Речь на митинге в Полтаве11
Граждане!
В России совершилось великое событие и совершилось так, как редко совершались в истории такие события. Царь отрекся от престола и передал всю полноту власти брату, Михаилу Александровичу.
Тот тоже отказался от тяжкого бремени и полноту власти передал временному правительству из народных избранников. И вот теперь Россия сама владеет своей судьбой, сама за нее несет ответственность.
Что теперь происходит у нас в Полтаве?12
Полтава одновременно с другими городами радостно и спокойно присоединяется к новому, правда временному правительству. Вы видите: здесь все слои общества, все элементы государственности: народ, администрация, армия. Все объединены сознанием важности этой минуты и желанием служить родине, спасти ее от неприятеля, создать ее великое мирное будущее. Старая власть отступила перед этой задачей. Новая стремится всецело к ее осуществлению.
Как же это произошло и почему случилось?
Двести лет назад под нашим городом произошла, как известно, великая битва, в которой решилась судьба России: молодая русская армия защищала родину от старой и опытной шведской армии под предводительством величайшего полководца Карла XII. Перед этой битвой Петр Великий писал в приказе по войскам: "А о Петре ведайте, что ему жизнь не дорога. Была бы жива Россия".
Это говорил величайший и гениальнейший из русских царей. И он доказал это делом: царь дрался в рядах своих войск, подчиняясь команде своих генералов, которым он и войско верило.
Так рассуждал самодержец России во время величайшего расцвета самодержавия.
В его лице самодержавие признавало, что отечество должно стоять впереди царя. Царь -- слуга. Была бы жива Россия!
Но не всегда так рассуждали и цари и подданные. Всем известна наша присяга: "За царя и отечество", а не "за отечество и царя". Это указывало как будто, что не царь для России, а Россия для царя.
Это гибельное недоразумение, и в нем узел того, что теперь произошло на наших глазах.
После ненужной японской войны, начатой без воли и без ведома народа, -- Россия подняла свой голос и пожелала через своих выборных сама решать свою судьбу. Царь как будто признал этот порядок. Но у него всегда были дурные советники, которые поддерживали в нем прежнюю уверенность. Россия и при новом строе присягнула царю. Царь не присягнул обновленной России.
Царь по-прежнему стоял впереди, Россия за ним.
Кто читал отчеты Государственной Думы, тот знает, что из-за этого шел великий спор между представителями народа и властью. Удалите дурных советников. Около Вашего трона стоят Сухомлинов13 и Штюрмер14. Народ им не верит. Народ требует других правителей.
Но дурные советники тесно сомкнулись у престола, и Царь продолжал слушать только их, а не голос народа. Шла великая война. Неприятель могущественный, хорошо организованный, объединенный, стучал в двери нашего русского дома. Русские войска, отбор и цвет русского народа, лили кровь на защиту родины, а страна не могла быть уверена в верности и умелости управляющих этим домом.
Петра Великого не было. Великих людей судьба посылает столетиями. А народ с тех пор вырос, и он требовал, чтобы его выслушали в трудную минуту. Мы хотим оберегать отечество прежде всего, и уже только после этого, и на этом условии готовы поддерживать Царя, по словам Петра Великого: была бы жива Россия!
И Царю говорили это все: представители народа в Государственной Думе, земства, города... Этот голос страны рос, ширился, становился громче. Нам нужно правительство, которому мы все -- и народ, и войско могли бы верить, что оно захочет и сумеет защитить наш русский дом от чужого нашествия.
Первая заговорила Государственная Дума. В ней стихали все другие споры: она объединялась на одной мысли. К Думе в этом примкнула большая часть Государственного Совета, до тех пор противившегося всем ее начинаниям. Заговорили громко земства, города, рабочие и другие организации и сословия вплоть до объединенного дворянства. Голос всей страны был так громок, что его услышали некоторые министры: они сказали об этом Царю и ушли добровольно в отставку. Услышали наконец во дворцах: грозную правду говорили Царю некоторые придворные и даже члены императорской семьи...
Но тесная клика льстецов и холопов сумела преградить доступ предостерегающей правды, сумела подменить голос истины хором грубой лести и обольщения. Все правдивое уходило или изгонялось, вокруг трона оставалась бессильная кучка, доказывая, что самодержавный строй мертв и не может вести новую страну.
Армия долго была опорой царской власти. Но и она теперь увидела, что ей приходится выбирать: или престол, или отечество. Что же ей выбрать!
И перед ней встал завет величайшего из Царей:
Была бы жива Россия!
А Россия голодает, Россия гибнет. Народ волнуется и ищет спасения в Думе...
Она не расходится. Что сделает армия, когда ей прикажут стрелять в народ и его избранников?
Ответ не заставил себя ждать.
Армия пришла к стенам Думы. Генералы, офицеры, солдаты сделали свой выбор. Они сказали: мы с Думой. Долой дурных советников, чего бы это ни стоило.
Вот как случилось то, что случилось. Самодержавие прогнало всех честных своих защитников, и старый строй рухнул, как карточный домик.
Теперь -- слишком поздно -- это сознание правды звучит уже и в словах царского манифеста. Вот эти слова:
"В эти решительные дни в жизни России почли мы долгом совести облегчить народу нашему тесное единение и сплочение всех сил народных для скорейшего достижения победы. И, в согласии с Государственной Думой, признали мы за благо отречься от престола Государства Российского".
Монарх уходит. Россия остается.
Остается при тяжких обстоятельствах, до которых довели ее ошибки прежнего строя, но объединенная и цельная.
Что будет впереди?
Над отечеством мрачные тучи. Предстоит много трудностей. Но родина теперь едина и сильна, и потому она справится со своими трудностями. Надо помнить одно: была бы жива Россия!
Была бы жива Россия!
Мы все переживаем теперь драгоценные и сладкие минуты объединения в одном чувстве. Пусть же эти минуты станут днями, неделями, месяцами, годами! Конечно, неизбежно должно наступить время разногласий и споров, когда придется решать вопрос, какое же лучше правительство поставить на место старого.
Об этом придется спорить. Но пусть эти споры будут споры друзей и братьев, а не врагов, пусть дело решается по согласию. И пусть воля большинства народа станет законом для всех.
Что даст нам будущее -- посмотрим. Но и теперь можно сказать, что лучшее правительство будет то, которое вольными голосами установит свободный народ. Потому уже, что только такому правительству будут верить.
отдать власть, полученную от народа, обратно тому же народу.
Решим же великий вопрос об этой власти с полным разумением и как братья, помня, что весь русский народ без различия народностей и племен грудью на фронте или трудом в тылу защищал общую родину, и что родная земля, на защиту которой лилась лучшая молодая кровь, впитала в себя наряду с кровью великороссов также и кровь поляков, украинцев, евреев.
На чем народ поставит, тому Россия подчинится. А для нас всех теперь наступают дни трудной работы. Надо отразить неприятеля, и надо, чтобы выборы в учредительное собрание были действительно свободным голосом всего русского народа.
Старое отошло! Да здравствует новая Россия!15
КОММЕНТАРИИ
"Полтавский день" (1917, No 55, 7 марта), экземпляр которой хранится в архиве писателя: ОР РГБ, ф. 135/II, к. 43, д. 27. Манифестация в честь победы Февральской революции была проведена в Полтаве 6 марта по постановлению соединенных губернского и городского общественных комитетов и Совета рабочих депутатов. Митинг у городского театра и открыл своей речью Короленко.
12. Первые известия о революции дошли до Полтавы лишь 3 марта 1917 г. На следующий день Короленко писал П. С. Ивановской: "Пока в городе все спокойно. На первый взгляд даже как будто все довольны... Как бы то ни было, огромный факт совершился, и совершился на фоне войны. Войска, без сомнения, двинуты этими мотивами, петербургский народ -- явной экономической разрухой и голодом. Общество -- скандальным характером правления". (Короленко В. Г. Письма к П. С. Ивановской. М., 1930, с 250--251.) В эти дни Короленко участвует почти во всех мероприятиях общественной жизни Полтавы, в частности в заседаниях губернского земства и комитета общественных деятелей. В архиве писателя сохранилась вырезка заметки "В провинции" из эсеровской газеты "Земля и воля" (1917, No 5, 14 марта), в которой говорилось о ситуации, сложившейся в первые послереволюционные дни в Полтаве: "В общем настроение спокойное, слишком даже спокойное для переживаемого момента. В этом многие винят местных либералов, в том числе и, не без основания, В. Г. Короленко, которые, пользуясь упроченным среди полтавцев авторитетом, заставляют Полтаву пассивно идти в хвосте переживаемых событий". По поводу этой заметки Короленко оставил весьма примечательное замечание: "Если бы это была правда, т. е. если бы действительно мне Полтава была обязана тем, что у нас первые дни после революции проходили более спокойно, чем в других местах, без буйства и эксцессов, хотя и с полным признанием совершившегося переворота, то этим я мог бы только гордиться. К сожалению, эсеровская газета преувеличила мое влияние. Я только оборвал каких-то двух юношей, по-видимому Хлестаковых, которые явились с самозванными полномочиями и вели себя как сумасшедшие или пьяные. Один и был в постоянном полуопьянении... По-видимому, приводимая выше заметка эсеровской газеты есть лишь ответ на мое отношение к этим самозванцам, явившимся, чтобы взять на себя руководство движением в Полтаве" (ОР РГБ, ф. 135/II, к. 16, д. 967, л. 1-1об.).
13. Сухомлинов Владимир Александрович (1848--1926) -- видный государственный и военный деятель, участник русско-турецкой войны 1877--1878 гг., военный министр России с 1909 г. В июне 1915 г. освобожден Николаем II от этого поста в связи с подозрением в шпионаже в пользу Германии. В апреле 1916 г. против него было возбуждено судебное дело. Приговорен к пожизненному заключению уже после Февральской революции. В 1918 г. освобожден, после чего эмигрировал. Факты свидетельствуют, что в действительности Сухомлинов в шпионаже замешан не был.
14. Штюрмер Борис Владимирович "распутинскому кружку", оказался замешанным в целом ряде "великосветских афер". Уволен в отставку в связи с обвинением в подготовке сепаратного мира с Германией. 23 февраля 1917 г. Короленко записал в своем дневнике: "Нет теперь в России человека, на которого бы обрушилась такая подавляющая глыба позора, как этот недавний первый министр. В разговоре с сотрудниками "Петроградской газеты" бедняга запросил пощады. Дайте, дескать, отдохнуть и одуматься. Да, эти люди в надежде на самодержавие шли старыми путями, не замечая, что если самодержавие еще может защитить их от суда и ответственности, то уже бессильно защитить от позора" (Вопросы литературы, 1990, No 5, с. 202--203).
15. Как отмечалось в том же номере газеты "Полтавский день", "во второй части своей речи, произнесенной после речей других ораторов, В. Г. Короленко указал на то, что хотя еще и остались представители старой власти, но новая Россия достаточно сильна, чтобы не питать страха. Нужно быть снисходительными к тем слугам старого режима, которые теперь обезврежены и вредить не будут. Оратор напоминает слова нового министра юстиции А. Ф. Керенского: новая Россия не будет прибегать к приемам старой России; ответственность может быть только по суду.
Пусть же будет ответственность по суду, но не нужно мести!"