Толки печати о приговоре по делу г. Жеденева

Въ Петербурге судили известнаго уже нашимъ читателямъ г-на Жеденева, бывшаго земскаго начальника, насаждавшаго въ Красноярскомъ уезде "филантропiю принудительнаго характера" и вызвавшаго волненiя среди "подведомственнаго населенiя". Обстоятельства дела также известны: 20 марта 1896 года, г. Жеденевъ явился въ редакцiю газ. "Неделя" для личныхъ объясненiй по поводу заметки "Красноярскiй бунтъ", въ которой г-на Жеденева особенно оскорбила, какъ земскаго начальника и какъ дворянина, следующая фраза: "по словамъ крестьянъ, земскiй начальникъ уговаривалъ ихъ, напримеръ, открыть общественную виноторговлю только для пробы, на ¹/₂ года, но впоследствiи они узнали, что приговоръ составленъ на целый годъ, и затемъ эта торговля продолжалась, противъ желанiя общества, целыхъ 3 года". Г. Жеденевъ потребовалъ извиненiя. Въ редакцiи ему ответили совершенно резонно, что такъ эти дела не делаются, и что удовлетворенiе задетой "чести" г-на Жеденева можетъ последовать вследъ за опроверженiемъ известiя. Вообще, г. Меньшиковъ старался успокоить г-на Жеденева и обещалъ сделать все возможное и согласное съ достоинствомъ газеты. Однако, г. Жеденевъ нашелъ, что, "какъ дворянинъ", онъ не можетъ входить ни въ какiя объясненiя -- и затемъ, после несколькихъ угрозъ -- ранилъ г-на Меньшикова изъ револьвера почти въ упоръ.

отвергнуть уже не какъ земскому начальнику, а какъ дворянину. Но онъ не желалъ снизойти до какихъ бы то ни было объясненiй, а требуетъ, безъ всякихъ разговоровъ -- или извиненiя, или готовности умереть отъ его руки. Во что обратится, однако, печатное слово, если признать за каждымъ общественнымъ деятелемъ право, прикрываясь сословною честью, требовать у журналиста извиненiя, -- безъ всякихъ объясненiй по существу оглашеннаго поступка! Вердиктомъ присяжныхъ г. Жеденевъ признанъ виновнымъ въ покушенiи на нанесенiе раны, но заслуживающимъ снисхожденiя, -- и приговоренъ судомъ къ лишенiю всехъ особенныхъ лично и по состоянiю присвоенныхъ правъ и къ ссылке въ Архангельскую губ. на 1 годъ и 4 мес. При этомъ судъ постановилъ ходатайствовать предъ Высочайшею властью о смягченiи участи подсудимаго и о присужденiи Жеденева къ тюремному заключенно на одинъ годъ безъ лишенiя правъ

незлобивостью и прощенiемъ. А затемъ, -- кому нужны личныя страданiя г-на Жеденева? Пусть бы онъ остался и вовсе не наказаннымъ, если это только возможно безъ реабилитацiи его поступка, совершенно непростительнаго по существу и не имеющаго оправданiя ни въ какихъ смягчающихъ обстоятельствахъ. Поведенiе его, какъ земскаго начальника -- даже въ собственномъ его, одностороннемъ освещенiи -- является и незаконнымъ, и неразумнымъ, и глубоко антипатичнымъ. Г-ну Жеденеву угодно было на суде назвать себя "прогрессистомъ"... что-жъ, не станемъ спорить о словахъ, но тогда родоначальникомъ россiйскаго прогресса придется, пожалуй, признать знаменитаго Аракчеева {"Г. Жеденевъ разсказываетъ на суде о своей администрат. деятельности и делаетъ характеристику нашего русскаго общества, которая, -- говоритъ онъ, -- вполне применима и къ крестьянамъ. Тамъ тоже существуютъ три теченiя: одно -- прогрессивное, второе -- желающее оставить все по старому и третье -- безразличное. Онъ, Жеденевъ, принадлежалъ къ первому и старался, чтобы и безразличные къ нему присоединились" ("Нов. Время", 14 iюня). Однако, неправда ли, какъ это просто и какъ много обещала бы эта параллель русскому обществу, если бы последнее имело несчастье очутиться въ положенiи "жеденевскаго земскаго участка".}.

Затемъ, признаемся, лично за г. Жедемева, -- намъ прiятнее было бы видеть въ немъ человека, который "умеетъ стрелять, умеетъ и ответъ держать". Между темъ, будучи привлеченъ къ следствiю и суду, онъ объясняетъ свой выстрелъ совершенною случайностью, какъ невольный; и при этомъ ссылается на свидетелей, которые, впрочемъ, его ссылки отрицаютъ {Присутствiе въ кармане своемъ револьвера г. Жеденевъ объясняетъ предупрежденiемъ г-на Аненкова, будто г. Меньшиковъ человекъ резкiй и грубый. Но изъ показанiй канитана Аненкова выяснилось, что онъ наоборотъ рекомендовалъ г-на Меньшикова, какъ человека гуманнаго и даже любвеобильнаго (ib.).}.

Мы уже говорили о деятельности г-на Жеденева на месте, и теперь после того, какъ въ прессе она разоблачена до конца {См. напримеръ въ "Биржевыхъ Ведомостяхъ" литересныя статьи г-на Далина, посетившаго "Жеденевское царство".}, -- мы остаемся при прежнемъ мненiи и не находимъ словъ, достаточно суровыхъ для осужденiя этой удивительной гордости малоспособнаго человека, такъ беззастенчиво посягавшаго на волю и человеческую личность другихъ. Пусть Жеденевъ самъ является жертвой. Но онъ жертва не г. Меньшикова, честно исполнившаго въ данномъ случае свою обязанность и почетно раненаго на своемъ посту. Онъ жертва своей узкой гордыни и увы!-- того простора, который былъ предоставленъ его неосновательнымъ и жестокимъ по способу ихъ осуществленiя предпрiятiямъ!.. ... Мы не можемъ, -- пишетъ одна изъ газетъ, симпатизирующихъ г-ну Жеденеву, -- не усматривать необходимости особаго снисхожденiя къ темъ, которые были неосновательно опозорены печатью (?), не могли сдержать оскорбленной души и нарушили требованiе закона, не разрешающаго самому судить своего оскорбителя" {"С. -Петербургскiе Ведомости". Сочувственная цитата "Новаго Времени".}... Очень хорошо, но при этомъ намъ невольно приходитъ въ голову одно соображенiе, которое мы позволяемъ себе представить вниманiю нашихъ собратьевъ, такъ благосклонно относящихся къ г. Жеденеву и такъ сурово къ потерпевшему, г-ну Меньшикову.. Въ деле есть еще третья сторона: крестьяне бывшаго Жеденевскаго участка, те живыя лица, у которыхъ г-нъ Жеденевъ принудительно отнималъ детей для укомплектованiя своихъ прiютовъ (въ томъ числе, въ одномъ случае, -- по свидетельству г. Далина, -- у родной матери!..). Г. Жеденеву, а за нимъ и его панегиристамъ угодно называть ихъ всехъ "кулаками и мiроедами". Но ведь это, господа, тоже живые люди. Что, если и у нихъ есть чувство чести, что, если и они почувствуютъ себя оскорбленными названiемъ "кулаковъ и мiроедовъ", -- что, если и они явятся требовать "извиненiя" безъ всякихъ объясненiй со своей стороны! Неужели и для нихъ найдутся те же обстоятельства, "смягчающiя" вину меткаго выстрела г. Жеденева, въ глазахт, журналистовъ, прощающихъ ошибки г-на Жеденева, угнетавшаго населенiе, и такъ строго осуждающихъ своего собрата, который (допустимъ даже) ошибся въ одномъ пункте, честно защищая это населенiе по всемъ остальнымъ.

"кулаки и мiроеды", -- не обидятся, они извиненiй требовать не станутъ. Еще доблестный Ламанчскiй рыцарь говорилъ своей племяннице: "что касается простолюдиновъ, то о нихъ замечу, что, служа главнымъ образомъ для поддержанiя человеческаго рода, они не делаютъ исторiи и мало обращаютъ на себя ея вниманiе". Конечно,-- они "исторiи" не сделаютъ и въ этомъ случае; за нихъ делаютъ ее и делаютъ довольно эффектно гг. Жеденевы, -- "прегрессивныхъ" экспериментовъ... Насъ удивляетъ, однако, та готовность, съ какой часть прессы обрушивается на защищавшаго "простолюдиновъ" и за это раненаго своего собрата -- и выгораживаетъ "симпатичнаго прогрессиста", проводящаго свои идеи при помощи 61 статьи и опровергающаго газетныя сообщенiя -- "случайными", "ненамеренными" и "нечаянными" револьверныни выстрелами... Къ счастью, такъ думаетъ далеко не вся русская пресса и не все русское общество. Иначе исчезла бы вся мораль этой чрезвычайно поучительной "Жеденевской исторiи", исторiи "жсстокой филантропiи", "утеснительнаго прогресса" и назойливыхъ благодеянiй, приводящихъ къ револьверу и полемике въ пользу "симпатичныхъ" мненiй...