Русскiй взглядъ на дуэли и польское "коло"
I.
Не знаю, можно ли считатъ законченнымъ инцидентъ деп. Керенскаго съ польскимъ коломъ. Во всякомъ случае онъ еще у всехъ свежъ въ памяти, и мне нетъ надобности возстановлять его въ подробностяхъ. Г. Керенскiй въ одномъ случае назвалъ образъ действiй думской польской фракцiи "изменой своему народу". Группа коллективно обиделась и возложила на одного изъ своихъ членовъ, г. Рачковскаго, порученiе вызвать г. Керенскаго къ барьеру. Г. Керенскiй вызовъ отклонилъ. Тогда польская группа торжественно объявила, что Керенскiй, "видимо, предпочитаетъ не нести никакой (?) ответственности за свои слова и поступки, исключая себя темъ самымъ изъ категорiи людей, признающихъ такую ответственность необходимымъ условiемъ уваженiя къ своему достоинству". Иначе сказать польское "коло" отказывало своему противнику въ званiи "порядочнаго человека"...
На это, однако, нужно было бы обладать несколько большимъ нравственнымъ авторитетомъ. Г-ну Керенскому выразили полное сочувствiе не только члены его фракцiи, но и вся думская оппозицiя и, кажется, можно сказать, все передовое русское общество. Польское коло удостоилось выраженiя симпатiи и рукоплесканiй со стороны крайнихъ правыхъ и примыкаюищхъ къ нимъ элементовъ. Такимъ образомъ, у кола произошелъ явный и шумный разрывъ съ русской оппозицiей во всемъ ея составе. "Была безъ радости любовь, разлука будетъ безъ печали",-- съ тонкой иронiей формулировалъ положенiе одинъ изъ членовъ кола. Я здесь не имею въ виду ни обсуждать политическiя последствiя инцидента, ни гадать о томъ, какiя радости сулятъ "колу" его новыя "симпатiи". Но мне хочется высказать несколько мыслей о той глубокой разнице во взглядахъ на достоинство общественнаго поведенiя, которая такъ резко обозначилась въ данномъ эпизоде между большинствомъ польскихъ депутатовъ и представителями демократической Россiи.
Формула "кола" явно неточна: г. Керенскiй если и "отказался отъ ответственности", то только въ той дуэльной форме, которую сочло для себя удобной коло. Но онъ въ свою очередь предлагалъ судъ чести, считая, что при отой форме состязанiя моральная ответственность обеихъ сторонъ могла бы выясниться лучше и осуществиться полнее. Коло отклонило эту форму. Такимъ образомъ, г. Керенскiй и его группа могли бы тоже объявить своихъ противниковъ уклоняющимися отъ ответственности за свои слова и действiя...
Что собственно коло стремилось доказать посредствомъ своего рыцарскаго жеста?
Надо думать, что, уполномочивая г. Рачковскаго кинуть г. Керенскому вызовъ,-- оно принимало въ соображенiе его "дуэлеспособность", въ томъ числе и физическую. Мы охотно допускаемъ, что паладинъ "кола" отлично владеетъ всякаго рода оружiемъ -- шпагой, рапирой, пистолетомъ. Готовы допустить далее, что членъ трудовой фракцiи гораздо менее способенъ къ такого рода ответственности arraata manu. Если я ошибаюсь,-- прошу у г. Керенскаго прощенiя. Но, вероятно, я не ошибаюсь. Въ среде русской интеллигенцiи изъ всехъ видовъ спорта наименее въ ходу тотъ, который развиваетъ режущiя и колющiя движенiя. И въ этомъ мы, представители русской интеллигенцiи (не военной, разумеется), не видимъ никакого умаленiя своего достоинства. Мы готовы впередъ признать, что члены польскаго кола вообще, а г. Рачковскiй въ особенности гораздо отчетливее и съ большимъ блескомъ проделываютъ и moulinés, и выпады, и терцiи, чемъ скромный представитель трудовой группы. И если бы этимъ способомъ можно было доказать, что тотъ или другой образъ действiй въ Думе согласенъ съ интересами народа, то дело не одной трудовой фракцiи и не въ одномъ этомъ случае можно бы считать впередъ проиграннымъ... По крайней мере впредь до успешнаго обученiя русскихъ депутатовъ фехтованiю.
Дело только въ томъ, что полемическая непригодность этой аргументацiи ясна до такой степени, что ее стыдно доказывать. Наверное, даже и члены кола не станутъ спорить, что въ этомъ случае аргументы лежатъ въ одной плоскости, а искомый выводъ въ другой. Польское коло могло бы самымъ очевиднымъ образомъ изменить своему народу,-- чего я въ данномъ случае отнюдь, конечно, не предрешаю,-- и все же г. Рачковскiй могъ бы проткнуть г. Керенскаго рапирой такъ же мастерски, какъ будто его группа никогда родине не изменяла...
Что же доказала бы фехтовальная ловкость г. Рачковскаго?
Вообще въ наше время и въ нашемъ отечестве,-- за исключенiемъ очень ограниченныхъ круговъ,-- аргументацiя жестами не пользуется никакимъ почетомъ. Мы, простые штатскiе русскiе люди, въ последнiе годы слишкомъ часто видимъ иллюстрацiи "хорошаго владенiя оружiемъ" со стороны некоторыхъ своихъ вооруженныхъ соотечественниковъ, чтобы собственно въ этомъ уменiи видеть признаки достоинства или правильныя понятiя о чести. У насъ нетъ поэтому причинъ переоценивать моральное значенiе этого искусства и въ томъ случае, когда намъ хотятъ его иллюстрировать гг. члены "кола"...
II.
Можетъ-быть, намъ скажутъ, что есть въ этомъ деле своего рода моральная сторона. Конечно, шпагой я не докажу прямо, что я не изменялъ родине. Но я могу доказать, что я -- человекъ мужественный, а мой противникъ -- трусъ. Мужественный человекъ едва ли способенъ изменить отечеству. Трусъ, вероятно, способенъ на клевету.
Но и эта аргументацiя чрезвычайно убогая. Во-первыхъ,-- всегда ли мужество въ вызове и трусость въ отказе отъ дуэли? Въ старыя времена рыцари кидали другъ другу железныя перчатки. И когда такая внушительная рукавица со звономъ и грохотомъ падала на полъ,-- это производило внушительное впечатленiе. Въ этомъ уже слышался топотъ боевыхъ коней, тяжелый лязгъ оружiя и чья-нибудь верная смерть. Теперь дуэли такiя же лайковыя, какъ и перчатки. Красивыя описанiя единоборства à outrance у Вальтеръ-Скотта или Сенкевича -- только археологiя. Шаржъ Марка Твэна, описывавшаго уморительными чертами французскiя парламентскiя дуэли, гораздо правдивее рисуетъ современное положенiе этого дела. Мы, русскiе, вообще мало чувствуемъ эту бутафорскую "красоту". Въ лучшихъ описанiяхъ нашихъ турнирныхъ единоборствъ пускаются въ ходъ кулаки ("Купецъ Калашниковъ" Лермонтова) или оглобля ("Князь Серебряный" А. К. Толстого). Но особенно ярко нашъ нацiональный взглядъ на дуэли выраженъ въ словахъ. пушкинской капитанши Василисы Егоровны, которой дуэлянты представляются просто греховодниками: "Поехали, изволишь видеть, за городъ съ однимъ поручикомъ, да взяли съ собой шпаги, да и ну другъ друга пырять"... На ея взглядъ за это нужно просто сажать подъ замокъ, какъ провинившихся школьниковъ.
Такова ужъ наша нацiональная черта. У насъ не было "рыцарства" въ феодальномъ смысле этого слова. У поляковъ оно было. Можетъ быть, это хорошо, можетъ быть, плохо. А можетъ есть въ этомъ и хорошее, и плохое. И если историческое отсутствiе рыцарства сказалось какими-нибудь минусами на нашемъ нацiональномъ характере, то есть и плюсы. Мы не любимъ въ серьезныхъ вопросахъ бутафорiи и эффектовъ. Наше отношенiе къ вопросамъ совести и чести проще, прямее и демократичнее.
Былъ въ исторiи нашей журналистики такой случай. Г-нъ Жеденевъ, дворянинъ и чиновникъ, котораго печать обвиняла въ злоупотребленiяхъ властью, стоялъ въ грозной позе противъ редактора, требуя отказа отъ обвиненiй или же дуэли. Въ качестве аргумента онъ навелъ на журналиста заряженный револьверъ. Журналистъ ответилъ, что опровергать обвиненiя нужно фактами и логическими доказательствами, а не стрельбой, и даже не изменилъ подъ дуломъ револьвера своей простой и совсемъ не эффектной позы за редакцiоннымъ столомъ... "Рыцарь" выстрелилъ и ранилъ журналиста. Могъ бы убить, но, конечно, этимъ не доказалъ бы своей правоты. А впоследствiи прозаическое разследованiе доказало, . что злоупотребленiя властью несомненно были... И хотя этотъ журналистъ былъ г. Меньшиковъ, и хотя между этимъ эпизодомъ въ редакцiи "Недели" и настоящей деятельностью г-на Меньшикова легла целая пропасть, но все же это не мешаетъ намъ признать въ его отказе отъ дуэли больше достоинства и даже просто физическаго мужества, чемъ въ запальчивомъ "рыцарстве" его противника.
Я не сомневаюсь, что такого мужества и теперь найдется достаточно въ среде русскихъ журналистовъ. И если мы действительно боимся чего-нибудь въ этихъ дуэльныхъ случаяхъ, то это боязнь совсемъ не физическая. Сказать правду, мы опасаемся только стать смешными въ глазахъ просвещенмой, части русскаго общества, мненiемъ которой привыкли дорожить. Мы просто боимся участвовать въ фарсе. Ведь въ самомъ деле трудно представить себе что-нибудь комичнее этихъ современныхъ дуэлей, какъ оне происходятъ въ огромномъ большинстве случаевъ. Узнаютъ репортеры. Потомъ полицiя. Нанимаются автомобили и происходитъ довольно занимательная игра въ прятки. Дуэлянты прiезжаютъ на место, а тамъ ихъ ждутъ репортеры съ аппаратами и полицейскiе съ протоколами. Представленiе отсрочивается, гонка продолжается. Газеты сообщаютъ ея подробности почти такъ, какъ лишутся отчеты о бегахъ. И, наконецъ, при некоторой ловкости шофферовъ и изобретательности распорядителей находится укромное местечко, где можно безъ помехи выпалить въ воздухъ или промахнуться. После чего "смертельные враги" эффектно протягиваютъ другъ другу руки, а секунданты радостно констатируютъ, что оба противника вели себя истинными рыцарями и теперь достоинство возстановлено. Какъ будто эта жалкая буффонада способна разрешить существо спора или внушить участникамъ взаимное уваженiе, котораго до нея не было!.. А если при этомъ изредка прольется кровь, угаснетъ та или другая жизнь, то и это въ нашихъ глазахъ не меняетъ дела. Кровь двухъ нашихъ величайшихъ поэтовъ, пролитая на дуэльной арене, еще более укрепляетъ отвращенiе къ жалкому пережитку чуждыхъ намъ нравовъ.
ІІІ.
народнаго представителя въ ясности взгляда, определяющаго не прицелъ пистолета, а интересы народа -- въ смелости мненiя, въ прямоте речи и поступковъ; противнику должно быть страшно его идейное оружiе; союзникъ можетъ положиться на его слово какъ на каменную гору. Наконецъ, каждый шагъ онъ долженъ делать открыто, готовый дать отчетъ передъ избравшимъ его обществомъ и народомъ. Думаю, что по-польски слова "достоинство народнаго представителя" имеютъ совершенно то же значенiе, какъ и по-русски. Какой же видъ принимаетъ дуэльный инцидентъ "Керенскiй -- коло" съ этой простой и ясной точки зренiя?
Вотъ факты.
На очереди вопросъ о городскомъ самоуправленiи въ Царстве Польскомъ. Разсматривается весь пропитанный оффицiальнымъ нацiонализмомъ проектъ, противъ котораго солидарно высказались ранее и польское коло, и русская оппозицiя. Президiумъ назначаетъ къ концу сессiи два заседанiя для общихъ пренiй о проекте, и оппозицiя готовится къ нападенiю на основы проекта.
Я очень радъ, что характерное письмо виднаго члена кола г-на Дымши, напечатанное въ "Газете Варшавской", даетъ мне возможность изложить ходъ событiй въ этомъ заседанiи его собственными словами {Письмо напечатано въ переводе въ "Кiевской Мысли" отъ 24 iюня.}.
"Когда,-- говоритъ этотъ депутатъ,-- въ конце перваго заседанiя выяснилось, что левыя партiи, потерпевъ неудачу въ вопросахъ о докладчике и спешности, приступили къ обструкцiи, я нашелъ необходимымъ прибегнуть къ средству, допустимому въ парламентской борьбе,-- къ прекращенiю пренiй". Для осуществленiя этого допустимаго прiема г. Дымша, "сделавъ соответствующее предложенiе парламентской комиссiи своей фракцiи и получивъ ея одобренiе", обратился къ руководителямъ октябристовъ (т. е. принципiальныхъ противниковъ кола и оппозицiи) съ предложенiемъ о прекращенiи пренiй.
сохраняетъ видъ союзниковъ русской оппозицiи. Оно вместе съ нею отражаетъ атаку на свободу парламентскаго слова и голосуетъ явно противъ тайнаго "запутаннаго" поведенiя. Онъ говоритъ: "Видя, что и безъ его голосовъ предложенiе будетъ принято, и не желая раздражать оппозицiю, все польское коло голосовало противъ моего предложенiя"... Иначе сказать, польское коло, спровоцировавъ тайными ходами атаку противниковъ, продолжаетъ занимать положенiе союзниковъ оппозицiи...
Ну, а если бы победа нацiоналистовъ заколебалась и стала сомнительной? Выводъ ясенъ: коло сбросило бы маску и ударило бы своимъ союзникамъ въ тылъ.
ІV.
Этотъ образъ действiй коло считаетъ согласнымъ съ достоинствомъ народныхъ представителей и даже съ достоинствомъ целой парламентской фракцiи...
Прошу прощенiя за маленькую экскурсiю въ область исторiи, но мне невольно вспоминаются при этомъ некоторые эпизоды изъ временъ рыцарской Польши, много разъ описанные и польскими, и русскими историками, и порой романистами. Были въ XVІІ столетiи две воюющiя стороны -- поляки и украинцы. Не разъ они стояли другъ противъ друга враждебными лагерями, и счастье склонялосъ то къ темъ, то къ другимъ. И была третья сторона: известный татарскiй политикъ Туганъ-мирза Барановскiй. Любимый тактическiй прiемъ этого крымскаго рыцаря состоялъ въ томъ, чтобы, явно дружа съ одними, при случае тайно пересылаться съ противниками. И случалось не разъ, что въ разгаре битвы его таборы неожиданно кидались на техъ, чьи палатки доверчиво стояли рядомъ съ его шатрами.
И поляки, и украинцы испытывали почередно неудобства такого союза. Очень можетъ быть, что эта тактика была выгодна для татарскихъ улусовъ, которымъ доставляла значительный "ясырь". Едва ли, однако, хоть одинъ польскiй воинъ того временя призналъ бы лукаваго мирзу истиннымъ рыцаремъ, "соблюдающимъ уваженiе къ своему достойнству" и способнымъ къ роли арбитра въ вопросахъ о достоинстве другихъ.
сумелъ бы "опровергнуть его аргументацiю", доказавъ свое искусство стрелять изъ лука или рубить саблей.
Въ те времена эта аргумептацiя могла бы, вероятно, произвести значительное впечатленiе. Она сохраняетъ, очевидно (по закону соцiальнаго атавизма), свою силу надъ умами некоторыхъ нашихъ современниковъ, въ томъ числе депутатовъ кола. Мы позволяемъ себе, однако, думать, что на польскомъ языке логическая и даже нравственная несостоятельность такого арбитража въ вопросахъ общественнаго поведенiя доказывается такъ же легко и убедительно, какъ и на русскомъ.
поведенiя -- бутафорiей отжившаго обычая, потерявшаго всякое значенiе и всякую живую силу...
1913 г.