Современная самозванщина (старая орфография).
Очерк первый

ОЧЕРКЪ ПЕРВЫЙ.

Самозванцы духовнаго прозванiя.  

"Въ местечке Константиновке, Бахмутскаго у., на-дняхъ вечеромъ въ домъ местнаго купца Нафталова явились три вымогателя, замаскированные... святыми! Выдавая ссбя за людей "не отъ мiра сего", они просили у хозяина денегъ... Набожный хозяинъ поверилъ "виденiю" и поспешилъ вручить 1000 руб."

"Светъ", февр. 1898 г.) 

Основной, кидающейся прежде всего въ глаза причиной явленiя, о которомъ мы говоримъ, порой закрывающей остальныя его особенности, является корысть. Поэтому впереди этой рати духовныхъ самозванцевъ выступаютъ многочисленные сборщики, афонскiе келлiоты, подвижники, мнимые посланцы iерусалимскаго патрiарха. Черномазые, загорелые, вида иностраннаго -- жителей "Палестины или земли греческой", происхожденiя довольно таинственнаго, съ еще более загадочнымъ прошлымъ, порой прямо уголовнаго характера, они внушаютъ народу чувство робкаго почтенiя и широко пользуiотся своимъ гипнотическимъ влiянiемъ. Характерно при этомъ, что самая экзотичность порой этихъ фигуръ, ихъ нерусское происхожденiе и странный говоръ содействуютъ необычайному успеху въ простодушной и пугливой среде.

Въ 90-хъ годахъ одно время газеты много занимались личностью некоего Никодимуса, "батюшки Никодимушки", въ действительности носившаго фамилiю не то Константина-Оглу, не то Кеворка Иванова. Это черномазый субъектъ, въ клобуке и рясе, съ красивыми волнистыми волосами и бородой, съ выразительными черными глазами, фигура живописная и яркая, неотразимо действующая на нервныхъ дебелыхъ купчихъ и благочестивыхъ старушекъ. Выдавалъ онъ себя то за афонскаго, то за iерусалимскаго момаха, странствующаго съ благословенiя самого iерусалимскаго патрiарха. Сколько известно, онъ подвизался преимущественно въ столицахъ: для деревни слишкомъ важная и великолепная фигура. Былъ давно на замечанiи полицiи, но его выручали влiятельные клiенты и клiентки. Уже въ 1892 году былъ задержанъ за мошенничество, самозванство и подлоги, подъ именемъ Кеворка Иванова. Однако,-- говорится въ одной газетной заметке,-- обаянiе его было такъ сильно, что вскоре же нашелся благодетель, взявшiй iерусалимскаго батюшку на поруки. "Батюшка", разумеется, немедленно скрылся, перенеся свою деятельность въ Белокаменную.

Москва его совершенно не удовлетворила. Черта -- не лишенная значительнаго бьггового интереса: этотъ несомнеино очень компетентный наблюдатель въ своихъ отзывахъ о Москве и Петербурге совершенiю расходится со всемъ, что намъ было известно о знаменитомъ "Замоскворечьи". По его отзывамъ, въ Москве стало гораздо хуже прежняго, тогда какъ наоборотъ въ Петербурге еще не перевелись "богомольныя старушки", охотно привечающiя странниковъ. Съ этимъ парадоксомъ мы еще встретимся после. Во всякомъ случае въ Москве батюшка Никодимушка отощалъ и предпочелъ вернуться въ Петербургъ, несмотря на опасную известность въ полицiи. Первое время ему действительно повезло. Черезъ несколько дней онъ успелъ уже отправить более 100 рублей своей возлюбленной въ Москву, и на рукахъ у него было много ценныхъ даровъ, когда онъ наткнулся на несчастную случайность.

известно, что это человекъ очень озабоченный спасенiемъ души. Поэтому онъ постучалъ къ нему съ доверiемъ и приветомъ: ,,мiръ дому сему". Оказалось, что какъ разъ около этого времени у хозяина побывалъ уже некiй старецъ изъ Іерусалима, успевшiй слишкомь ужъ грубо обмануть его, и огородникъ находился мъ перiоде раздумья и сомненiй. Услыхавъ, что новый пришелецъ явился тоже изъ Іерусалима, озлобленный огородникъ ничто же сумняся сволокъ его въ участокъ. А тамъ его встретили, какъ стараго, давно жданнаго знакомаго, и (на время, конечно) карьера Никодимуса потерпела крушенiе {"Новости", апр. 1894.}.

Эпизодъ съ Никодимушкой оживилъ вниманiе къ самозванцамъ этого рода, и на столбцахъ газетъ то и дело стали появляться живописныя фигуры того же типа. Такъ, въ селахъ Заславльскаго уезда въ декабре того же 1894 года полвился субъектъ тоже восточнаго склада, называвшiй себя священникомъ изъ Назарета. Онъ собиралъ "на поминовенiе о здравiи и упокое, по таксе". До какой степени многимъ кажется соблазнительнымъ поминовенiе въ самомъ Назарете, видно изъ того, что, напримеръ, одна крестьянка отдала 60 рублей; столько же отдалъ и ея братъ. Назаретскаго гостя принимали очень радушно, "но вотъ теперь (заключаетъ корреспондентъ) разнесся слухъ, что священника этого преследуютъ, какъ самозванца" ("Волгарь", 17 дек. 1894).

Въ с. Липцахъ, Харьковскаго уезда, въ начале поста (1894 года) прошелъ слухъ, что по соседнимъ селамъ ходитъ несколько афонскихъ монаховъ. Жители съ нетерпенiемъ ждали ихъ, чтобы внести свою лепту, хотя более интеллигентная часть и относилась недоверчиво къ подлинности ихъ званiя. Монахи пришли; это оказались оборванцы съ испитыми физiономiями, могущими внушить что угодно, только не уваженiе... Темъ не менее, пожертвованiя поступали обильно, бабы чуть не толпами шли за благословенiемъ. Одинъ изъ лжемонаховъ показывалъ выжженный на руке крестъ; мужики благоговейно крестились и клали въ эту руку кто сколько могъ. Такъ прошло дней 5, после чего "монахи" не выдержали и закутили во всю. Составленъ былъ протоколъ, и дело поступило къ земскому начальнику, который приговорилъ ихъ въ тюрьму ("Орл. Вестн.", No 92, 1894).

Въ iюле 1895 г. писали о двухъ самозванцахъ-сборщикахъ, ходившихъ по Воронежу. Одинъ изъ нихъ былъ одетъ въ длиннуiо рясу; приходя въ домъ, они клали на столъ крестъ и разсказывали, что прибыли изъ Іерусалима и собираютъ на бедный монастырь, разрушенный турками. На другой день сборщики неизвестно куда скрылись, но предварительно пропьянствовали на собранныя деньги до глубокой ночи ("Нижегородская Почта", 1895, No 3).

Въ сентябре того же года, два монаха бродили въ Ливнахъ. Набравъ подаянiй въ должномъ количестве,-- отцы тоже вздумали попировать, и въ это время ихъ накрыла полицiя. Мнимые монахи оказались персидскими подданными; въ сообществе съ ними находилась крестьянская девида изъ Ливенскаго уезда, на которой одинъ "монахъ" обещалъ жениться. Составленъ, разумеется, протоколъ, но въ ту же ночь оба монаха успели скрыться ("Волгарь", 12 сент. 1895).

затемъ, закончивъ операцiю въ данномъ месте, цинично распоясываются и устраиваютъ оргiи, чтобы опять идти дальше и опять встретить то же легковерiе и простоту. "Съ лица святъ мужъ, а на деле вскую шаташеся" -- говоритъ давно известная русская поговорка. И идутъ эти вскую шатающiеся люди, идутъ въ подрясникахъ и мурмолкахъ, съ веригами, съ клюками, съ шелепугами, порой съ даромъ пророчествъ и исцеленiй, но всего чаще съ подложными сборными книжками... Точно стая саранчи, налетаютъ они на "святую Русь" и изъ Персiи, и изъ Палестины, и изъ Турцiи, подымаются, наконецъ, изъ собственныхъ недръ нашей жизни, устремляясь на эксплоатацiю легковерiя и искренняго, но непросвещеннаго религiознаго чувства. Газеты то и дело -- вновь и вновь напоминаютъ объ этомъ явленiи. Въ томъ же году по Козелецкому уезду бродитъ ободранный "проповедникъ Maксимъ", бывшiй полковой дьячокъ, прогнанный изъ полка за пьянство, и разноситъ мрачныя пророчества, вознаграждая себя за благочестiе беззастенчивыми кутежами въ кабакахъ и трактирахъ. -- "Се азъ глаголю вамъ о семъ человеке,-- злобно кидаетъ онъ толпе, завидевъ среди слушателей интеллигентную фигуру,-- яко сей человекъ есть самолюбецъ и горделивецъ" {"Нижег. Лист.", No 188.}. Вотъ петербургскаго червоннаго валета московская полицiя арестуетъ въ благочестивомъ замоскворецкомъ доме въ то самое время, когда, облачивпiись въ епитрахиль, червонный валетъ совершаетъ кощунственную требу {Тамъ же, No 171.}. Вотъ появляется въ глубине Сибири знаменитый страиникъ Антонiй, "устроитель храмовъ", и направляется къ столице, предшествуемый молвой. Вотъ, наконецъ, газеты вспоминаютъ характерный эпизодъ изъ прошлаго, когда-сами афонскiе келлiоты сделались жертвой самозванческаго обмана: "Въ iюле 1890 года некое лицо, выдаваншее себя за князя Гедройца, посетило Афонскую гору, где всюду показывалось въ камергерскомъ мундире, съ многочисленными орденами (больше иностранными); князя сопровождалъ, въ качестве личнаго секретаря, весьма известный (подлогомъ "тибетскаго евангелiя") господинъ, выдававшiй своего патрона за лицо, командированное изъ С. -Петербурга оберъ-прокуроромъ св. синода. При этомъ секретарь его сiятельства выманивалъ деньги у многихъ келлiотовъ, якобы за хлопоты по деламъ ихъ киновiй передъ власть имущими въ Россiи" {Объ этомъ въ свое время сообщалось въ "Гражданине" (1893, No 9).}.

До какой степени явленiе это широко распространено, показываетъ масса циркуляровъ и воззванiй, которыми власти считаютъ нужнымъ предупредить о немъ населенiе. "Неоднократно замечается,-- писалъ, напр., въ 1894 году смоленскiй полицiймейстеръ,-- что въ городе появляются персидскiе подданные, выдающiе себя за грековъ изъ Стараго Іерусалима, которые вымогаютъ у обывателей разными мошенническими путями деньги и устраиваютъ затемъ оргiи. Предлагается таковыхъ лицъ немедленно забирать и привлекать къ ответственности" ("Смолен. Вестн.", No 146, 1894 г.). Несколько разъ уже въ газетахъ публиковались извещенiя отъ министра внутр. делъ и св. синода, направленныя противъ этого зла. "Министромъ внутр. делъ,-- читали мы въ газетахъ (въ iюле 1894 года),-- было уже сделано распоряженiе, чтобы полицейскiя власти, въ случае появленiя капихъ бы то ни было ".

Въ томъ же году газетами цитировалось интересное сообщенiе об. -прокурора св. синода, гласившее, что "въ Россiю ежегодно прибываетъ значительное число персидскихъ подданныхъ, преимущественно уроженцевъ Урмiи, именующихъ себя лицами духовнаго сана правосл. исповеданiя, тогда какъ, по отзыву нашего консула въ Азеръ-байджане, въ действительности въ Азеръ-байджанской провинцiи нетъ ни одного православнаго (все они принадлежатъ къ такъ назыв. несторiанскому вероисповеданiю)... Большею частiю они выдаютъ себя за посланныхъ iерусалимскимъ патрiархомъ "годовую свечу" и т. д. "Появляясь вторично у крестьянъ, сделавшихъ более или менее значительные взносы,-- привозятъ имъ (поддельныя, разумеется) благодарственныя письма" и при этомъ стараются выманить вновь. Въ иныхъ местахъ эти персидскiе самозванцы, по свидетельству цитируемаго сообщенiя, позволяютъ себе даже причащатъ православныхъ.

Деревня газетъ не читаетъ, съ полицiей сборщики во многихъ местахъ, повидимому, умеютъ ладить, да и усмотреть ихъ всякiй разъ полицiи трудно. И идетъ по старому эта черная рать, облагающая обильными данями наше легковерiе и невежество. "Изъ дошедшихъ до министерства сведенiй,-- читаемъ въ офицiальномъ сообщенiи,-- усматривается, что, не смотря прежнiя распоряженiя, случаи злоупотребленiй по сбору пожертвованiй въ пользу iерусалимскаго патрiарха продолжаются. Вследствiе этого департаментъ полицiи... сообщаетъ, что единственнымъ уполномоченнымъ iерусалимскаго патрiарха, въ Россiи состоитъ архимандритъ Арсенiй, и другихъ поверенныхъ отъ Гроба Господня въ Россiи нетъ" (цитирую изъ "Смоленскаго В-ка", 1895, No 81). А оберъ-прокуроръ св. синода извещаетъ съ своей стороны, что самъ iерусалимскiй патрiархъ, обращался черезъ своего представителя къ духовному начальству съ просьбой принять меры противъ самозванныхъ сборщиковъ, которые, по его словамъ, "съ прежнихъ успехомъ вымогаютъ у простолюдиновъ деньги и ценныя вещи посредствомъ обмановъ, сплошь и рядомъ сопровождаемыхъ святотатственными и кощунственными поступками" ("Сам. Газ.", 1895, 18 iюня). 

"святыхъ отецъ", населяющихъ осiянную издревле таинственной благодатью Афонскую гору.

Кто, въ самомъ деле, не получалъ этихъ писемъ? Описывая бедственное состоянiе скитовъ и келлiй, а также нужды спасающихся въ нихъ скитниковъ, авторы просятъ помочь имъ присылкою денегъ, а также сообщить адреса известныхъ своею благотворительностью лицъ, предпосылая при этомъ, конечно, благословенiе св. Афонской горы. При каждомъ такомъ письме особо прилагается изображенiе Божьей Матери. Къ конце письма всегда излагается такса, или же, по выраженiю "афонскихъ писателей", чинъ поминовенiя; здесь обозначается, за какое время поминовенiя сколько требуется высылать денегъ. Въ заключенiе всего прилагается съ печатнымъ адресомъ конвертъ для посылки денегъ и писемъ.

Письма эти порой производятъ истинно потрясающее впечатленiе. Вдругъ ни съ того ни съ сего, какая-нибудь малоизвестная даже въ своемъ глухомъ городке старушка или простая крестьянка получаютъ приветъ и благословенiе съ далекой, таинственной въ своей отдаленности "святой горы"! "У насъ,-- писали "Волгарю" изъ Емагашской волости, Васильскаго уезда,-- все получаются "восточныя корреспонденцiи" изъ разныхъ келiй и обителей Афонской горы"... Черемисы при полученiи этихъ писемъ (адресованныхъ съ точнымъ обозначенiемъ уезда, волости, деревни и даже скромнаго черемисскаго имени) приходятъ, разумеется, въ умиленiе, приписывая это обстоятельство чуть ли не сверхъестественной прозорливости афонскихъ старцевъ,-- и стараются поскорее выслать деньги (вложивъ ихъ въ готовый конвертъ)... Некоторые не довольствуются даже и этимъ: считая сборъ для святыхъ старцевъ богоугоднымъ деломъ, они ходятъ по деревнямъ съ "афонскими письмами", собираютъ пожертвованiя и добросовестно отсылаютъ ихъ "на Афонъ". Корреспондентъ самъ встретилъ такого сборщика-добровольца. Онъ зналъ также женщину-келейницу, которая одна набрала и отослала 200 рублей ("Волгарь", 1895, No 78).

Если не ошибаюсь, первый обратилъ общее вниманiе на этотъ походъ святогорскихъ скитниковъ "Сельскiй Вестникъ". Въ 1888 году эта газета, которая въ первое время своего существованiя была действительно полезнымъ и безтенденцiознымъ органомъ просвещенiя, заговорила о незаконности присылаемыхъ въ Россiю въ громадномъ количестве воззванiй келлiотовъ. Статья произвела впечатленiе. Такъ какъ келлiоты приглашали посылать пожертвованiя черезъ своихъ "доверенныхъ", жившихъ въ Одессе, то, по распоряженiю правительства, было произведено разследоватне. При этомъ было обнаружено восемь такихъ "доверенныхъ". Это были: отставной унтеръ-офицеръ Иванъ Зязинъ, крестьянинъ Гаврiилъ Шаповаловъ, унтеръ-офицеръ Афанасiй Поповъ, крестьянинъ Михаилъ Балашовъ, ефрейторъ запаса армiи Архипъ Коленко, крестьяне Емельянъ Леонтьевъ и Иванъ Домашевъ и отставной урядникъ войска Донского, Иванъ Кульгачевъ. Въ квартирахъ у нихъ были найдены целые склады литографированныхъ воззванiй, печати и т. п. принадлежности. Некоторые изъ нихъ жили съ любовинцами, "афонскiй чинъ". Съ половины 1886 г. по iюль 1888 г. ими было собрано 89,693 p. Следователями, помимо этого, было отобрано 27,372 р. {"Нов. Вр."; "Ниж. Лист.", 1901 г., No 15.}.

Это, однако, не прекратило нашествiя. Въ последнее время,-- писали въ "Приазовскомъ Крае",-- передъ праздниками поступила масса писемъ (более 200) изъ Константинополя, отъ какого-то отца Матфiя съ братiею для разсылки по земской почте. Все они литографированныя, и во всехъ неведомый отецъ Матфiй Воронковъ, поздравляя съ праздникомъ, повествуетъ о бедственномъ положенiи своей обители и приглашаотъ къ пожертвованiямъ "отъ своего усердiя". Въ конце приложена и "такса чинопоминовенiя". За 30 рублей отецъ Матфiй поминаетъ васъ вечно и ежедневно; за 15 тоже вечно, но лишь разъ въ неделю, за 5 рублей -- по разу въ годъ и т. д. Полицiей эти письма задержаны, такъ какъ обнаружено, что въ Константинополе организовапа целая шайка, которая разсылаетъ во все концы Россiи такiя письма, расписывая въ нихъ бедственное положенiе несуществующихъ (?) обителей. Въ важнейшихъ городахъ Россiи у этой шайки имеются агенты, собирающiе точные адреса и отправляющiе ихъ въ "главное бюро".

Интересно при этомъ, что предпрiимчивый отецъ Матфiй Воронковъ, недовольный разоблаченiемъ сборщицкихъ махинацiй, встунаетъ въ полемику съ разоблачителями, т. е. съ министромъ внутр. делъ и оберъ-прокуроромъ св. синода. Въ Астрахани (по сообщенiю "Астрах. Листка") получена масса писемъ отца Матфiя, "съ перепечатками изъ одной константинопольской газеты, наполненными самыми дерзкими выходками противъ лицъ, предостерегающихъ легковерныхъ людей отъ этихъ келлiотовъ". Газете доставленъ одинъ экземпляръ, обнаруживающiй далеко не монашескiе чувства и аппетиты ("Волгарь", 1895, No 114). Конечно, эта полемика одной Астраханью наверное не ограничилась.

"финансовую деятельность" афонскихъ монаховъ синодъ раснорядился, чтобы все пожертвованiя направлялись черезъ его хозяйственное управленiе. Келлiоты продолжаютъ и после этого разсылать благочестивыя воззванiя. Въ нихъ есть все то же: уверенiя (съ текстами) о "чрезвычайной силе поминовенiя усопшихъ" вообще и въ особенности на Афоне, подробнные прейсъ-куранты съ расценками и объявленiя о возможности уплаты съ разсрочкой. Но къ этому прибавлястся покорная просьба: "деньги черезъ синодъ не высылать, такъ какъ мы ихъ не получаемъ. Посылайте прямо по почте". Особенно остроумное письмо этого рода было оглашено въ 1900 году въ "Сыне Отечества" (No 36). Исходило оно отъ келлiотовъ "Пустынной обители Введенiя во храмъ" и предупреждало благочестивыхъ жертвователей, чтобы они свои пожертвованiя черезъ синодъ не направляли, "такъ какъ для Св. Сѵнода дело передачи пожертвованiй оказалось крайне обременительнымъ (!), о чемъ было напечатано отъ Хозяйственнаго Управленiя при Св. Сѵноде въ "Церковныхъ Ведомостяхъ" въ 1896 г. No 7. Такъ соизволилъ распорядиться Св. Сѵнодъ, а посему просимъ Васъ послать свои пожертвованiя прямо къ намъ, по прилагаемому при семъ адресу... Въ случае же, если при сдаче на почту денежныхъ писемъ чиновники почтовыхъ учрежденiй по какимъ-либо недоразуменiямъ не пожелаютъ принять отъ Васъ писемъ только потому, что они адресованы непосредственно въ нашу обитель, то покорнейше просимъ уведомить насъ отдельнымъ письмомъ, по какой именно причине почтовый чиновникъ отказалъ... Всякое уклоненiе отъ обязанностей почтовыхъ чиновниковъ даетъ полное право обращаться на нихъ съ жалобою главному начальству, какъ мы уже делали, и виновные были подвержены къ ответственности".

Въ последующiе годы, когда пересылка пожертвованiй по почте встречала все более препятствiй,-- ловкiе старцы стали командировать въ Россiю нарочитыхъ агентовъ, которые производятъ сборъ на местахъ, прибегая къ различнымъ, порой очень остроумнымъ прiемамъ. Для воздействiя на воображенiе жертвователя они разсылали копiи съ писемъ Іоанна Кронштадтскаго, рекламныя бiографiи "святыхъ старцевъ", написанныя и напечатанныя по ихъ же заказу, и т. д. Ихъ агенты лично собираютъ заказы то на "поминовенiе души", то на "вечную лампаду", то на "неугасимую свечу". Одинъ изъ афонскихъ монаховъ,-- писалъ корреспондентъ "Сиб. Ведомостей" изъ села Велико-Михайловки, Курской губ.,-- получивъ здесь года два тому назадъ заказы на неугасимую свечу (25 руб.),-- недавно написалъ своей заказчице, приблизительно, следующее:

-- "Тухнетъ твоя, бабушка, неугасимая свеча. Охъ, много греховъ на нашей совести, и светъ-то нашъ ужъ не угоденъ Богу. Поддержи колеблющееся пламя твоей неугасимой свечи".

Старушка -- въ великомъ горе, что и свеча-то ея не угодна Богу, собрала последнiе свои гроши и отправила на поддержанiе готоваго уже потухнуть пламени другiе 25 руб. {"С. -Петербургскiя Вед.", 29 iюня 1903 г., No 174.}...

Другой сборщикъ, какой-то iеромонахъ Парфенiй, тоже письменно извещаетъ благочестивыхъ жертвователей о чуде, доказывающемъ воочiю благодатную силу пожертвованiй: одинъ жертвователь усумнился и заколебался. Тогда на весы была положена часть просфоры, а на другую чашку клали золотые. Оказалось, что кусочекъ просфоры перетянулъ 500 червонцовъ. Десять писемъ съ извещенiемъ объ этомъ "чуде" присланы были крестьянамъ села Ириновки, Сарат. уезда, съ энергическимъ запрещенiемъ пересылать деньги черезъ синодъ {"Нижегородскiй Листокъ", 12 апр. 1902 г., No 99.}. Въ 1908 году въ Одессе обнаружена целая организацiя аферистовъ, разсылавшихъ печатныя воззванiя о пожертвованiихъ для афонскаго монастыря. Организацiя делилась на три партiи, оперировавшiя въ различныхъ частяхъ города и получавшiя изъ различныхъ местностей обильнейшiя пожертвованiя деньгами, вещами и холстомъ. Накрытые полицiей аферисты доказывали, что все они -- послушники афонскаго монастыря и командированы настоятелемъ собирать пожертвованiя. Въ ихъ квартирахъ найдены огромныя суммы, ценности, предметы роскоши, порнографическiя открытки и книги, бутылки изъ-подъ водки и т. п. Одинъ изъ участниковъ организацiи успелъ даже прiобрести себе въ Одессе громадный домъ.

"аферисты" -- действительно афонскiе монахи. Одинъ изъ нихъ, Авксентiй Добровольскiй, успелъ доказать, что онъ старшiй послушникъ пустыни афонскаго монастыря св. великомученика Артемiя, командированный настоятелемъ монастыря iеромонахомъ Афанасiемъ {"Речь", 22 ноября 1908 г., No 285.}.

Борьба эта ведется и далее сборщиками не безъ успеха. Такъ, въ "Новомъ Времени" сообщалось о задержанiи въ Одессе полицiей монаха Нифонта, при которомъ было найдено 119. 000 рублей... Доставленный въ участокъ монахъ предложилъ приставу "пожертвовать 10. 000 въ пользу раненыхъ воиновъ, съ условiемъ, что объ остальныхъ деньгахъ не будетъ сообщено местному архiерею" ("Нов. Вр.", 15 мая 1904 г.), а въ 1903 году хозяйственный дерартаментъ синода дополнилъ напечатанный ранее списокъ "неблагонадежнихъ" сборщиковъ, на имя которыхъ пожертвованiя не отсылаются по назначенiю, и въ 1909 году вновь повторилъ этотъ списокъ. Такими "заведомо неблагонадежными" келейниками признаны: Варлаамъ Чернышевъ, старецъ келiи "трехъ святителей"; Моисей Буренинъ, старецъ келiи "Рождство Богородицы"; iеромонахъ Иннокентiй, старецъ келiи св. Іоанна Предтечи; iеромонахъ Литвиненковъ, старецъ келiи "Возложенiе пояса Божiей Матери" (есть, значитъ, и такiя святыни!); Семенъ Чеботаревъ, старецъ келiи "Иверской Божiей Матери"; Герасимъ, старецъ келiи "Казанской Божiей Матери"...

И, наконецъ, нашъ старый знакомый, строптивый полемистъ Матвей Воронковъ, старецъ келiи "Введенiя во храмъ пресвятой Богородицы" {"Русск. Вед.", 25 мая 1903 г., и "Орл. Вестн.", 29 мая 1909 г.}! Почтенный о. Матфiй имелъ бы основанiе праздновать пятнадцатилетiе со времени перваго синодскаго разоблаченiя по его адресу. 

Однако, все эти урмiйцы, персы, турецкiе греки, патрiаршiе послы и келлiоты, раскинувшiе свои хитрыя мрежи на обывательское и главнымъ образомъ крестьянское легковерiе -- далеко еще не самые вредные изъ техъ людей "духовнаго прозванiя", которыхъ задача -- эксплоатацiя темнаго религiознаго чувства.

"патрiаршiе посланцы" со своими ящиками, печатями и книжкани посягаютъ прямо и непосредственно да медяки и кредитки. "Чудотворцы" не довольствуясь непосредственными результатами, сеютъ еще новыя семена невежества и суеверiй. Мрачные слухи и толки, изуверскiя выдумки, омрачающiя простые умы и темныя души,-- вылетаютъ отъ нихъ целыми стаями, точно вороны, покрывающiе светъ солнца и каркающiе надъ "святою", но все еще очень темною Русью.

Въ 1890 году довелось мне идти вместе съ богомольцами изъ Саровскаго монастыря въ Полетаевскiй южной частью Нижегородской губернiи. Шли мы сначала втроемъ. Мои спутники плелись издалека, обошли много местъ, разыскивая такую святыню, которая подейстiювала бы именно на ихъ недуги. У одного была "поясничная скорбь" ("схватывало"), у другого "болело нутро". Что именно болело, онъ и самъ не зналъ, но только лютое, глубокое страданiе горело въ глубине его впалыхъ глазъ.

Шли они тихо и вели печальную беседу. Ходятъ они уже долго, свету исходили много. Одинъ былъ въ Соловкахъ, оттуда перебрался на югъ матушки Рассеи, въ Новый-Афонъ. Да еще не прямо, а черезъ Херсонъ, идя все берегомъ моря, вдоль изогнутой линiи Крыма и Кавказскимъ побережьемъ. Дорогой его все "схватывало", и онъ отлеживался на камняхъ, да въ татарскихъ сакляхъ... "Спасибо,-- нехристи, а тоже Бога помнятъ"...

Нигде не помогло: не услышали молитву Соловецкiе угодники, не подействовало нисколько въ Новомъ-Афоне. Серафиму Саровскому ставилъ свечи, заказывалъ молебны и "панафиды" въ Дивееве и въ Сарове. Тоже, видно, не можетъ угодникъ помочь противъ этой болезни.

Оба мои спутника были уверены, что где-то на Руси, обильной святынями, есть и такая икона, которая сниметъ съ ныхъ недуги. Надо только "потрафить", потому что одна "владычица" отлично действуетъ противъ грыжи, но совершенно безсильна противъ "нутра", другая снимаетъ "присуху" или порчу, и т. д. Вотъ они шли дорогой, делились своими соображеньями, куда имъ еще направить стопы, какая изъ многочисленныхъ "владычицъ" можетъ подействовать. Попутно они собирали сведенiя отъ встречныхъ людей.

"легкое". Это былъ поклонникъ изъ ближняго села. Онъ далъ въ какомъ-то житейскомъ случае обетъ Серафиму Саровскому; угодникъ помогъ ему, и теперь онъ отдалъ свой долгъ: поставилъ свечу и отслужилъ молобонъ. Прислушавшись къ скорбнымъ речамъ двухъ спутниковъ, онъ остановился на дороге и сказалъ:

-- Стой, братцы! Говорите "слава Богу". Богъ меня къ вамъ послалъ. Теперь идти вамъ недалеко.

И онъ разсказалъ следующую чудесную исторiю. Есть въ нижегородской губернiи, Княгининскаго уезда, село Ревезень. И есть въ томъ селе, въ роще, часовенка, а у часовенки бьетъ изъ-подъ земли ключикъ. Вода въ томъ ключике чистая, какъ слеза, и въ самую жару холодная, какъ ледъ. И у той часовенки вотъ уже много летъ является святой старецъ, отшельникъ, дающiй благословенiе народу. Есть где-то у того старца и рещера, но никто и никогда ее не видалъ. Роща невелика, черезъ рощу пролегаетъ овражекъ. Исходили ту рощу окрестные жители вдоль и поперекъ, но пещеру не видали. Появляется старецъ въ ночное время изъ рощи, благословляетъ и возлагаетъ руки, советуетъ и исцеляетъ. Потомъ прикажетъ пасть ницъ и молиться. А когда люди отмолятся, подымутъ глаза,-- старца ужъ нетъ.

Чего же лучше! Надо идти туда. Ежели старецъ самъ не исцелитъ, то наверное укажетъ такую икону, которая имеетъ силу противъ этихъ болезней. Общенiе съ старцемъ имеетъ келейница Устинья. Разыскать ее въ селе нетрудно. Дать ей "по силе возможности", она вечеромъ поведетъ на ключъ къ часовне. Поставитъ человека на колени, сама уйдетъ. Человекъ стоитъ на коленяхъ, молится. Кругомъ лесъ шепчетъ, да ключикъ журчитъ. И вдругъ чувствуетъ человекъ,-- кто-то возложилъ ему руку на голову... Много уже было чудесъ отъ неведомаго угодника.

Это было такъ поразительно, что вся наша маленькая группа остановилась на пыльной дороге и слушала, какъ зачарованная, разсказъ о близкомъ и осязаемомъ "чуде". И я тоже. Разсказъ былъ простъ и ясенъ. Разсказчикъ очевидно старался дать людямъ благожелательный советъ: зачемъ имъ въ самомъ деле ходить наугадъ, когда спасенiе такъ близко: въ Ревезени...

съ нашей дороги въ нужную имъ сторону, оба немощные поклонились намъ, пожелавъ счастливаго пути "со Господомъ", а сами побрели проселочкомъ искать села Ревезени, ручья, часовенки и чуда.

Я смотрелъ имъ вследъ, и мени сильно потянуло за ними. Но мне стало стыдно. Мой маршрутъ былъ составленъ, и неужели я отступлю отъ него лишь затемь, чтобы лишнiй разъ убедиться, что прохожiе на дорогахъ разсказываютъ всякiя бредни. И я пошелъ своей дорогой на Понетаевку.

А черезъ некоторое время въ местной нижегородской газете появилось следующее сообщенiе {"Волгарь", 1801, No 150.}.

Близъ села Ревезени стоитъ часовня, где въ продолженiе целыхъ 30 летъ (!) являлся схимникъ... Посредницей между народомъ и схимникомъ была некая Устинья Балакирева, она же Бесова. Съ некоторыхъ поръ, однако, старецъ и его чудесныя появленiя возбудили подозренiе въ несколькихъ более или менее "свободныхъ умахъ" Ревезени. Къ числу сомневающихся! -- пишетъ корреснондентъ,-- принадлежалъ и крестьянимъ с. Ревезени Иванъ Сергеевъ Наддаевъ, давно искавшiй случая проверить свои сомненiя.

И вотъ, однажды увиделъ онъ, что подъ вечеръ мимо его избы проехала Устинья Балакирева, съ двумя неизвестными женщинами, но направленiю къ Лопаринской часовне. "Значитъ, сегодня ночью появится народу схимникъ" -- сообразилъ Наддаевъ и, захвативъ съ собою еще двухъ скептиковъ, Блажнова и Маiорова (наверное учились въ "земской школе"), отправился съ ними къ той же Лопаринской часовне. Въ то время, какъ они подошли къ месту, схимника окружало уже более 20 человекъ крестьянъ, принимавшихъ отъ старца благословенiе, стоя на коленяхъ. Когда схимникъ, кончивъ свое дело, хотелъ уходить, къ нему подошли Наддаевъ, Блажновъ и Маiоровъ съ просьбой показатъ имъ его пещеру. Схимникъ ответилъ, что для этого имъ необходимо предварительно поститься 40 дней и ночей. -- "Где ужъ намъ столько времени поститься. Люди мы немощные, покажи теперь",-- присталъ Блажновъ. Схимникъ молча пошелъ въ лесъ, но Блажновъ съ товарищами, да еще кое-кто изъ крестьянъ не отставали. Они долго бродили по лесу (ночью), пока не свалились въ оврагъ. Когда они выбрались оттуда,-- старецъ, уставшiй отъ ходьбы, легъ на землю, а Маiоровъ случайно наткнулся въ кустахъ на женскую шубу, которую крестьяне признали принадлежащей Устинье. Тогда подозренiя, конечно, усилились, стали просить старца вызвать Устинью, и, наконецъ, Блаженвъ, осмелившись, приподнялъ скуфью на голове отшельника. Подъ скуфьей оказались женскiе волосы, и черезъ минуту передъ крестьянами предстала Устинья съ бородой изо льна!

христiанскаго богослуженiя. Приговоръ -- 8 месяцевъ тюремнаго заключенiя и церковное покаянiе. Обманъ длился много летъ, и Балакирева успела за это время скопить изрядное состоянiе.

Когда я читалъ этотъ прозаическiй финалъ ревезенскаго чуда,-- мне вспомнилась истомившаяся отъ зноя дорога, солнце, палящее желтыя нивы, синяя полоса саровскихъ лесовъ на горизонте и обожженныя солнцемъ фигуры болящихъ, жадно внимавшiя вести о близкомъ избавленiи... Что унесли они съ ревезенскаго ключика, и долго ли еще ходить имъ по белому свету отъ чуда къ чуду? А чудесъ на святой Руси еще много. Есть на Волге место, называемое Жигулями. Волга течетъ здесь, какъ въ трубе, между горами, покрытыми лесомъ, и когда-то это место славилосъ разбоями. Начиная отъ Сторожевого кургана подъ Ставрополемъ и кончая Царевымъ курганомъ недалеко отъ Самары,-- каждая гора и каждый оврагъ носятъ названiя какого-нибудь атамана, и все Жигули обвеяны разбойными преданiями, а известно,-- где грехъ, тамъ и покаянiе. Поэтому мне разсказывали волжскiе каританы въ 90-хъ годахъ, будто въ жигулевскихъ буеракахъ еще и тогда можно было наткнуться на одинокiе огоньки въ глубине пещеръ и увидеть старцевъ, стоящихъ на молитве. Только это будто бы уже последнiе, которыхъ еще не прибралъ Господь, " летъ по сту и более".

Кроме того, я слышалъ много разъ, что съ плывущихъ по волжскому стрежню межъ Жигулями плотовъ и барокъ часто видятъ древнихъ старцевъ, которые выходятъ изъ ущелiй, разстилаютъ на берегу белые платы и кланяются. Съ барокъ и плотовъ отряжаютъ лодки; тогда старцы уходятъ въ лесъ, а бурлаки кладутъ на белые платы подаянiе: хлебъ и медныя деньги на лампадное масло.

Аъ 1899 году я проплылъ межъ Жигулей въ лодке, бродилъ по ущельямъ и разспрашивалъ местныхъ жителей. Одинъ изъ лесниковъ, служащихъ въ именiи гр. Орлова-Давыдова, разсказалъ мне объ этихъ ,,тайнахъ" жигулевскихъ ущелiй. По его словамъ, въ Жигуляхъ действительно до сихъ поръ по временамъ полицiя и лесная стража натыкаются на землянки, въ которыхъ скрываются "безпаспортные", а старцы, стоящiе на берегу, выходятъ изъ черемисскаго села, и для шихъ это является постояннымъ промысломъ.

Теперь можетъ быть все это перевелось уже окончательно, но въ 1895 году даже въ городе Самаре на Жигулевскiя горы, синеющiя полоской на горизонте, многiе смотрели съ чувствомъ некотораго благоговенiя. Между прочимъ забрелъ съ этихъ горъ и одинъ изъ "отшельниковъ".

ѵхарке Татьяне Соболевой, что онъ отшельникъ изъ-за Волги, что уже 15 летъ онъ живетъ въ пещере со старцемъ Савельемъ, которому теперь ровно 130 летъ отъ роду.

Пещера та ископана глубиной 200 саженъ, и живутъ они въ ней зиму и лето безъ одежи, а старецъ Савелiй, кроме того, во славу Господiiй, носитъ еще на ногахъ "железныя калоши" въ 1 ¹/₂ пуда весомъ каждая калоша; да и весь старецъ Савелiй обмотанъ железными цепями. Кухарка Соболева, разумеется, прослезилась и дала отшельнику несколько аршинъ полотна (постилать на берегу) да на масло 30 коп. На кухне стали собираться еще женщины, которыя тоже давали "на масло". Потомъ босой отшельникъ попалъ въ белую половину, къ самой Шарыхиной, где опять принялъ даянiе. А вечеромъ благочестивая Соболева увидела пустынника въ сообществе пустынницы въ кабаке, очень весело проводившихъ время. Потомъ -- участокъ и судъ. На суде, когда негодующая Соболева разсказывала о старце 130 летъ, носящемъ калоши въ 1 ¹/₂ "Самарская Газета", No 262, 1895 г.). Такъ перевелись чудесные старцы въ Жигуляхъ. Но на Руси повидимому они еще очень живучи. Народъ веритъ въ возможность и близость чудесъ, жадно ихъ ищетъ... А где есть такой сильный спросъ, тамъ, понятно, является и предложенiе. 

Въ неисчислимомъ людскомъ потоке, круглый годъ переливающемся по дорогамъ, ведущимъ къ монастырямъ и чудотворнымъ иконамъ,-- следуетъ различать три заметныхъ группы.

Это, во 1-хъ, "поклонники", крестьяне или мещане изъ ближайшихъ къ монастырямъ деревень и городовъ, идущiе нa поклоненiе своей местно чтимой иконе, въ перемежкахъ между работами. Далее -- это "богомольцы", бредущiе издалека и порой переходящiе изъ монастыря въ монастырь по обету или для избавленiя отъ болезней. Наконецъ -- это "странники", всю свою жизнь меряющiе дороги, очень плохо припимаемые въ монастыряхъ, братiя которыхъ всегда косится на этихiй "полудуховныхъ" бродягъ, въ мурмолкахъ и подрясникахъ, какъ будто намекающихъ въ глазахъ толпы на принадлежность къ монашескому званiю; въ сущности они чувствуютъ глухую вражду къ настоящим монастырскимъ обитателямъ, темъ более, что въ большинстве случаевъ сами они монастырскiе изгнаниики, тщетно старающiеся вновь попасть въ спокойнуiо келiю, а порой искренно разочарованные въ монастырской жизни и не умеющiе приспособиться "къ мiру".

Эта среда представляетъ уже очень глубокое бытовое явленiе, и, конечно, русскую дорогу, особенно летомъ, долго еще будетъ трудно представить себе безъ живописной фигуры такого странника, бредущаго въ мурмолке, съ посохомъ, въ длинномъ подряснике, вдоль тракта или проселкомъ между созревающими хлебами. Летомъ они бродятъ изъ монастыря въ монастырь, при чемъ монастырскiе "отцы гостинники" зорко наблюдаютъ, чтобы "шатающiе" не заживались более 3-хъ дней на даровой трапезе. Въ привольныхъ саровскихъ лесахъ летомъ заводятся целые таборы "странниковъ" и "странницъ", проводящихъ время более или менее беззаботно за счетъ легковерiя окрестныхъ жителей и богомольцевъ. Осень выгоняетъ ихъ оттуда искать на зиму прiюта въ городскихъ притонахъ -- и тогда дороги около крупныхъ монастырей усеяны ихъ жалкими озябшими фигурами. "Точно осеннiй листъ по ветру,-- такъ ихъ несетъ въ сентябре изъ лесу" -- образно и съ сожаленiемъ въ голосе говорила мне благодушная дивеевская инокиня, сознававшая, что это жизнь очень греховная, но и очень несчастная... Народъ любитъ, по старой памяти, эту бродячую, но бывалую голь, и на этой почве выристаютъ еще удивителыше типы.

"Волжскаго Вестн." (No 138, 1894). -- Въ летнее время это просто торговецъ на базаре въ с. Алексеевскомъ, ничемъ не отличающiйся отъ другихъ торговцевъ. Но у него есть особый талантъ, которымъ онъ пользуется зимой. Онъ умеетъ, не простуживаясь, ходить босымъ по снегу, И вотъ, съ наступленiемъ холодовъ онъ отправляется въ одежде странника, босой, по деревнямъ. Тамъ, подъ видомъ старца, не то съ Афона, не то съ другихъ святыхъ местъ -- читаетъ крестьянамъ какую-то книжку, поетъ каноны и молитвы и т. д. Темный людъ наделяетъ его чемъ можетъ, а съ наступленiемъ весны Михеичевъ возвращается къ семье, сортируетъ добычу и въ первую же пятницу выступаетъ опять въ качестве торговца на базаре. Талантъ, разумеется, дается не всякому. Пробовалъ Михеичевъ "прiучить къ своему делу" своего односельца, по тотъ простудился и умеръ. Уговаривалъ другихъ,-- дело, молъ, нетрудное, а прибыльное ("даже и пачпорта святому человеку не требуется". Какой тутъ пачпортъ, ежели человекъ босой по снегу ходитъ!). Но более охотниковъ не сыскалось.

Не сыскалось впрочемъ только въ Федоровке. Въ разныхъ другихъ местахъ это искусство процветаетъ съ большимъ успехомъ. Въ 1901 году въ Смоленске, напримеръ, появился рабъ Божiй Афанасiй, выдававшiй себя за посланника отца Іоанна Кронштадтскаго. Онъ тоже ходилъ по снегу босой и изъ полученныхъ денегъ оделялъ нищихъ. Этого достаточно, чтобы простые люди поверили его святости. Пожертвованья льются рекой. На видъ это здоровенный мужчина, летъ 35, съ полными щеками и бегающими глазами; волосы носитъ длинньге, одетъ въ солдатскую шинель. Босикомъ по снегу ходитъ съ 6-ти летъ. По его словамъ, было ему сонное виденiе: "крестъ и евангелiе". Объ этомъ онъ разсказалъ Іоанну Кронштадтскому, который и благословилъ его на подвигъ: ходить босикомъ и учить народъ (!). Выдержавъ предварительно. сорокадневный постъ, Афанасiй поступилъ въ число посланниковъ о. Іоанна. Таковыхъ у о. Іоанна семь. Они ходятъ по Россiи и отъ времени до времени являются въ Кронштадтъ съ отчетами {"Юж. Об.", 9 февр. 1901 г.}.

Такой же подвижникъ босого хожденiя появился въ 1905 году въ ст. Курганной, Кубанской области. По документу онъ -- житель с. Темнолесскаго, Майкопскаго отдела. Одетый въ рубище, едва прикрывающее тело, съ длныными космами волосъ и въ веригахъ, онъ ходитъ босой въ трескучiй морозъ и наводитъ благоговейный трепетъ, особенно на женщинъ. Многiя видели вокругъ головы "Микиты" сiянiе въ виде "рай дуги" (радуги). Нередко при появленiи на улице "святого" женщины падаютъ ницъ и целуютъ его ноги. Между прочимъ, его спецiальность -- излеченiе отъ безплодiя. Стоитъ "Миките" пошептать надъ женщиной, чтобы она "понесла". По всемъ признакамъ -- большой плутъ. Между прочимъ -- онъ грамотенъ, но безъ зазренiя совести уверяетъ, будто нигде не учился, а даръ грамоты получилъ отъ Божiей Матери.

"честь" слово Божiе. И горько, и много я плакалъ и просилъ "со слезами и воздыханiемъ" умудрить меня "честь" книги. Вотъ разъ стою передъ храмомъ, молясь за весь крещеный мiръ, и на молитве уснулъ. Вдругъ вижу сiянiе необыкновенное, и является мне сама Царица Небесная, даетъ мне книгу и говоритъ: "чти, Микита, рабе мой".

-- Не могу чести, Госпоже Богородице, говорю съ скорбнымъ сердцемъ, ибо не умудрилъ меня Господь.

-- Господь не умудрилъ, такъ я приказую. Чти!

-- И открылись грешныя очы мои и возумелъ я читать,-- вретъ далее Никита. -- съ техъ поръ и грамотнымъ сталъ.

Бабы умиляются и плачутъ...

"пророчествовать", но говоритъ запутанно и непонятно {"Спб. Вед.", 10 февраля 1905 г.}. Какъ видите, это типъ, принимающiй на себя видъ "юродиваго", знакомаго нашей старине и идеализированнаго исторической поэзiей. Редкая старинная повесть, романъ или драма обходились безъ юродиваго, устами котораго вещаетъ таинственная глубина народной мудрости. Если верить поэтамъ -- древняя Русь благоговейно внимала этимъ загадочнымъ словесамъ, раздававшюiся по селамъ, на дорогахъ, а иногда гремевшимъ на-встречу царямъ на площадяхъ столицы, подъ торжественный звонъ колоколовъ...

Теперь, конечпо, не такъ ужъ легко встретить истиннаго юродиваго на свободе. Современная Русъ находитъ для нихъ места въ домахъ для умалишенныхъ, но все же порой мелькаетъ этотъ типъ и на рубеже ХХ-го столетiя. Одинъ изъ такихъ пережитковъ старины былъ задержанъ въ 1901-мъ году въ Москве, где онъ тотчасъ же обратилъ на себя бдительное вниманiе полицiи своимъ страннымъ видомъ и одеянiемъ. Между прочимъ на голове у него была огромная шапка казачьяго покроя. Въ участке онъ назвался крестьяниномъ Курской губ. Иваномъ Погорелымъ, а насчетъ занятiя объяснилъ прямо, что спецiально занимается "юродствомъ", чемъ и добываетъ, переходя изъ города въ городъ, средства къ жизнй. При осмотре оказалось, во-первыхъ, что шапка этого странника представляетъ изъ себя целый складъ провизiи и разныхъ хозяйственныхъ принадлежностей, необходимыхъ для изготовленiя горячей пищи где-нибудь въ поле или у дороги (весъ ея достигалъ около пуда!). А во-вторыхъ, на теле странника оказались тяжелыя вериги, отъ которыхъ образовались незаживающiя раны... По его словамъ, онъ съ детства былъ подверженъ обморокамъ. Немного странно, что на все время военной службы обмороки эти прошли, а потомъ опять возобновились. Поэтому онъ началъ странствовать по монастырямъ и во время этихъ скитанiй встретился съ какимъ-то страннакомъ, который носилъ монашеское одеянiе и былъ известенъ подъ именемъ "Сергiя Тифлисскаго". Последнiй, очевидно человекъ проницательный, опытнымъ глазомъ определилъ призванiе раба божiя Ивана Погорелаго. Получивъ отъ сего Сергiя "благословенiе на юродствованiе", Погорелый наделъ вериги и съ техъ поръ добросовестно исполняетъ свое предназначенiе. приспособивъ шапку къ надобностямъ своего бродячаго образа жизни {"Южное Обозр.", 27 сент. 1901 г.}.

Свидетельствовавшiй Погорелаго врачъ призналъ его ненормальнымъ. Онъ былъ выпущенъ на свободу, при чемъ начальство зачемъ-то конфисковало не только вериги,-- что пожалуй понятно,-- но и приспособленную для дорожныхъ удобствъ шапку!

Это, конечно, своего рода праведникъ среди тучи юродствующихъ проходимцевъ. Главою онъ, повидимому, действительно скорбенъ и тифлисскiй прозорливецъ определилъ совершенно верно, что ни на что более сей Иванушка не годится, какъ только для того, чтобы носить вериги и удивлять православный народъ весомъ и размерами своей шапки. Никакой дальнейшей иницiативы и никакого личнаго творчества онъ не проявлялъ, довольствуясь пассивнымъ сборомъ подаянiй.

Есть, конечно, и еще такiе юродивые простецы. Въ дальнейшемъ мы еще познакомимся съ однимъ изъ такихъ представителей таинственной народной мудрости. Но гораздо чаще привлекаютъ на себя вниманiе люди более простого типа, вземлющiе на себя званiе юродивыхъ прорицателей самозванно. "Нашъ городъ (Корчева) издавна служитъ прiютомъ всевозможныхъ блаженненькихъ и прочаго вида дармоедовъ",-- такъ сурово и раздраженно характеризовалъ, напримеръ, своихъ земляковъ корреспондентъ "Сына Отечеетва" (3 ноября 1898 г.). "Съ некотораго времени,-- продолжаетъ онъ,-- у насъ появились двое "юродивыхъ". Одинъ въ какомъ-то длинномъ-предлинномъ одеянiи, а другой въ одномъ "исподнемъ" белье.

и въ этомъ часто тоже усматривается какой-то скрытый и возвышенный смыслъ.

Въ 1901 году въ "Самарской Газете" писали о следующемъ случае: два босяка, носившiе выразительныя клички "Ретьки Бури" и "Петьки Цирка", надели монашескiя одеянiя, достали откуда-то вериги и въ такомъ виде стали посещать "самарскихъ крупчатниковъ", напоминая имъ о грехахъ, о возможной кончине мiра и о томъ, что подаянiе можетъ сильно облегчить для нихъ будущую ответственность. Почтенные крупчатники оказались очень воспрiимчивыми къ божественнымъ глаголамъ. "Буря" съ "Циркомъ" работали отлично и плоды своихъ трудовъ отдавали на храненiе местному торговцу на берегу Волги. Пронюхавшая объ этомъ предпрiятiи полицiя, при обыске, нашла въ своеобразномъ банке 950 рублей, которые оказались принадлежащюiи праведнымъ "Буре" и "Цирку" ("Сам. Газ.", 10 сент. 1901 г.).

Такими полуюмористическими происшествiями отъ времени до времени оживляется въ общемъ довольно мрачная картина этихъ пророчествъ, проповедей и прорицанiй. Особенно благодарная тема для нихъ -- близкое "скончанiе мiра". Въ конце 189І года, въ Новомъ-Куване, Бугульминскаго уезда, появился странникъ, возвещавшiй близкое светопреставленiе. Онъ носилъ съ собой ящикъ (панораму), где освещенныя восковой свечкой потрясающiя картины страшнаго суда являлись передъ испуганными зрителями... Получивъ лепту, странникъ уносилъ конецъ мiра дальше ("Сам. Газ.", 1895, No 9). Такой же пророкъ собиралъ въ 1901 году обильную жатву въ Карачевскомъ уезде. "Въ село Меловое,-- писалъ корреспондентъ "Нижег. Листка" (12 окт. 1901 г.),-- пришелъ какой-то молодой человекъ, увешанный железными и деревянными крестиками. Онъ сразу же объявилъ себя "посланникомъ небесъ", предсказывалъ скорый конецъ мiра и совершалъ чудеса... на картахъ, на стакане воды и т. д. простодушные сельчане, никогда не бывавшiе въ циркахъ, были поражены "сверхъестественными явленiями". Собравъ обильную дань, чудотворецъ благословилъ толпу и удалился -- гремя и звеня крестиками и напевая гнусавымъ голосомъ: "Волною морскою скрывше издревле"...

"Такъ,-- прибавляетъ корреспоидентъ,-- "посланникъ небесъ" обошелъ все окрестныя деревни и всюду пользовался неизменнымъ успехомъ".

"Черноморскаго Побережья" прибытiе въ Новый-Афонъ "схимника Серафима блаженнаго". Почтенный подвижникъ прибылъ къ празднику Покрова, когда народъ тысячами собирается на богомолье. "Въ рубище, босикомъ, съ растрепанными длинными волосами и всклокоченной бородой, обвешанный крестами и целымъ ассортиментомъ таинственныхъ амулетовъ, схимонахъ повергалъ въ полное умиленiе простодушныхъ богомолокъ. На немъ висела рука, "когда-то заушавшая Христа" (настоящая сушеная человеческая рука), лестница, по которой восходили для снятiя Спасителя со креста, платокъ съ головы Божiей Матери, лоскутъ пелены съ гроба Господня и многое другое".

И вдругъ общее вниманiе привлекли крики какой-то женщины, громко молившей ,,блаженнаго" объ исцеленiи. Появившiйся откуда-то странникъ тоже ходатайствовалъ передъ "схимникомъ" объ исцеленiи болящей, одержимой бесами. "Блаженный" подошелъ къ женщине и сталъ читать заклинанiя, приказывая бесу выйти изъ больной. Заклинанiя возымели действiе неожиданное: въ женщине оказались целыхъ два беса, которые и изгнаны изъ нея съ позоромъ въ присутствiи огромной толпы. Часть присутствующихъ богомольцевъ кинулась на колени, а затемъ, по приглашенiю странника,-- посыпались пожертвованiя... Схимонахъ Серафимъ началъ раздавать свои карточки (какъ фокусники раздаютъ свои рекламы)...

Чудо очень заинтересовало ново-афоискаго урядника, повидимому человека довольно расторопнаго, который "усомнился", не только въ подлинности чудесъ, но еще более въ томъ, какъ взглянетъ на эти самовольныя чудеса его начальство. Тронуть святого тотчасъ же онъ не решился, боясь наэлектризованной толпы, но ночью схимонахъ, странникъ и исцеленная женщина были разысканы и приглашены къ допросу. Это оказалась одна компанiя. "Исцеленная" женщина заявила, что вообще она здорова, но бесы залезаютъ въ нее каждый разъ при посещенiи монастырей. "Дома же хоть 10 летъ просиди, они ее не трогаютъ". Странникъ оказался простымъ подручнымъ, а у самого "схимонаха" найдено много заготовленныхъ чудесъ, въ томъ числе просфоры съ запеченными въ нихъ золотыми. Кроме того при немъ оказалось клише для портрета съ разрешительною подписью: "Печ. дозв. Апреля 11 дня 1905 г. Цензоръ ректоръ Виф. Дух. семинарiи прот. А. Беляевъ. Тип. Св. -Тр. Серг. Лавры".

На следующiй день корреспондентъ присутствовалъ при отправленiи "блаженнаго Серафима" и его сообщника подъ конвоемъ въ Гудауты. Юркiе, какъ мыши, глаза "схимонаха" были прикрыты синими очками. Оба арестованные чувствовали себя довольно уверенно и видимо не были озабочены своей участiю. Пара рослыхъ, сытыхъ монастырскихъ лошадей весело рванула съ места линейку, послушникъ въ кучерскомъ кафтане со скуфейкой на голове лихо подобралъ возжи, и чудотворецъ со своей свитой быстро скрылся изъ глазъ {"Черном. Побережье", 13 окт. 1905 г.}.

Въ 1897 году "самозванный пророкъ" появился въ Рогачевскомъ уезде (Могил. губ.). Онъ именовалъ себя "смиреннымъ старцемъ Самуиломъ, священникомъ новаго священства"... Нацепивъ на себя кресты, онъ ходилъ по деревнямъ, служилъ молебны и панихиды и по временамъ тоже "юродствовалъ": топталъ иконы, плевалъ на нихъ, и это ему сходило съ рукъ. Кроме того, онъ еще ревизовалъ церковноприходскiя школы грамоты! Это интересное известiе заимствовано изъ офицiальнаго источника: оно перепечатано изъ "Могилевскихъ Губернскихъ Ведомостей" {Перепечатано въ "Нижег. Листке", 18 iюня 1898 г.}.

"юродиваго" Михаила Бакуревича. ,,Одетый въ какое-то рубище,-- писали по этому поводу въ "Екатериносл. Листке",-- онъ полуобнажилъ свою грудь, и на ней виднелась частая сеть изъ толстыхъ железныхъ, вдавленныхъ въ тело прутьевъ. Тяжелый железный крестъ рельефно выделялся изъ этого панцыря; ноги его до ступней были совершенно обнажены и густо обмотаны веревками, также сильно врезавшимися въ тело. Присяжные, однако, после минутнаго совещанiя признали его виновыымъ въ краже {"Екатерин. Листокъ", мартъ 1912 г. }.

Не останавливаясь подробно на множестве подобныхъ примеровъ, упомяну еще вскользь о появленiи "великаго подвижника Митрофанiя" около села Кочержинецъ (не знаю какой губернiи), который принялся рыть пещеры и пытался основать "скитъ". Онъ оказался крестьяниномъ села Кочержинецъ Митрофаномъ Коленчукомъ и промышлялъ исцеленьями {"Ниж. Лист.", 25 янв. 1902 г.}.

Въ феврале 1903 года въ подворье Полоцкаго женскаго монастыря, въ 3-хъ верстахъ по Петербургскому шоссе, заявился неизвестный монахъ, который, не представивъ никакого удостоверенiя о личности, присвоилъ себе власть надъ подворьемъ и вскоре же привлекъ целыя толпы поклоиниковъ. На вопросъ о званiи, предложенный полицiей, къ которой обратилась заведывавшая подворьемъ монахиня,-- онъ ответилъ, что онъ "миссiонеръ, епископъ Тихонъ съ Сахалина" и кроме того -- "ангелъ Божiй" {"Ниж. Лист.", No 43, 13 февр. 1903 г.}. Свои права онъ повидимому основывалъ на томъ, что ему была известна тайна, отдававшая въ его владенiе сердца простодушной толпы.

И такъ далее, и такъ далее! Онъ финскихъ хладныхъ скалъ до пламенной Колхиды,-- въ Москве и въ Рогачеве, въ Новомъ-Афоне и въ Петербурге на-встречу этому смелому бытовому шарлатанству идетъ слепое доверiе... являются чудесныя знаменiя...

Самая земля пещеръ, вырытыхъ какимъ-нибудь "Коленчукомъ Митрофанiемъ", творитъ исцеленiя даже после того, кахъ сами чудотворцы уже сидятъ въ кутузкахъ, а надъ пещерами многiе видятъ огненные столбы, подымающiеся къ небу... 

И хорошо еще, если эти воистину блудящiе огни знаменуютъ только пустое шарлатанство, руководимое корыстью и стяжанiемъ. Въ 1894 году въ V отделенiи кiевскаго окружнаго суда судился некто Николай Кривуша. Жизнеописанiе его чрезвычайно интересно. Это сынъ нотарiуса местечка Добрянки, Черниг. губ. Учился онъ въ черниговской, а затемъ въ кiевской гимназiи, потомъ самовольно ушелъ изъ гимназiи и три года скитался неизвестно где. Потомъ вернулся и поступилъ въ духовную семинарiю, где обращалъ на себя вниманiе не только набожностью, но и прямо хаанествомъ. Впоследствiи одинъ игуменъ, одинъ iеродiаконъ и одинъ миссiонеръ засвидетельствовали, что набожность эта "была напускная", но это именно впоследствiи, когда обнаружились уголовныя художества Кривуши. А въ перiоде своего ханжества "пустосвятъ" Кривуша пользовался благосклоннымъ вниманiемъ и покровительствомъ. Одно время онъ жилъ даже у известнаго миссiонера Скворцова и имелъ, значитъ, случай пользоваться его назидательными беседами.

Съ 1894 года онъ сталъ заниматься кражами. При задержанiяхъ онъ говорилъ о какомъ-то "благотворительномъ сборе", нлзывалъ себя царемъ iудейскимъ, генiемъ, духомъ брамина, вообще несъ такую околесицу на религiозной почве, что его по 18 деламъ о кражахъ признали невменяемымъ. Но затемъ онъ попался уже въ более серьезныхъ делахъ: за то время, пока онъ судился и ханжествовалъ, онъ успелъ соверiнить несколько покушенiй на убiйство и даже одно убiйство (казака Лебедева). Оказалось, что это замечательный симулянтъ, чрезвычайно ловко устраивавшiй свои дела на почве ханжества и суеверiя.

Въ 1898 году въ Подольской губ. работала шайка разбойниковъ, которую въ народе называли монашеской, такъ какъ участники являлисъ и подъ видомъ монаховъ. Когда после одного нападенiя на винную лавку некоторые члены шайки были захвачены партiей рабочихъ, то на место действiя вдругъ явился монахъ, который пытался освободить захваченныхъ, пользуясь обаянiемъ духовной власти. Рабочiе, однако, не вняли его проповеди и присоединили "монаха" къ арестованнымъ; при этомъ онъ ранилъ трехъ человекъ изъ револьвера {"Ниж. Лист.", 17 iюля 1898 г., No 193.}.

оказалась наполненной книгами духовнаго содержанiя, библiями, акафистами и т. п. Есть предположенiе, что убiйца душевно-больной,-- хотя свидетели крестьяне разсказывали объ его изумительной предпрiимчивости и находчивости {"Сынъ Отеч.", 9 февр. 1900 г.}.

Минуя разные случаи этого рода, мы перейдемъ къ потрясающей трагедiи, разыгравшейся около Верхотурья, Пермской губ.

Въ 12-ти или 13-ти верстахъ отъ города жилъ въ своей келье монахъ Феодотъ. Откуда онъ появился -- никто не зналъ. Не знали его происхожденiя и его прошлаго также и въ Верхотурскомъ монастыре, где онъ былъ принятъ послушникомъ летъ 12--15 назадъ. Одна изъ местныхъ купчихъ построила ему келью, где онъ летъ 10 назадъ и поселился, "спасаясь" въ уединенiи, "затворяясь" на целыя недели и не сообщаясь съ грешнымъ мiромъ. Въ окрестностяхъ скоро заговорили о новомъ праведнике и прозорливце. Говорили о тяжкихъ веригахъ, которыя носитъ Федотушка, о дикихъ зверяхъ, приходящихъ, чтобы разделить съ нимъ трапезу.

Уже съ 1905 года Федотушку посещаютъ сотни паломниковъ, преимущественно женщинъ. На женщинъ онъ оказывалъ повидимому совершенно особенное влiянiе и выбиралъ для этого преимущественно молодыхъ и красивыхъ. Самъ онъ носилъ званiе старца, но въ действительности ему было летъ около 40.

Прежде, чемъ допустить къ себе новоприходящихъ, онъ нодвергалъ ихъ особому искусу: нужно было вымыться въ бане, затемъ прiучаться спать въ гробу. Федотъ при этомъ служилъ молебны, панихиды, читалъ священныя книги.

Уже въ 1905 году къ отшельнику собирается множество народа, особенно женщинъ. Некоторыхъ сразу же такъ потрясали эти проповеди, что оне дали обетъ навеки разстаться съ грешнымъ мiромъ и доживать векъ въ угрюмыхъ верхотурскихъ лесахъ при святомъ старце... Около Федотушки образовался скитъ.

Въ числе первыхъ последовательницъ была вдова Фаина Смирнова, четыре девушки и одна замужняя женщина. Затемъ къ нимъ присоединились и другiя.

Некоторыхъ Федотъ посвятилъ въ iеромонахини, при чемъ посвященiя эти онъ совершалъ въ архiерейскихъ одеждахъ и митре. При этомъ онъ заменялъ женскiя имена мужскими. Такъ, Вдовина была названа отцомъ Паисiемъ, девица Ельчина -- о. Алексеемъ... Эти iеромонахини-"старицы" целый день служили богомолкамъ молебны, "панихидки" и т. д.

Такъ тянулись годы. Скитъ жилъ своею тихою таинственною жизнью среди леса.

спали посвящаемыя скитницы,-- прибавить еще три новыхъ.

-- Зачемъ тебе, отче, нужны эти гробы? -- спросилъ плотникъ.

-- Месяца черезъ два умретъ братъ Петръ,-- ответилъ Федотъ. -- Да вотъ и братъ Ефимъ проживетъ недолго,-- кивнулъ онъ на стоявшаго вблизи монаха, Ефима Вострякова. Братомъ Петромъ звалась келейница Параскева, а Ефимъ Востряковъ былъ единственный мужчнпа въ скиту, кроме самого Феодота.

Прозорливецъ предсказалъ верно. Въ iюле месяце Федотушка действительно похоронилъ "брата Петра". Онъ оделъ Параскеву Черезову въ новыя одежды и увелъ куда-то. Больше ее уже не видали. Въ 1906 году исчезъ изъ скита Ефимъ Востряковъ.

А жизнь въ лесномъ скиту шла все такъ же, и никому не казалась странной предусмотрительность Федота, заранее заготовлявшаго гробы для живыхъ еще людей. Все объяснялось прозорливостью и чудомъ. Когда спрашивали Федота, куда онъ увелъ Вострякова, онъ отвечалъ:

Такъ же, какъ Востряковъ, и еще ранее Аксунова, исчезла еще Надежда Кормыханова. Это была замужняя женщина; мужъ у нея служилъ на Дальнемъ Востоке. Около этого времени Кормыхановъ вернулся со службы и, не найдя жены, бросился искать ее въ Верхотурье. Здесь у него почему-то явилось подозренiе, что его жену убилъ Федотушка. Повидимому, въ народе уже ходили эти темные слухи, и мрачная "тайна" обители просачивалась сквозь стены лесного скита. Можетъ быть, казались странными и прозорливость старца, и внезапныя исчезновенiя, и жуткое настроенiе въ обители; но все это сдерживалось привычнымъ благоговенiемъ передъ скитомъ, митрами, благодатью, привычной темнотой и подавленностью умовъ и душъ. Какъ бы то ни было, около скита начались розыски... Федотушка почуялъ это и въ начале сентября 1906 г. оставивъ скитъ, тронулся вместе съ оставшимися въ живыхъ женщинами на новыя, еще более глухiя места. Розыски длились девять месяцевъ и въ конце концовъ найдены четыре трупа: три женскихъ и одинъ мужской... Федотъ арестованъ въ Кушке, и въ феврале 1908 года въ Верхотурье передъ судомъ присяжныхъ предсталъ этотъ загадочный человекъ,-- съ лицомъ фанатика и порывистыми движенiями... Врачебная экспертиза признала его вполне вменяемымъ. Судъ совершился по форме, и Федотъ ушелъ на 15 летъ въ каторгу {Кроме убiйствъ, онъ признанъ былъ виновнымъ въ похищенiи церковныхъ сосудовъ.}. Молва объясняла преступленiе Федота извращеннымъ сладострастiемъ: онъ будто бы убивалъ женщинъ, когда оне ему надоедали. Но,-- говоритъ корреспондентъ "Руси",-- судебное следствiе не дало фактовъ въ подтвержденiе этой молвы, и вся эта трагедiя такъ и сошла подъ покровомъ странной неразгаданной тайны. Даже корреспонденцiи изъ далекаго Верхотурья приходили неполныя и смутныя. Въ одной изъ нихъ, какъ-то вскользь, упоминается объ одномъ замечательномъ эпизоде изъ дела. "Посвящая въ монашество" Фаину Смирнову (въ тотъ самый день, когда ночью должно было исполниться предсказанiе относительно Вострякова), Федотъ наделъ на нее кипарисовый крестикъ и скуфью и сказалъ ей:

-- Теперь ты безгрешна!

-- Теперь, значитъ, и умереть можно,-- сказала молодая женщина въ экстазе.

-- Когда примешь схиму, тогда можно и умереть {"Р. Вед." 10 авг. 1907 г., "Кiевскiя Вестн." 25 февраля 1908 г., "Русь" февр. 1908 г., "Нижег. Лист." 10 февр. 1908 г.}.

Некоторыя газеты называли Федота беглымъ каторжникомъ съ Сахалина, но и это повидимому не подтвердилось. Очевидно, этотъ странный человекъ, предупреждавшiй свои жертвы о близкой смерти и доводившiй ихъ до экстатическаго ожиданiя этой смерти -- обладалъ тайной какого-то обаянiя, особенною властью надъ темной женской душой. Была ли тутъ чувственность? Если бы даже и такъ, то все-таки, будь дело освещено, какъ оно заслуживало, быть можетъ мы поняли бы многое изъ этой области. И между прочимъ ту странную близость, которая часто существуетъ между самыми недвусмысленными эротическими похожденьями такихъ "святыхъ" и сохраненьемъ въ то же время ихъ религiознаго обаянiя и власти надъ преданной женской душой...

Есть эта странная гипнотическая сила и во многихъ другихъ случаяхъ, хотя и не отмеченныхъ такимъ ужасомъ... 

Въ начале 1894 года мы имели случай прочитать во многихъ газетахъ, что изъ глубины Сибири шествуетъ некоторый странникъ о. Антонiй, считающiй своею миссiей водрузить колоколъ, и не где-нибудь въ другомъ месте, а именно въ гор. Кронштадте, и будто бы самый сборъ на этотъ колоколъ производится съ непосредственнаго благословенiя отца Іоанна.

"М. Г. Въ виду появившихся статей о страннике Антонiе, въ которыхъ упоминается и мое имя, покорнейше прошу поместить мое нижеследующее заявленiе: странника Антонiя я только однажды посетилъ, потому что езжу ко всемъ, кто меня призываетъ для молитвы, но жизнь его мне неизвестна. Ни ему и никому другому я никогда не поручалъ делать сборовъ отъ моего имени или доставлять какихъ бы то ни было пожертвованiй. Прошу покорнейше на будущее время не связывать мое имя съ деятельностiю странника Антонiя, мне вообще неизвестнаго, и не помещать въ своихъ статьяхъ какихъ-то моихъ разговоровъ о немъ, которые передаются неточно и могутъ вводить въ заблужденiе читающихъ" (цит. изъ "Русск. Вед." 1894 г., No 83).

пресса, которая еще недавно прославляла Іоанна Кронштадтскаго и старалась на перебой ежедневно поставлять известья о новыхъ чудесахъ, якобы имъ творимыхъ,-- теперь, какъ бы въ противовесъ ему, выдвигала новое светило. На страницахъ этой прессы сообщались заранее самыя фантастическiя подробности бiографiи о. Антонiя, подробности его путешестiя пешкомъ изъ глубины Сибири, его подвиговъ, и наконецъ разумеется -- "силы его молитвы". Нужно сказать вообще, что деятельность этихъ газетъ, направлявшихъ своихъ юркихъ полуграмотныхъ репортеровъ на поиски чудесъ и исцеленiй, способца была вызвать на самыя мрачныя размышленiя о пользе изобретенiя Гутенберга. "За последнее время,-- писалъ въ 1894 году "Сынъ Отечества",-- фабрикацiя репортерскихъ отчетовъ, съ разными прикрасами и фантастическими описанiями чудесъ, усилилась. Подобныя статьи писались не на основанiи действительныхъ фактовъ, а лишь по разсказамъ сомнительнаго поведенiя бродяжекъ, странниковъ и странницъ" (цит. изъ Вечерняго Листка "Волгаря", 19--20 апр. 1894). "Какое счастiе,-- писалъ по этому же поводу одинъ провинцiальный фельетонистъ,-- что въ древней Руси не было газетъ. Можно представить себе, что это было бы, если бы у Никиты Пустосвята былъ еще вдобавокъ свой "органъ", который бы прославлялъ его деянiя, а несколько десятковъ репортеровъ бегали бы за нимъ по пятамъ и -- по десяти копеекъ за строчку -- воспевали бы каждый шагъ, который онъ делаетъ своими босыми ногами".

Можно было бы, разумеется, очень много сказать на эту тему,-- но во всякомъ случае несомненно, что Никите Пустосвяту, именуемому странникомъ Антонiемъ, действительно посчастливилось иметь свои собственные "органы" и что несколько десятковъ репортеровъ действительно бегали за нимъ и воспевали каждый шагъ, который онъ делалъ своими босыми ногами. Это заставило остальную прессу обратить довольно суровое вниманiе на загадочную особу такъ шумно выступавшаго странника и, благодаря этому обстоятельству, мы имеемъ возможность возстановить передъ читателемъ некоторыя черты этого единственнаго въ своемъ роде эпизода.

Прежде всего два слова о самой личности. -- "По Россiи,-- писали "Одесскiя Новости" въ 1894 году,-- давно уже расхаживаетъ сибирскiй крестьянинъ Антонiй Исаевъ Петровъ. Ходитъ онъ босой, въ длинномъ черномъ подряснике, подъ которымъ на груди носитъ запертые на медный замочекъ железные пояса и цепи. Въ рукахъ у него большая дубина, на верху облитая свинцомъ, съ изображенiемъ креста. Интересная черточка: "при немъ находятся всегда несколько экземпляровъ газетъ, геройскихъ позахъ... Самъ онъ здоровый детина, 42 летъ, глуповатый, а въ особенности прикидывающiйся такимъ, когда ему предлагаютъ вопросы, по какому праву онъ преподаетъ благословенiе мiрянамъ" (цит. изъ "Волжскаго Вестника", No 110, 3 мая 1894 г.).

Мелкая пресса столицы сразу насторожилась. Было бы чрезвычайно интересно проследить, чья рука покровительствовала дебютамъ странника и его быстро создававшейся известности... Какъ бы то ни было, несомненно, что газеты, влiятельныя въ Гостиномъ дворе, создали Антонiю громкую рекламу. Они сообщали о каждомъ его шаге, о прибытiи въ каждый попутный городъ, наконецъ о томъ, что онъ прибылъ въ Петербургъ. "До этого сенсацiоннаго событiя (читаемъ въ "Русской Жизни" отъ 7 апр. 1894 г). -- одинъ петербургскiй спецiальный органъ современныхъ чудотворцевъ и уличныхъ скандаловъ изо дня въ день оповещалъ о старце, подогревая интересъ къ нему въ специфическихъ слояхъ публики". Поэтому Антонiя встретили также корреспондеиты другихъ газетъ. При этомъ оказалось, что старецъ прибылъ въ столицу совсемъ не апостольскими стопами, какъ объ этомъ оповещали до техъ поръ, а самымъ благополучнымъ образомъ по железной дороге... Остановился сей знаменитый человекъ на углу Невскаго. и Полтавской улицы, въ д. Дрябина, куда сейчасъ же нахлынула толпа народа, встретившая старца съ обнаженными головами. Это еще далеко не старый человекъ, одетый въ потертой одежде, босой. Лицо его худое и истомленное, глаза блуждающiе... Его ждала карета, въ которой онъ тотчасъ же отправился сначала на водочный заводъ г. Петрова, а затемъ въ д. No 42 по Загородному проспекту".

Въ листке, о которомъ упоминалось выше, сообщалось между прочимъ, что новоявленнаго старца "развозитъ г-жа З-ая, живущая на Николаевской улице". -- "Но тамъ же,-- прибавляетъ авторъ заметки въ "Русской Жизни",-- живетъ и г-жа Зайцевская". Последняя же, какъ это всемъ было известно, "развозила" также и отца Іоанна, и къ ней много летъ обращались желающiе видеть Кронштадтскаго чудотворца. Въ последнее время она уже не вывозила отца Іоанна, и изъ этого люди, знавшiе внутреннюю жизнь своеобразнаго кронштадтскаго мiрка того времени,-- делали свои заключенiя...

3-го и 4-го апреля "старецъ" провелъ въ Кронштадте, где остановился въ одномъ изъ домовъ, спецiально принимающемъ многочисленныхъ кронштадтскихъ паломниковъ. Это былъ особенный спецiально кронштадтскiй промыселъ. Въ 1895 году "Новое Время" цитировало напримеръ оригинальное объявленiе изъ Кронштадта, въ которомъ некто г. Пельдсъ извещалъ гг. прiезжающихъ въ Кронштадтъ и желающихъ иметь "Свободный доступъ" для свиданiя съ о. Іоанномъ, что въ его, г. Пельдса, меблированныхъ комнатахъ "батюшка бываетъ почти ежедневно" и что онъ, г. Пельдсъ, "принимаетъ горячее усердiе, чтобы посетители его меблированныхъ комнатъ не засиживались и видались бы съ о. Іоанномъ возможно скорее" {Цит. изъ "Волжск. В-ка" 1895 г., No 191.}. 3-го и 4-го апреля у одного изъ такихъ домовъ стояла громадная толпа народа, не расходившаяся до глубокой ночи. У воротъ, при входе, стояли хозяинъ съ хозяйкой,-- стража весьма бдительная,-- пропускавшая лишь техъ, кто оставлялъ нечто въ пожимаемой руке. Это днемъ. Вечеромъ и ночью допускались все за входную плату -- 30 коп. съ человека. Корридоръ сажень 10 длиной и шириной аршина въ 2,-- былъ биткомъ набитъ народомъ. Говоръ, плачъ детей сливались вместе, давка была страшная, въ корридорахъ темно, толпа подавалась впередъ очень тихо, по мере того, какъ св. старецъ отпускалъ переднихъ счастливцевъ... Корридоръ былъ съ заворотомъ -- и въ конце его корреспондентъ,-- описавшiй эту сцену,-- увиделъ новоявленнаго святого. "Мы добрались наконецъ,-- продолжаетъ онъ,-- до цели. Впереди меня было всего несколько человекъ.

-- Укроти, Господи, строптивость раба Божiя Василiя. Да будетъ тебе по вере твоей, иди съ миромъ,-- при этомъ онъ взялъ голову женщины обеими руками, коснулся своимъ лбомъ до ея лба и такимъ образомъ сделалъ крестообразное движенiе". Далее следовала мать съ больнымъ ребенкомъ, за ней какой-то грешникъ, которому старецъ рекомендовалъ отправиться въ монастырь. Наконецъ, подошелъ къ старцу корреспондентъ.

-- Да будетъ вамъ по вере вашей,-- напутствовалъ старецъ и его, удостоивъ поцеловать корреспондента въ високъ. Корреспондентъ отмечаетъ при этомъ интересную подробность. Въ обыкновенное время у такихъ квартиръ можно видеть по десятку, по два человекъ, ожидающихъ проезда о. Іоанна. Другiе, способные шибко бегать, выслеживаютъ его экипажъ на пути и стараются ухватиться за него на бегу. Отъ нихъ избавляются, бросая на мостовую мелкiя деньги. Все кидаются искать ихъ, происходитъ свалка, ругань, пинки. Изъ следующихъ улицъ и переулковъ выбегаютъ новые охотники и т. д. Въ тотъ вечеръ, когда Кронштадтъ былъ отвоеванъ странникомъ Антонiомъ, отецъ Іоаннъ проехалъ мимо два раза. "И дивное дело,-- прибавляетъ корреспондентъ,-- за "батюшкой" пробежала только одна женщина; у подъездовъ домовъ для богомольцевъ никого не было,-- все были около того дома, где былъ странникъ Антонiй" ("Р. Жизнь", No 96, 1891 г.).

Какъ видите, неведомый Антонiй выросъ во всероссiйскую фигуру. Его обаянiе въ это время было такъ велико, что стоило ему войдти въ домъ, положить руку на голову человека, и за нимъ шли, бросая семью (тамъ же). Это уже не злосчастный Михеичевъ, ходящiй по снегу босикомъ, лишь для того, чтобы потомъ скромно стушеваться на базаре въ селе Алексеевскомъ. Это -- всероссiйская знаменитость, о которой трубятъ газеты, къ которой переходитъ хоть на несколько дней поклоненiе толпы. Я очень хорошо понимаю, конечно, что въ этой простодушной толпе были не одне истерическiя кронштадтскiя богомолки iоаннитки, что въ лице многихъ простодушныхъ поклонниковъ и поклонницъ она искренно несла страннику свои горести и печали. Я говорю въ настоящей статье лишь о той стороне, на которой находятся "святые отцы Антонiи и Никодимусы". А въ этомъ отношенiи никакихъ сомненiй и колебанiй быть не можетъ...

Вскоре же въ "Гражданине" появилось письмо изъ Сибири, сообщавшее правду относительно "моднаго странника". Авторъ -- простой деревенскiй обыватель, односельчанинъ "странника". Жилъ онъ со странникомъ бокъ-о-бокъ и многiе годы знаетъ его за лядащаго мужичонку, даже нечистаго на руку (sic). Пьянствовалъ онъ у нихъ, бродяжничалъ, путался съ "солдатками"; авторъ приложилъ даже фотографiю, где оный странникъ снятъ въ сообществе двухъ "жрицъ любви". И вдругъ этотъ непутевый и ничего не стоющiй человекъ объявляется жертвователемъ и целителемъ, предметомъ восторженныхъ статей столичной газеты... "Недоумеваемъ,-- восклицаетъ удивленный обыватель,-- и какъ быть не знаемъ. Разрешите и научите!" {"Гражданинъ". Цит. изъ "Волжск. В-ка", 24 апр. 1891 г., No 101.}.

"Сибирь" появилось подробное письмо г-на Н. с. Пятковскаго, который имелъ случай видеть этого знаменитаго странника у себя дома, по возвращенiи изъ торжественнаго посещенiя столицъ, которое сделало его имя всероссiйски известнымъ.

"17 сентября 1895 года,-- пишетъ г. Пятковскiй,-- мне случайно пришлось быть въ с. Колесниковскомъ, Ялутор. окр. Здесь было особенное оживленiе, мели улицы, около церкви ставились березки. Ожидали странника Антонiя, который задумалъ после долгихъ странствованiй посетить родину и несъ въ даръ местной церкви икону. Часовъ въ 8 вечера къ церкви подъехалъ на взмыленныхъ лошадяхъ священникъ и объявилъ собравшейся огромной толпе народа, что Антонъ Исаевичъ идетъ въ 3--4 верстахъ отъ села. Причтъ облачился въ светлыя ризы, раздался звонъ колоколовъ и духовенство двинулось за село навстречу св. иконе. Въ это время по дороге изъ Бигилинскаго съ горы показалисъ сотни огней и слышалось пенiе. Встреча вышла торжественная, и народъ, въ простоте своей, думалъ, что все это делалось исключительно для "отца Антонiя". Последнiй шелъ впереди толпы въ веригахъ и съ полупудовой тростью. После встречи онъ направился въ домъ священника, где принялъ скромную трапезу... Потомъ началось повествованiе о техъ трудностяхъ, которыя Автонiй испытывалъ во время путешествiя по св. местамъ. Онъ иллюстрировалъ свой разсказъ имеющимися у него въ огромномъ количестве фотографiями, на которыхъ странникъ изображенъ молящимся на Іордане съ масличной ветвью или коленопреклоненнымъ на каменистой почве Ливана. Въ то же время бывшiй съ Антонiемъ почтенный старичекъ, съ орденомъ въ петлице, рекомендовавшiйся церковнымъ старостой Кронштадтскаго Андреевскаго собора, читалъ въ подтвержденiе выдержки изъ "Кронштадтскаго Вестника" и др. газетъ, где подробно писалось о странствованiи Антонiя и техъ чествованiяхъ, которыя часто выпадали на его долю. Номера газетъ и фотографiи тутъ же раздавались желающимъ на память. Были показаны и прочитаны письма къ Антонiю патрiарха iерусалимскаго, многихъ русскихъ архiереевъ, о. Іоанна Кронштадтскаго, бархатную рясу съ плеча котораго онъ носилъ въ знакъ дружбы. После, когда о. Іоаннъ печатно опровергъ всякую солидарность съ этимъ беззастенчивымъ обманщикомъ, Антонiй уже не упоминалъ о немъ въ разговоре. Таково было первое знакомство г-на Пятковскаго съ знаменитымъ старцемъ. Г-въ Пятковскiй продолжалъ жить въ техъ местахъ и сообщаетъ читателямъ бiографiю и дальнейшую эволюцiю прославленнаго "угодника".

Антонъ Исаевъ Петровъ родился въ 1850 году, въ бедной семье крестьянина села Колесниковскаго, Ялуторовскаго округа. Хлеба Петровы сеяли немного, и подспорьемъ въ хозяйстве служилъ извозный промыселъ. Этимъ занимался и Антонъ. Отъ природы онъ былъ паренъ веселый, любилъ погулять и потому всегда былъ радъ хотя на короткое время исчезнуть съ глазъ строгаго старика отца. На воле Антонъ расходился во всю ширь. Въ дороге онъ не просыпался отъ пьянства.

Конечно, тотъ скудный заработокъ, который онъ получалъ отъ извоза, не могъ удовлетворить его, и Антонъ началъ поворовывать. "баловать". На одной краже его проследили и представили въ волость; тамъ дали ему 20 розогъ. Но это его не остепенило: вскоре онъ былъ замеченъ въ дерзкой краже, и односельцы решили удалить его по приговору общества. Тогда Антошка вдругъ исчезъ.

Где онъ пропадалъ въ этотъ перiодъ жизни -- никто не зналъ, только спустя несколько летъ пришла въ волость бумага о томъ, нетъ ли препятствiй на увольненiе въ бiйскiе мещане кр. Антона Исаева Петрова. Односельцы охотно воспользовались случаемъ избавиться отъ "Антошки-вора" и выдали увольнительное свидетельство.

Прошло еще несколько летъ, и вдругъ разносится слухъ, что въ с. Колесниково едетъ Антошка. Но это былъ уже не прежнiй воришка и плутъ, а благообразный, степенный "странникъ Антонiй". До своего родного села онъ доехалъ въ отличномъ 200-рублевомъ тарантасе, на тройке собственныхъ лошадей. Съ нимъ сидела молодая красивая женщина "монахиня сестра Анна", какъ ее рекомендовалъ онъ, въ действительности же девица Пермской губ. Анна Ефимовна Кокшина. При въезде въ село Антонiй вышелъ изъ экипажа, поклонился въ землю, на все четыре стороны народу и направился на кладбище. Огромная толпа не верила, что передъ нею ихъ прежнiй Антошка, и съ любопытствомъ последовала за нимъ. На кладбище Антонiй нашелъ могилу своего отца, палъ на нее и часа полтора рыдалъ, не подымаясь съ земли.

"О ты, доброе сердце народное! -- восклицаетъ г-нъ Пятковскiй при описанiи этой сцены. -- Въ одно мгновенiе былъ забытъ порочный Антошка, и съ родительской могилы всталъ "святой человекъ", трудничекъ Божiй, странникъ Антонiй. Народъ плакалъ вместе съ лицемеромъ и не понималъ, какъ онъ зло смеется надъ его чувствомъ". Облегчивъ свое горе слезами, Антонiй объявилъ крестьянамъ, что теперь онъ, какъ некрасовскiй Власъ, посвятилъ свою жизнь для сбора пожертвованiй на постройку церквей. Распахнувъ шелковую рясу, онъ показалъ на свои вериги, которыя носитъ, и, узнавъ, что крестьяне озабочены постройкою новой церкви, тутъ же далъ имъ обещанiе выстроить въ с. Колесниковскомъ каменную церковь на свой счетъ. Онъ просилъ отъ прихожанъ лишь "небольшой помощи": доставить на место постройки безплатно по 10 возовъ леску съ каждаго члена прихода отъ 15-летняго волраста, по 5 тысячъ готоваго кирпича и по 3 воза дровъ для обжиганiя кирпича и кроме того еще проработать 3 дня на постройке. Все единогласно решили начать богоугодное дело, постановили приговоръ и вручили его Антонiю. Последнiй энергично принялся за дело, и въ самое горячее время -- августъ-октябрь -- крестьяне, бросивъ свою работу, возили матерiалъ на постройку. Никто не подозревалъ сначала, что Антонiй строилъ церковь на деньги, собранныя отъ жертвователей, и что каждый рабочiй день безплатно трудящагося для храма Божiя крестьянина онъ записывалъ и ставилъ въ счетъ жертвователямъ. Вместе съ темъ крестьяне почувствовали всю тяжесть принятаго на. себя обязательства. Несмотря на наступленiе зимняго времени, Антонiй продолжалъ дело и неумолимо гналъ крестьянъ на работу, угрожая въ противномъ случае приговоромъ. Только тогда, наконецъ, и вздохнули мужики, когда Антонiю, очевидно, надоело прикидываться святошею и онъ опять пустился во вся тяжкая. Начали замечать, что Антонiй, какъ будто, потягиваетъ водочку. Однажды услыхали въ его квартире шумъ, и сбежавшiйся народъ увиделъ, что тотъ бьетъ, "какъ скотину", "сестру Анну". Хотели заступиться, но Антонiй припугнулъ крепкимъ словомъ. Окровавленная и избитая Анна какъ-то вырвалась изъ рукъ своего сожителя и убежала. Однимъ словомъ передъ односельцами опять былъ тотъ же Антошка, сбросившiй личину, которой успелъ обмануть чуть не половину Россiи. Въ какую-нибудь неделю Антонiй въ безпробудномъ пьянстве наделалъ целую серiю дебошей: избилъ подрядчика, колотилъ рабочихъ, приставалъ съ разными мерзостями къ работавшимъ на постройке женщинамъ. Въ заключенiе епархiальный архитекторъ, осмотревъ зданiе, доведенное до сводовъ, нашелъ, что одна стена уже дала трещины и вообще зданiе угрожаетъ паденiемъ. Церковь осталась недостроенной.

Въ одну прескверную осеннюю ночь Антонiй скрылся, не заплативъ подрядчику Макарову и кирпичникамъ свыше 600 рублей. Однако, весною следующаго года Антонiй снова явился въ наши края (вероятно после какого-нибудь новаго похода). Денегъ онъ, какъ это было заметно, имелъ мало, но жизнь повелъ спова веселую. Начались опять кутежи съ коньякомъ и др. заморскими винами. колоколовъ, церковной утвари и строительнаго матерiала.

Сначала онъ пользовался все-таки престижемъ знаменитости и своихъ "кронштадтскихъ и петербургскихъ связей". Но вскоре и это было исчерпано. Даже его доносы потеряли силу. "Теперь,-- говоритъ въ заключенiе г. Пятковскiй,-- онъ уже не мистифицируетъ на счетъ "монахини сестры Анны", а, катаясь съ ней по селу въ обнимку, называетъ ее "своей Аннушкой", или "Анюткой", смотря по расположенiю. Набираетъ школьниковъ и, напоивъ ихъ до пьяна, заставляетъ петь: "радуйся, Антонiе", и вообще творитъ совершенно откровенныя безобразiя" {"Сибирь". Цит. изъ "Нижег. Листка", 13 яни. 1898 г., No 12.}...

Такимъ образомъ странникъ Антонiй сошелъ со всероссiйской сцены. Вершиной его славы следуетъ считать тотъ день, когда онъ босой, въ веригахъ, былъ главнымъ действующимъ лицомъ въ "поднятiи колокола" въ одномъ изъ флотскихъ экипажей. Духовенство въ торжественныхъ облаченiяхъ, моряки въ парадныхъ мундирахъ, строй матросовъ, хоругви, звонъ колоколовъ... И еще более громкiй звонъ газетъ, оповещавшiй на всю Россiю о торжестве юродствующаго шарлатана...

После этого имя странника Антонiя исчезаетъ съ газетныхъ столбцовъ, но еще долго въ Кронштадте не улеглось движенiе, поднятое "волшебной сказкой", темъ более, что и ранее этотъ городъ былъ центромъ, привлекавшимъ и простодушную доверчивость, и изуверское пустосвятство, и сознательный обманъ... Въ газете "Кронштадтскiй Вестникъ", офицiозномъ органе морского министерства, писали въ томъ же 1894 году:

"Вместо отсутствующаго странника Антонiя, у насъ появился какой-то новый, съ целымъ хвостомъ ханжествующихъ богомолокъ и богомольцевъ. Онъ ходитъ босикомъ, въ шелковомъ зеленомъ халате... Надо полагать,-- прибавляетъ газета,-- что если этотъ халатникъ пуститъ пыль въ глаза легковерному народу разсказами или баснями о какомъ-нибудь многотрудномъ путешествiи своемъ на карачкахъ отъ "чудова къ юдову", то онъ пойдетъ далеко" {Цит. изъ "Волгаря", 17 сент. 1894 г. Надо заметить, вообще, что "Крошат. Вестникъ" относился чрезвычайно сдержанно и отрицательно ко многому, что происходило въ Кронштадте въ связи съ ннздоровой обстановкой "богомольчества" и странничества. Но и этой газете пришлось печатать отчеты о торжестве странника Антонiя, водружавшаго колоколъ. Сопровождавшiй странника "мундирный старичокъ" имелъ возможность ссылаться на эту газету.}.

"Кронштадтъ кишитъ странниками,-- писали въ "Русской Жизни",-- наиболее известны изъ нихъ братья Иларiонъ, Іаковъ, Іоаннъ и Вася трясоголовый, а также сестры Ириша и Матреша... Братъ Іаковъ изгонялъ беса изъ больной такъ, что она впала въ безпамятство. За больную вступилась прислуга, но юродивый докончилъ свое дело и затемъ спокойно спросилъ: за мной еще не пришли? Прозорливецъ угадалъ: за нимъ какъ разъ пришли, чтобы взять его въ участокъ" (изъ "Волж. В-ка", 1894, No 133).

Вообще то, что творилось въ то время въ Кронштадте, а отчасти и въ Петербурге,-- напоминало какой-то кошмарно-фантастическiй бредъ... Между прочимъ по улицамъ Кронштадта ходили, среди белаго дня. на глазахъ у полицiи, самозванныя Богородицы, въ сопровожденiи отрядовъ "богомолокъ", со свечами въ рукахъ, съ пенiемъ кощунственныхъ гимновъ и т. д.

Затемъ, разумеется, Кронштадтъ, притянувшiй къ себе всiо эту рать, отдавалъ ее обратно провинцiи,-- и мы то и дело встречали въ газетахъ известiя о появленiи новоявленнихъ "святыхъ" и подражателей знаменитаго Антонiя, или мнимыхъ, а порой и действительныхъ посланцевъ о. Іоанна, эксплоатировавшихъ его популярность. Въ Ростове-на-Дону, крестьянинъ Андрей, торговавшiй въ разносъ ленточками и тесьмами, въ одно утро наделъ на себя вериги, железный колпакъ, взялъ въ руки тяжелый железный посохъ и началъ ходить по уезду, собирая приношенiя. Съ этихъ поръ онъ сталъ "Андрюша железный колпачекъ", "Божiй человекъ", и его портретъ въ странническихъ доспехахъ красуется на вывеске местной фотографiи на лучшей улице Ростова. Примеръ Андрея показался соблазнительнымъ портному Алексею Гладкову, который бросилъ иголку и объявилъ себя врачевателемъ ("Волжск. Вестн.", 1894 г., 12 мая).

Въ гор. Гжатскъ вернулся изъ Кронштадта местный крестьянинъ, Иванъ Васильевъ. Здесь онъ объявилъ, что "прiехалъ сюда по благословенiю о. Іоаина Кронштадтскаго". Впрочемъ, въ Гжатске "нашли его деятельность неуместной", и поэтому Васильевъ переселился въ село Рождество, въ 12 верстахъ отъ Гжатска, и здесь занялся "исцеленiями". Лечитъ онъ "осененiями". Слава его ростетъ, и въ лесочке, где онъ поселился, основалось даже нечто въ роде скита ("Смоленск. Вестникъ", 1895, No 159).

вековъ. Сознательный обманъ съ одной стороны, темная вера съ другой,-- таково основное содержанiе явленiя, которое прошло передъ читателемъ въ этомъ ряде характерныхъ фигуръ въ "потертыхъ подрясникахъ", босыхъ, съ веригами и железными цепями на теле, съ пудовыми клюками въ рукахъ.

И такъ странно смотреть на все это. Точно поднялись изъ могилъ старые юродивые, пошли опять по Руси пустосвяты, только еще на этотъ разъ прибегающiе къ газетной рекламе и фотографическимъ иллюстрацiямъ, усиливающимъ значенiе кладбищенскаго карканья и мрачныхъ предсказанiй. 

Я знаю, конечно, что пустосвятствомъ и грубымъ самозванствомъ не исчерпывается явленiе, которое я здесь пытаюсь изобразить далеко не полно и лишь беглыми чертами. Конечно порой въ этой темной оболочке можно встретить младенчески чистое сердце -- для этого стоитъ только вспомнить чудесный разсказъ Г. И. Успенскаго, въ которомъ онъ такъ живо изображаетъ юродиваго и те чувства, которыя онъ будилъ въ детскихъ душахъ. Все это не мешаетъ, однако, признавать явленiе въ общемъ -- глубоко отрицательнымъ и даже прямо опаснымъ. Чистое сердце,-- въ техъ случаяхъ, когда оно действительно чисто,-- не устраняетъ вреда отъ застоявшейся, темной мысли.

Есть, конечно, много указанiй этого рода въ томъ матерiале, которымъ я пользуюсъ для настоящаго моего очерка. Я возьму только одинъ примеръ. Это некто Петя, слепой начетчикъ и толкователь Священнаго писанiя въ селе Хрящевке, Ставропольскаго уезда. "Представьте себе,-- пишетъ о немъ корреспондентъ "Самарскаго Вестника",-- высокаго, тонкаго, какъ жердь, беловолосаго парня, одетаго во все белое. Ирибавьте къ этому грубый голосъ, резкiе и нервные жесты слепца -- и передъ вами портретъ Пети, современнаго мужицкаго подвижника и учителя"...

за свои странности и неопределенныя порыванiя къ чему-то высшему и неведомому окружающимъ -- его били и вероятно забивали. Затемъ два раза его кусали бешеныя собаки, разъ укусила змея, разъ свиньи прокусили животъ, "такъ что кишки были наружу",-- наконецъ онъ ослепъ. И однако, несмотря на все это, онъ вышелъ живъ изъ этого убiйственнаго детства и вынесъ изъ него свою собственную, безсмысленными горестями вскормленную философiю!

Петя начитанъ или вернее "наслышанъ" и съ большой охотой и еще большей смелостью берется объяснить хрящевцамъ Священное писанiе. Хрящевцы, надо заметить, известны своей любовью къ чтенiю и толкованiю божественнаго и готозы слушать Петю все вечера напролетъ. Но Боже мой,-- восклицаетъ корреспондентъ,-- что это за толкованiя! Слышалъ напримеръ Петя, что въ писанiи сказано о Христе: "пришелъ въ униженiи" -- и вотъ онъ выводитъ, что Христосъ былъ маленькаго роста: "меньше всехъ апостоловъ".

Въ этомъ роде и другiя его объясненiя. Съ особенной любовью останавливается онъ на мрачныхъ и темныхъ комментарiяхъ, относящихся къ грозному пришествiю антихриста. Петя почти всегда говоритъ притчами. Мысли въ образахъ, высказанныя аллегорически, сначала поражаютъ воображенiе слушателя, а затемъ уже Петя пытается овладеть и его умомъ. Оказывается изъ Петиныхъ толкованiй, что все мы беззаботно ходимъ среди опасностей, что каждый нашъ шагъ, неведомо для насъ, ведетъ къ гибели, что каждое наше самое повидимому невинное движенiе обставлено антихристовыми "прелестными" сетями и злобными хитростями. Жестокая и темная Петина философiя казнитъ васъ не въ меру заведомой и сознанной вами вины,-- а на основанiяхъ чисто формальныхъ... Тайными стопами ходитъ антихристъ по свету и налагаетъ свои печати. Вотъ, вы коснулись предмета съ такой печатью, даже не зная о ея присутствiи, и дело ваше уже проиграно, и вамъ уготована уже геевна огненная на вечныя времена! Петинъ Богъ не хочетъ слушать вашихъ оправданiй. Въ его глазахъ для наличности греха нетъ нужды въ злой воле.

Съ этой точки зренiя весь мiръ полонъ ловушекъ, и всюду васъ сторожитъ погибель. "Слышалъ я,-- говоритъ, напримеръ, слепой толкователь,-- слышалъ я отъ старыхъ людей, которые читали въ старинныхъ книгахъ: будетъ такое время,-- втащутъ въ домъ красную собаку, станетъ она реветь. Вокругъ собаки -- белые кутята, хвостъ крючкомъ. Хозяева погладятъ, погладятъ ихъ, а они разозлятся, разорвутся, ихъ и выкинутъ въ окошко". Это аллегорiя. А вотъ ея истолкованiе. Красная собака -- самоваръ; кутята -- чайныя чашки, которыя хозяева могутъ, перетирая, разбить, а потомъ выкинуть. Какъ детская загадка для упражненiя ума, это, конечно, очень наивно. Но Петя прибавляетъ къ этому жестокiя толкованiя, делающiя изъ "красной собаки" знаменiе антихристова пришествiя; оно и видно: "самоваръ каждую неделю чистите, а иконъ и двухъ разъ въ годъ не хотите облагообразитъ"; Антихристъ самоваромъ отвлекъ отъ Бога ("Самарскiй Вестникъ", 1895 г., No 126).

Разумеется, это только очень беглый и неполный портретъ, но по этимъ чертамъ, мне кажется, нетрудно дорисовать себе остальное. Этотъ деревенскiй страдалецъ, чистый сердцемъ и темный головою -- истинный представитель застоявшейся мудрости прошлыхъ вековъ, мудрости, отрицающей всю нашу съ вами жизнь, отъ самыхъ основъ ея и до последнихъ потребностей. "А ситцы те французскiе собачьей кровью крашены" -- говоритъ некрасовская старушка, ставя въ связь исчезновенiе домотканки и появленiе французскихъ ситцевъ -- съ стихiйными невзгодами. Это смешно, но не въ такой степени, какъ кажется сначала.

"народная мудрость"? Народъ не есть что-либо единое, и его "мудрость" есть комплексъ идей необыкновенно сложный, однимъ концомъ примыкающiй къ нашему мiровоззренiю и нашимъ умственнымъ запросамъ, другимъ -- теряющiйся въ темномъ сумраке древнейшихъ вековъ. Сотни ежедневно оглашаемыхъ фактовъ свидетельствуютъ о стремленiи народа къ книге, къ образованiю, къ рацiональной школе, это съ одной стороны. Съ другой -- разве мы, культурные, читающiе и даже пишущiе классы не выделили изъ своей среды целой группы, почти целаго общественнаго теченiя, которое проповедуетъ прелесть невежества.

въ каждую человеческую душу, составляющему несомненно ея высшую "божественную" долю, освобождающему ее постепенно отъ страха передъ безсмысленными силами природы, очищающему самыя религiозныя верованiя народа. Съ этой точки зренiя представляется чистейшимъ недоразуменiемъ идеализацiя мистической Петиной и всякой иной -- "страннической", отшельнической, скитнической философiи,-- отъ которой были не вполне свободны даже прогрессивныя теченiя нашей литературы. Я думаю, что это -- недоразуменiе даже и для теченiй консервативныхъ.

Не надо забывать, что въ сущности между самымъ ярымъ "рацiоналистомъ" и самымъ ярымъ ретроградомъ во вкусе "Московскихъ Ведомостей" разстоянiе гораздо меньше, чемъ между обоими и Петей! Я уверенъ, что еслибы была какая-нибудь возможность свести когда-нибудь Петю и кн. Мещерскаго, такъ чтобы последнiй хоть на минуту призналъ въ Пете не только "лениваго субъекта", имеющаго неодолимую потребность въ порке, а человека, у котораго есть и другiе запросы и свои собственныя мысли,-- то оба все-таки вскоре отступили бы другъ отъ друга съ некоторымъ ужасомъ, до такой степени князь, не смотря на проповедь невежества, показался бы Пете свободомыслящимъ, до такой степепи Петя показался бы князю "отсталымъ"... И действительно, въ лице этихъ Петей и Микитушекъ, въ лице странниковъ Антонiевъ и ихъ даже чистыхъ сердцемъ последователей,-- передъ нами выворачивается такая "глубина" невежества и темнаго изуверства, въ которой залежались тина и отстой временъ, почти до-историческихъ. Нетъ такого, самаго "консервативнаго", но все-таки ,,современнаго" государственнаго и общественнаго уклада, который бы Петя сознательно могъ признать соответствующимъ своимъ идеаламъ. И нетъ такого государственнаго порядка, который бы могъ безопасно довериться космогоническимъ и соцiологическимъ представленiямъ Пети, если бы они стали действительной фактически "народной мудростью"...

Мы переживаемъ теперь знаменательную, переходную эпоху нашей народно-общественной жизни. Отъ многовековой опеки народъ призывается все настойчивее къ самостоятельной деятельности, требующей сознательнаго примененiя къ новымъ правовымъ, экономическимъ и культурнымъ условiямъ жизни. А всякая переходная эпоха отмечается всегда глубокими, часто незаметными на первый взглядъ, колебанiями и противуречiями. Вотъ чемъ объяснястся это совершенно неожиданное на рубеже двухъ столетiй обостренiе вопросовъ о пользе или вреде просвещенiя, о полезности или безнравственности порки, которые такъ занимаютъ печать въ девяностыхъ годахъ. Въ литературе аксiомы вновь становятся вопросами, а параллельно въ народной массе тревожно встаютъ и заявляютъ о себе пережитки старыхъ временъ, до техъ поръ покоившiеся спокойно въ нетронутой глубине. Мне кажется, что это совпаденiе не случайно, какъ не случайно быстрое движенiе облаковъ и одновременная зыбь на океане. Совокупность жизненныхъ условiй данной минуты, скорее улавливаемая настроенiемъ, чемъ сознаваемая мыслью. -- заставляла столичныхъ публицистовъ, "волнуясь и спеша", нападать на земную школу, эту скромную представительницу светскаго образованiя,-- и она же вызвала странника Антонiя изъ далекихъ тобольскихъ дебрей, вынесла его на самую вершину всероссiйской известности и породила тьму его последователей въ разныхъ углахъ нашего обширнаго отечества. Въ деревенской глуши наивный философъ "Петя-болящiй" разсуждаетъ объ орудiи антихриста самоваре, а въ то же время философъ "Московскихъ Ведомостей" К. Н. Леонтьевъ писалъ о вреде грамотности и зловредности железныхъ дорогъ. Разница лишь въ томъ, что господа Леонтьевы продолжали путешествовать со всеми удобствами, предоставляемыми вагономъ перваго класса, въ то самое время, когда множество простодушныхъ "болящихъ" плелись пешкомъ, отлеживаясь на камняхъ, когда ихъ "схватывало"... И на ихъ упованiя, на ихъ "исканiя чуда", на ихъ разочарованiя глядели равнодушно поощрительные глаза идеализаторовъ ихъ "святого", но жалкаго и темнаго невежества...

Мы глубоко веримъ, конечно, въ здравый смыслъ и проспувшiяся трезвыя стремленiя народа къ образованiю и свету. Но... съ этимъ нельзя торопиться достаточно. Всюду, где общественный барометръ падаетъ почему-либо слишкомъ быстро и горизонтъ заволакивается тучами,-- мы видимъ, какъ изъ взволнованнаго народнаго моря проглядываетъ внезапно все еще слишкомъ сильная кошмарная "мудрость" доисторическихъ временъ. Те самые люди, въ которыхъ обыкновенно мы видели трезвую терпимость и даже порыванiя впередъ -- внезапно становятся доступны темнымъ голосамъ старины и изуверства. Выходитъ такъ, что въ спокойное время народъ склоненъ учиться и думать вместе съ нами; но въ тревожныя мгновенiя своей жизни онъ чувствуетъ вместе съ Петей и склоняетъ встревоженный слухъ къ шипенiю старицъ и мнимыхъ странниковъ, нашептывающихъ ему о зловредности "ученыхъ докторовъ" и о заразе, пускаемой по ветру изъ культурной среды въ среду народную.

"Гражданина" раздавались нервно-торопливые призывы къ "просвещенiю массы", а на страницахъ "Московскихъ Ведомостей" можно было встретить пожеланiя, чтобы народъ съ его "чистой верой" хоть немного "поверилъ и въ микробу"... Но уроки помнятся недолго: пока не видно зарево пожара,-- люди склонны забывать пользу страховой премiи; и мы вновь безпечно ожидаемъ минуты, когда горизонтъ покроется тучами, и тревога всколеблетъ опять глубокiе слои темной народной массы. Тогда опять мы увидимъ, какiе еще уродливые кошмары живутъ въ этой глубине, а въ лице чистыхъ сердцемъ Петей и Микитушекъ встаетъ передъ нами полное отрицанiе самыхъ основъ современной общественности...

А тамъ, за "чистыми сердцемъ" тянутся вереницы совсемъ не чистыхъ Михеичевыхъ и Инчиныхъ, старцевъ въ калошахъ по 1 ¹/₂ пуда, старцевъ съ клюками и веригами, всехъ этихъ самозванцевъ духовнаго прозванiя, жадно высматривающихъ, где вода помутнее, а невежество глубже.