружилось физическимъ знанiемъ (каковымъ, по словамъ автора, стремятся сделаться Что же тогда? Тогда... добрые отлично могли бы, очевидно, обходиться безъ знанiя и были бы нравственны, а стало быть и счастливы, и можетъ быть даже не тосковали бы и г. Меньшикову не приходилось бы понукать ихъ ободрительными словами: а ну, подбавьте еще доброты, будьте честными до конца.

Такъ, очевидно, выходитъ по этой "нравственной" философiи. Астрономiя есть, очевидно, знанiе физическое, Галилей, съ благоговенiемъ передъ раскрывающейся тайной мiровъ, смотритъ въ свою трубу и испытуетъ законы "физическаго движенiя светилъ"... Онъ даже думаетъ, пожалуй, что совершаетъ "нравственное" дело, "познавая творца во творенiи", -- какъ наивно и сильно выражались наши предки. Но г. Меньшиковъ думаетъ иначе. Для него это физическое познанiе въ движенiи человечества къ великимъ целямъ; даже более: оно -- еще новое излишнее бремя для добрыхъ овечекъ. Хитрый Галилей вооружаетъ зло новымъ физическимъ познанiемъ; нечего делать, придется и добрымъ простякамъ напрасно ломать головы надъ безразличными истинами астрономiи... Думаю, что г. Меньшиковъ не одобряетъ и прелатовъ, угрожавшихъ Галилеямъ пыткой и кострами. Къ чему такiя грубыя средства. Но если бы инквизиторы умоляли Галилеевъ, обнимали имъ колени (рецептъ г. Меньшикова для борьбы со всякимъ зломъ, стр. 193) и умоляли отказаться отъ "безразличной" истины о движенiи земли, то г. Меньшиковъ обязанъ, последовательности ради, одобрить ихъ настойчивыя просьбы. И кто знаетъ! Мы готовы допустить, что это средство было бы действительнее костра и пытки. Въ виду последнихъ, гордецъ Галилей все-таки еще строптиво топалъ ногами и говорилъ: "е pur se muove!" Ну, а это нытье и клянченье могло бы пожалуй навести на него такое унынiе, что онъ бы махнулъ рукой. А ну васъ, тоска!.. И злые не имели бы новаго орудiя, а для добрыхъ не было бы новой обузы! Какъ жаль, что въ прошлые века не знали или не применяли новаго способа борьбы со зломъ. Однимъ оружiемъ было бы меньше у злыхъ, -- одной обузой -- у добрыхъ...

По философiи г-на Меньшикова, ходъ мiровой исторiи являетъ только борьбу "нравственно добраго съ нравственно злымъ" -- и ничего больше. Знанiе -- безразлично, победа надъ природой -- не благо. Наука -- что-то вроде сабли или дубинки. Если бы злые Ванечки этого мiра не хватались за эту саблю и не придумывали разныхъ хитростей, -- то добрые Митеньки и не подумали бы о "физическомъ знанiи", и сабля лежала бы зарытая въ земле. И это было-бы превосходно. Города "не высасывали бы, какъ помпы, самыхъ "талантливыхъ" жителей деревни, последнiе жили бы въ своихъ дебряхъ, не изобретали бы компасовъ, не шатались бы Богъ весть зачемъ по морямъ-океанамъ, ездили бы себе "простымъ обычаемъ" на волокушахъ, протаскивали бы роженицъ черезъ хомуты или подвешивали къ притолкамъ (физiологiя, анатомiя -- знанiя "физическiя", а стало быть безразличныя), отъ времени до времени топили бы ведьмъ, приколачивали бы колдуновъ осиновыми колами къ земле и въ простоте сердечной поклонялись бы до сихъ поръ быкамъ или коровамъ.

"безсовестное" знанiе?..