Письма к жителю городской окраины (старая орфография)

Въ настоящее время многiе изъ жителей города получаютъ по почте анонимныя письма.

Письма эти или никемъ не подписаны, или подписаны какими-нибудь кличками, за которыми авторы ихъ скрываютъ свои настоящiя имена и фамилiи. Наполнены они большею частью безобразными ругательствами и угрозами, и потому понятно, что пишущимъ стыдно въ нихъ признаваться...

Обыкновенно на такiя произведенiя не отвечаютъ. Но на этотъ разъ я хочу дать печатный откликъ на одно изъ такихъ писемъ, которое я получилъ 26 октября. Въ немъ тоже есть ругательства, хотя адресованныя не мне лично, а другимъ, есть голословныя обвиненiя, есть и угрозы. Но все-таки я встретилъ въ немъ долю истины; а истина имеетъ свою цену, где бы она ни попадалась...

При томъ же письмо все-таки подписано, хотя и не полно, Подъ нимъ стоитъ: "Житель окраины, Тарасъ".

Итакъ, я отвечаю жителю окраины, Тарасу.

Въ письме есть такое место:

"Мы -- теперь несчастный народъ... Мы живемъ въ грязи, на плечахъ таскаемъ дрова, детей нельзя послать въ школу, дороговизна невероятная"...

Вотъ это и есть правда въ письме.

Да, действительно, не только въ нашемъ городе, но и въ другихъ городахъ, не исключая столицъ, -- на окраины обращается гораздо меньше вниманiя, чемъ оне заслуживаютъ, и въ то время, когда центры городовъ вымощены, освещены, пользуются удобствами, -- окраины, населенныя беднотой, тонутъ въ грязи и темноте физической и духовной... И эта духовная темнота приводитъ къ тому, что наряду съ правдой и въ вашемъ письме, житель окраины Тарасъ, есть обещанiя "засучить рукава", "съехать въ морду" и т. д.

И мы видимъ, что эти угрозы во многихъ местахъ приводятся въ исполненiе: города разгромлены, дома погорели, много людей побито и изувечено... Есть немало такихъ жителей и нашего города, которые этому радуются...

Теперь подумайте сами, житель окраины Тарасъ: много ли будетъ толку отъ того, что вы одному, другому, третьему закатите въ ухо или разобьете несколько еврейскихъ лавокъ? Станетъ ли вамъ отъ этого теплее, светлее, лучше? Уменьшится ли дороговизна, легче ли будетъ вашимъ детямъ ходить въ школу?

Нетъ. И вамъ, и другимъ жителямъ окраинъ станетъ хуже, еще темнее и холоднее, а товары непременно еще сильнее вздорожаютъ, потому что много ихъ можетъ погибнуть безполезно... Нужда ваша останется та же, но когда вы после этого заговорите о ней, то вашъ голосъ не будетъ иметь цены, потому что при этомъ люди скажутъ: "это говорятъ те самые, что еще недавно громили и буйствовали, раззоряя такихъ же бедняковъ, какъ сами".

Въ несколькихъ городахъ и местечкахъ нашей и другихъ губернiй были такiе погромы. Спросите же прiезжающихъ оттуда, -- лучше ли имъ стало жить, подешевели ли после погрома продукты, легче ли находить работу? И они вамъ наверное ответятъ:

-- Жить после погромовъ стало хуже. Много сгорело домовъ и лавокъ, все вздорожало. Лучше, пожалуй, темъ, кто успелъ награбить и припрятать въ дни пожаровъ и буйства. Да и те -- или попали все-таки въ тюрьмы, или уже пропили награбленное.

Но васъ, житель окраины, и особенно беднымъ, всего хуже приходится и во время погромовъ, и после нихъ...

-- Такъ что же делать?-- спросите вы.

Я и началъ эти письма съ намеренiемъ сказать и вамъ, и другимъ жителямъ окраинъ, и вообще беднейшему люду, что имъ надо теперь делать. Если вы прочтете это первое письмо и захотите послушать дальше, то я продолжу свои беседы. Пока скажу только, чего не надо делать. Не надо ни громить и буйствовать, ни даже поощрять такiя дела, но не надо и сидеть, сложа руки, и ждать, что кто-то все долженъ за насъ сделать. Надо крепко и разумно подумать о своихъ делахъ и искать такого пути, который можетъ принести действительную пользу.

Такой путь теперь открывается. Я не стану васъ обманывать: дело предстоитъ трудное, и на пути улучшенiя всей жизни стоитъ еще много препятствiй. Но можно добиться, что вскоре все почувствуютъ некоторое облегченiе... А детямъ вашимъ уже наверное жить будетъ светлее и лучше. Где лежитъ этотъ путъ, какъ и чего надо добиваться сейчасъ же, объ этомъ я и хочу сказать въ следующемъ письме. 

Итакъ, что же нужно делать всемъ, -- въ томъ числе каждому жителю окраины, чтобы начать улучшать свое положенiе и приготовить лучшее будущее своимъ детямъ?

Отвечало: нужно стать гражданиномъ.

Да, нужно стать гражданиномъ, во-первыхъ, своего города и, во-вторыхъ, всего своего отечества.

-- Что же это значитъ, -- скажете вы мне, -- и почему я, житель окраины, не былъ до сихъ поръ гражданиномъ своего отечества, если я, какъ и все, работаю, тяжкимъ и полезнымъ трудомъ добываю свой хлебъ, плачу косвенные и прямые налоги и своему городу, и своей губернiи, и-всему государству?

Этого всего, -- отвечу я, -- мало, чтобы иметь право на названiе гражданина.

Гражданинъ въ лучшемъ, истинномъ значенiи этого слова, -- не то, что простой житель.

Простой житель можетъ работать, какъ волъ, съ него могутъ взимать платежи, онъ будетъ более или менее исправно вносить ихъ, хотя со вздохомъ и проклятiями, и все-таки онъ будетъ только житель, если онъ не принимаетъ участiя въ общегражданской жизни и не старается повлiять на ея ходъ. Тотъ не гражданинъ своего города, кто не заботится и не имеетъ влiянiя на ходъ делъ въ Тотъ не гражданинъ своего отечества, кто не имеетъ и не стремится иметь влiянiе на ходъ делъ въ своемъ отечестве. И въ этомъ смысле въ Россiи до сихъ поръ было очень мало истинныхъ гражданъ.

И потому о нашемъ отечестве справедливо говорили во всемъ свете, что у русскаго народа нетъ гражданскихъ правъ. Русскiе люди делали каждый свое домашнее дело, выполняли свои чиновничьи должности, или свое ремесло, или свою наемную службу, или работу, но каждый шелъ своею бороздою, какъ подъяремный волъ. И редко кто подымалъ глаза кверху, чтобы обдумать: "все ли хорошо делается не только въ моей хате, но также и во всемъ городе, въ губернiи и еще более: во всемъ государстве". А кто объ этомъ задумывался и замечалъ, что делается въ общенародномъ хозяйстве много нехорошаго, того считали безпокойнымъ человекомъ и расправлялись съ нимъ безъ суда.

И оттого русскiй народъ, огромное его большинство, -- не получилъ привычки думать, говорить и действовать на пользу всего отечества.

Все вершило одно чиновничество въ государственныхъ делахъ, а если были допущены къ сельскому, городскому и земскому самоуправленiю выборные люди, то, во-первыхъ, надъ ними стояли те же чиновники, которые по приказу своего высшаго начальства, зорко смотрели, чтобы эти выборные думали и говорили только о своей деревне, о своей волости, о своемъ городке, о своемъ уезде, отнюдь не касаясь общихъ государственныхъ порядковъ, то есть не думали бы и не говорили въ собранiяхъ о всемъ своемъ отечестве. Всякая попытка этихъ людей обсудить положенiе и порядки всего отечества всегда считалась "крамолой". Доходило до того, что, когда земства соседнихъ губернiй хотели устроить съездъ для обсужденiя общихъ меръ борьбы съ голодомъ, съ падежомъ скота, съ саранчой, то и это не всегда дозволялось: высшiе чиновники, всевластно и безотчетно управлявшiе страной, опасались, что на съездахъ начнутъ говорить не только о саранче, но и о недостаткахъ чиновничьяго управленiя, что, конечно, и могло случиться.

Такимъ образомъ, выходило, что даже те люди, которые были выбираемы населенiемъ для управленiя уезднымъ или городскимъ хозяйствомъ, были, пожалуй, гражданами уезда или города. Но гражданами, не были, потому что не имели никакого влiянiя на ходъ делъ въ управленiи всемъ отечествомъ.

Но, кроме этого, былъ и еще одинъ большой недостатокъ. Даже эти полуграждане, выборные уездныхъ и городскихъ самоуправленiй, не были представителями всего населенiя своего города или уезда. И это потому, что они избирались не всеми жителями, а только богатейшими; отъ этого въ земства уездное и губернское попадаютъ почти одни помещики, а отъ крестьянъ гласныхъ разве очень немного, да и то те, кого одобряютъ гг. земскiе начальники. А въ городской думе сидятъ крупные домовладельцы. Правда, и земство, и думы все-таки действуютъ несколько лучше, чемъ если бы хозяйничали одни чиновники. А главное, они заседаютъ открыто, публично, и ихъ действiя можно обсуждать въ газетахъ. Но все же они, даже при всей добросовестности, лучше понимаютъ интересы свои и своихъ близкихъ, чемъ нужды и желанiя той бедноты, которая не можетъ ни выбирать въ думу, ни выбираться. И вотъ, между прочимъ, почему центры всехъ городовъ растутъ и украшаются, а окраины тонутъ въ темноте и грязи, вотъ почему не всегда достаточно школъ для бедноты, вотъ почему не вполне справедливо распределены налоги, и вотъ откуда много другихъ золъ, въ томъ числе и ваше озлобленiе. Вы видите, что делается не такъ, какъ следуетъ, но причины найти не умеете. Видите, что кто-то тутъ виноватъ, но не можете догадаться, кто именно. И, главное, вы не знаете, что же именно вамъ делать, чтобы стало лучше.

Теперь, кажется, ответъ довольно ясенъ: вамъ и всемъ обездоленнымъ, всемъ, кому теперь темно, голодно, холодно, кто скорбитъ о томъ, что его дети растутъ въ физической и духовной тьме, безъ необходимыхъ человеку удобствъ и безъ просвещенiя, нужно стремиться стать гражданами своего города, и, главное, также всего своего отечества. Нужно осмелиться поднять глаза кверху и посмотреть внимательно: все ли было у насъ хорошо и вблизи, и вдали, и за что нужно намъ приняться, чтобы было лучше.

И это именно происходитъ теперь по всей Россiи. Все поняли, что было у насъ очень плохо внутри страны, а последняя война показала воочiю, что наши порядки сделали насъ слабыми и ничтожными также и въ военномъ деле. Жить такъ дальше всемъ уже кажется невозможнымъ, и вотъ откуда такая смута и борьба во всей стране: русскiе люди не хотятъ больше верить одному самовластному высшему чиновничеству. Русскiе люди хотятъ сами стать гражданами и иметь голосъ въ решенiи судьбы своего отечества.

При такихъ обстоятельствахъ въ нынешнемъ 1905 г. появились два царскихъ манифеста. Первый отъ 6 августа призывалъ часть совета въ государственныхъ делахъ, однако безъ права издавать законы и проверять действiя высшаго чиновничества. Второй, отъ 17 октября, уже обещаетъ русскимъ людямъ право действительнаго гражданства. Въ следующемъ письме я вкратце познакомлю васъ съ значенiемъ этого важнаго государственнаго акта, а затемъ перейду къ тому, какъ намъ всемъ, въ томъ числе и вамъ, жителямъ окраинъ, осуществить свои гражданскiя права и какъ за это приняться. 

Последнее письмо я закончилъ обещанiемъ остановиться на значенiи манифеста 17 октября.

Значенiе это очень велико отчасти темъ, что манифестъ уже даетъ, но еще более темъ, что онъ обещаетъ русскому народу.

А обещаетъ онъ, во-первыхъ, права человека и, во-вторыхъ, права гражданина. Отныне за русскими людьми признано право на участiе въ решенiи всехъ делъ нашего отечества, и мы изъ простыхъ жителей должны стать гражданами.

Эти обещанiя русскаго царя русскому народу изложены въ трехъ пунктахъ. Самый основной изъ нихъ есть пунктъ третiй, который гласитъ:

"3) установить, какъ незыблемое правило, чтобы никакой законъ не могъ воспрiять силу безъ одобренiя государственной думы, чтобы выборнымъ отъ народа обезпечена была возможность действительнаго участiя въ надзоре за закономерностью действiй поставленныхъ отъ Насъ властей"...

Итакъ, отныне русскiй народъ черезъ своихъ выборныхъ долженъ самъ стать законодателемъ въ своемъ отечестве. Иначе сказать, царь поступается въ пользу своихъ подданныхъ частью своей монархической власти, той именно частью, которую доныне, подъ названiемъ самодержавiя, расхищали высшiе чиновники, сами издававшiе въ сущности все законы и сами же следившiе за ихъ исполненiемъ... Эти-то приказные законы и привели Россiю къ смуте, обнищанiю, голодовкамъ, междоусобiю и несчастной, позорной войне.

После манифеста 17 октября русская монархiя должна превратиться изъ самодержавной, правившей при помощи однихъ только чиновниковъ, -- въ монархiю народодержавную, призывающую къ участiю въ управленiи русскiй народъ...

Точнее это обозначено въ пункте второмъ, который гласитъ:

"2) не останавливая предназначенныхъ выборовъ въ государственную думу (по манифесту 6 августа) -- привлечь теперь же къ участiю въ думе по мере возможности, соответствующей краткости остающагося до созыва думы срока, те классы населенiя, которые ныне совсемъ лишены избирательныхъ правъ, предоставивъ за симъ дальнейшее развитiе начала общаго избирательнаго права по вновь установленному законодательному порядку".

Вчитайтесь хорошенько въ смыслъ этого пункта, особенно въ первую фразу, которая набрана курсивными буквами. Она говоритъ о техъ классахъ населенiя, которые ныне совсемъ лишены избирательныхъ правъ. Вотъ здесь, житель окраины Тарасъ, вы, надеюсь, легко отыщете и свое место. Вы и ваши соседи, утопающiе въ темноте, въ грязи, въ холоде, во тьме безправiя и непросвещенiя, -- именно и есть те люди, которые доныне Этихъ правъ долго была лишена и вся Россiя. При Александре II наиболее состоятельная часть русскаго народа получила полугражданскiя права въ городскихъ думахъ и земствахъ. Манифестомь 6 августа та же, наиболее состоятельная часть призывалась уже къ участiю (далеко не полному, а только совещательному) въ делахъ государственныхъ. Теперь избирательный законъ расширяется. Къ участiю, и при томъ полному, въ законодательстве и надзоре (черезъ своихъ выборныхъ) за действiями властей манифестъ обещаетъ призвать уже более широкiе круги населенiя. Цензъ сильно понижается. Не только владельцы большихъ домовъ, но и владельцы небольшихъ, не только платящiе дорогую цену за квартиры, но и платящiе цену среднюю, теперь призываются къ выборамъ...

Вы спросите: "ну, а я, житель окраины, и мои соседи, живущiе въ маленькихъ хибаркахъ или совсемъ не имеющiе недвижимой собственности и платящiе только гроши за жалкiе углы въ чужихъ квартирахъ, призываемся ли и мы къ этому общегражданскому делу, или мы по прежнему остаемся въ числе лишенныхъ избирательныхъ правъ?"

Къ сожаленiю, на этотъ вопросъ нужно ответить, что очень много русскихъ людей изъ, самыхъ неимущихъ классовъ и ныне еще остаются безправными детьми своего отечества, и то, что даетъ манифестъ по этому предмету вамъ и вашимъ беднейшимъ соседямъ, остается еще только обещанiемъ. Лишенные доныне избирательныхъ правъ -- таково ваше прошлое и настоящее. Полноправные граждане, призываемые къ выборамъ наравне со всеми, -- это ваше будущее, и въ манифесте это обещанiе изложено такъ:

... предоставивъ за симъ дальнейшее развитiе общаго избирательнаго права по вновь установленному законодательному порядку.

Общее избирательное право есть именно то, когда всякiй взрослый человекъ, безъ различiя сословiя, званiя, состоянiя и нацiональности (а во всей полноте и безъ различiя пола), т. е. всякiй неопороченный по суду подданный государства имеетъ равныя со всеми другими права при выборе какъ членовъ местнаго самоуправленiя, такъ и законодателей родной страны. Итакъ, -- расширяя значительно рамки выборовъ, манифестъ 17 октября подходитъ уже довольно близко и къ вамъ, съ вашими ближайшими соседями, но для васъ еще не доходитъ и останавливается какъ бы въ нерешительности у черты техъ общественныхъ окраинъ русской жизни, где ютится огромная масса русскихъ людей въ наибольшей нищете, темноте и безправiи.

Еще два-три шага, -- и общее, равное избирательное право, существующее въ некоторыхъ странахъ просвещенной Европы, охватитъ весь русскiй народъ. Но манифестъ 17 октября еще колеблется, опасаясь призвать къ этой важной государственной работе широкiе слои народа. Для крестьянъ выборы затруднены четырьмя степенями: 1) десяти-дворные уполномоченные волостныхъ сходовъ; 2) выборщики уездные; 3) выборщики губернскiе; 4) уполномоченный въ Государственную Думу, --

И вотъ, въ это самое время, когда русскому народу приходится сделать последнiе, очень трудные шаги, чтобы достигнуть обще-гражданскаго и правового равенства, -- многiе "жители окраинъ" многихъ городовъ, а отчасти и селъ обширной Россiи, вместо серьезнаго отношенiя къ происходящему великому повороту отечества къ новымъ и лучшимъ формамъ жизни, вместо того, чтобы искать и заявлять также и свои гражданскiя права и добиваться этимъ путемъ улучшенiя своей жизни, -- ничего не разбирая, поддаваясь ложнымъ слухамъ, пускаемымъ подстрекателями, -- пугаются происходящаго и слепо, въ неразсуждающей ярости кидаются то на мирныхъ евреевъ, то на техъ просвещенныхъ людей, которые давно указывали на необходимость улучшенiй, то на техъ рабочихъ, которые ранее ихъ сознали свои права и отстаиваютъ общерусскую свободу... И все это -- въ самую торжественную минуту нашей исторiи... Темные люди не знаютъ, что творятъ, но те, кто ихъ подстрекаетъ, хорошо знаютъ, что имъ нужно. А имъ нужно, чтобы не только необходимые шаги къ уравненiю гражданскихъ правъ для беднейшихъ классовъ не были сделаны, но чтобы Россiя опять повернула назадъ къ общему безправiю и прежнему произволу. Они хотятъ, чтобы та дверь, которая теперь уже полуоткрыта передъ русскимъ человекомъ для выхода на путь лучшей, свободной жизни, -- закрылась опять, оставивъ всехъ во тьме того порядка, который уже привелъ къ смятенью, къ обнищанiю, къ голоду, къ раззоренiю и ужасной войне...

Въ следующемъ письме я перейду къ разсмотренiю еще одного (перваго) пункта манифеста, касающагося техъ правъ, которыя обещаются уже всемъ русскимъ людямъ, богатымъ и беднымъ одинаково, безъ всякаго различiя званiй и состоянiй и посредствомъ которыхъ следуетъ уже и теперь добиваться дальнейшихъ улучшенiй и полноправiя... 

Этотъ пунктъ изложенъ такъ:

На обязанность правительства возлагаемъ Мы выполненiе непреклонной Нашей воли: 1) даровать населенiю незыблемыя основы гражданской свободы на началахъ действительной неприкосновенности личности, свободы совести, слова, собранiй и союзовъ"...

Нашъ народъ такъ долго держали въ темноте и безправiи, его такъ долго лишали свободы, что теперь, когда передъ нимъ открывается действительный светъ, -- некоторые русскiе люди, привыкшiе къ темноте, щурятъ глаза и говорятъ: не надо, не надо... Светъ насъ безпокоитъ и режетъ намъ глаза...

Такъ бываетъ часто при переходе отъ тьмы къ свету... И вотъ почему можно и теперь услышать то, что некоторые кричали на площадяхъ и улицахъ 20-го, 21-го и 22-го октября: "намъ ничего не надо, мы довольны прежними порядками". А есть и такiе, которые понимаютъ свободу слова и совести въ томъ смысле, что теперь свободно можно призывать къ избiенiямъ и грабежамъ и что, будто бы, это можно делать со спокойной совестью.

разбойниковъ.

Свобода слова, въ которую входитъ и свобода печати, -- есть первое право всякаго члена общества, -- обсуждать все дела своего общества, своего города, своего государства! Такое слово должно быть свободно потому, что безъ обсужденiя общественныхъ делъ на местахъ -- нельзя ни выбирать подходящихъ людей въ государственную думу, ни дать имъ наказъ, -- чего хочетъ народъ и чего они должны добиваться. Свобода слова -- это значитъ, что всякiй получаетъ право гласно высказать и напечатать свое мненiе, и никто не долженъ это воспрещать, какъ это делалось до сихъ поръ: те слова, которыя не нравились любому начальству, -- останавливались, а те, кто ихъ говорилъ, -- попадали на замечанiе, а иной разъ и въ тюрьму, часто только потому, что "правда глаза колетъ".

Теперь этого не должно быть, и всякiй долженъ отвечать за свои слова. какъ и за дела только передъ судомъ. Тотъ, кто станетъ призывать къ грабежу, убiйству или поджогамъ, -- несетъ по прежнему тяжкую ответственность передъ закономъ, но тотъ, кто судитъ о существующихъ непорядкахъ и ищетъ средствъ къ ихъ улучшенiю, получаетъ право делать это, не боясь ответственности. Вотъ что значитъ свобода слова.

Уже изъ этого вы видите, что съ этимъ правомъ тесно связано другое: Что толку въ обещанiи дать свободу слова, если меня могутъ арестовать безъ объясненiя причинъ и держать въ заключенiи, сколько заблагоразсудится начальству. Тогда и слово мое не будетъ свободно, такъ какъ я буду опасаться его высказать: ко мне за что-нибудь придерутся или просто посадятъ въ тюрьму безъ дальнихъ разговоровъ. Догадывайся самъ, -- за что тебя посадили! Неприкосновенность личности и состоитъ въ томъ, что начальство не имеетъ права лишать никого свободы иначе, какъ для преданiя суду за преступленiе. Уже и теперь есть законъ, обязывающiй начальство въ теченiе 24 часовъ или возбудить противъ арестованнаго судебное дело въ законномъ порядке, или отпустить его на свободу (ст. 44 основныхъ полож. уголовнаго судопроизводства и ст. 398 устава угол. судопроизводства). Законъ грозитъ ответственностью за неправильное задержанiе.

Но этотъ благодетельный законъ остается мертвой буквой. Высшiе чиновники выхлопотали себе много царскихъ указовъ, дающихъ имъ возможность арестовывать, держать по целымъ месяцамъ, иной разъ высылать въ Сибирь даже безъ объясненiя причинъ наказанiя... Эти указы совершенно исказили благодетельный законъ, и теперь любой русскiй человекъ можетъ ни за что попасть въ холодную, даже въ тюрьму и даже въ дальнюю ссылку, и не найдетъ управы.

Первый пунктъ манифеста обещаетъ, что отныне этого не должно быть; судъ разбираетъ преступленiя по прежнему, но безъ суда не будетъ въ праве задержать, заключать въ тюрьму, наказывать русскаго человека по одному своему безсудному распоряженiю.

Это и называется неприкосновенностью личности. И значитъ манифестъ обещаетъ русскимъ людямъ такую неприкосновенность. Онъ обещаетъ, что русскiе люди будутъ наказываться лишь по суду, а не по произвольному усмотренiю исправниковъ, земскихъ начальниковъ, губернаторовъ и министровъ...

сказано обществу, собранiю людей, которые его и выслушаютъ, и постараются выполнить. Вотъ для этого и нужно право собранiй. Всякiй, кто имеетъ сказать что-нибудь своимъ согражданамъ для общей пользы, можетъ пригласить ихъ устно или черезъ газеты въ известное место, чтобы выслушать его мысли или его предложенiя, касающiяся вопросовъ человеческой совести, знанiя или права, или улучшенiя домашняго, общественнаго и государственнаго быта. Если люди не ждутъ отъ того человека никакого дельнаго слова, то, конечно, могутъ и не собраться. А если, наоборотъ, знаютъ его за человека дельнаго, то соберутся и выслушаютъ. И никто не долженъ иметь права разогнать это собранiе, если бы даже оно стало обсуждать злоупотребленiя и непорядки самыхъ высшихъ правителей...

Но и этого мало: иное слово говорится не только для развлеченiя или даже для поученiя ближнихъ, но и для того, чтобы выполнить какое-нибудь полезное дело силами самого общества. Если слушатели только выслушаютъ его и разойдутся по домамъ, ничего не сделавши, то толку отъ этого будетъ мало. Для того, чтобы слово стало деломъ, постоянный союзъ для выполненiя этого дела и чтобы никто не могъ имъ въ томъ воспрепятствовать, если только союзъ заключается не съ противозаконными целями, каковы: грабежъ, убiйство, нападенiе одной части населенiя на другую и т. д..

Если прибавить къ этому т. е. драгоценное для миллiоновъ русскихъ людей право невозбранно исповедывать ту веру, какую въ глубине своей совести они считаютъ истинной, -- то этимъ заканчивается перечисленiе свободъ, обещанныхъ манифестомъ 17 октября и делающихъ русскаго человека изъ простого жителя -- гражданиномъ своего отечества.,

Изъ-за этихъ правъ у всехъ просвещенныхъ народовъ, -- у однихъ раньше, у другихъ позже, -- шла великая борьба, и разъ получивъ ихъ, -- ни одинъ народъ уже не отдавалъ ихъ обратно, дорожа ими, какъ залогомъ своего достоинства, силы и счастiя.

утопаете въ нищете, ваши дети растутъ въ невежестве, и вдобавокъ даже манифестъ 17-го октября, распространяющiй право выборовъ въ государственную думу на вашихъ, хотя бы и не очень богатыхъ, соседей, -- васъ еще обходитъ; оставляя по прежнему въ числе техъ, кто "доныне лишенъ избирательныхъ правъ". Но свобода слова, собранiй и союзовъ даетъ вамъ возможность бороться за свое гражданское полноправiе.

Прежде всего научитесь пользоваться этими правами. Вы имеете право собранiй, -- такъ собирайтесь же и обсуждайте свои дела вместе. Пусть люди известнаго ремесла -- извозчики, сапожники, мелкiе торговцы и т. д. собираются и обдумаютъ, что имъ нужно для общей пользы. Затемъ, обсудивъ свои нужды, они могутъ составить союзы,

Далее: на такихъ же собранiяхъ вы можете, пользуясь свободой слова, обсудить и самый манифестъ 17 октября и заявить свои требованiя: по всей Россiи теперь люди, желающiе справедливаго устройства жизни, -- требуютъ, чтобы къ выборамъ въ государственную думу были допущены все русскiе подданные, безъ различiя званiй и состоянiй, сословiй и нацiональностей, такъ, чтобы всякiй совершеннолетнiй и неопороченный по суду имелъ право выбирать и быть выбраннымъ. Многiе также находятъ, что этого права не должны быть женщины, -- наши сестры, жены и матери. Пусть же и ваши голоса, на основахъ свободы слова, -- присоединятся къ этимъ требованiямъ. Пусть и ваши союзы напомнятъ о васъ, наиболее бедныхъ и отягощенныхъ, имеющихъ такiя же человеческiя права, какъ и другiе, более счастливые граждане...

И когда для всей Россiи удастся, наконецъ, добиться выборовъ, -- такъ, чтобы все государственное устройство и все законы были обсуждаемы, исправляемы и улучшаемы при участiи выборныхъ отъ всего народа, тогда вся жизнь обновится въ корне. Тогда светъ свободы и равноправiя разольется по всей земле и достигнетъ самыхъ отдаленныхъ окраинъ... Вы, конечно, легко поймете, что государственное или учредительное собранiе, избранное всенароднымъ голосованiемъ, не можетъ оставить и городскую думу, какъ и уездныя, и губернскiя земства, при теперешнихъ порядкахъ, когда выбирать и выбираться могутъ только зажиточные люди. Нетъ, тогда, конечно, должны быть изменены и местные выборы: въ городскiя думы будутъ попадать представители всехъ классовъ одинаково, въ томъ числе и вы, жители окраинъ. И тогда окраины постоятъ за себя и потребуютъ справедливаго вниманiя не къ однимъ центрамъ города... А свободное слово, свободныя собранiя и союзы будутъ зорко сторожить, чтобы не нарушались гражданскiя права народа...

И тогда, житель окраины Тарасъ, и вы сами, вместо того, чтобы писать безымянныя письма, въ которыхъ слышатся только озлобленiе и угрозы неизвестно кому и за что, будете смело и открыто, какъ подобаетъ гражданину, предъявлять требованiя свои и своихъ соседей...

Когда же это будетъ?-- спросите вы. Съ завтрашняго же дня, -- отвечу я, -- вы можете начать

Свободы слова, собранiй и союзовъ...

И вы можете быть уверены, что вашимъ первымъ шагамъ охотно помогутъ образованные люди, которые пока лучше васъ знаютъ, какъ приниматься за это новое, важное и, конечно, нелегкое дело...

Вся жизнь перестраивается не сразу, не въ день и не въ два. Много еще нужно труда и борьбы. Важно начать дело. Начните его, и вы почувствуете, что вы становитесь гражданиномъ, работающимъ для блага и своего, и своихъ соседей, и для лучшаго будущаго всего нашего великаго отечества.

Итакъ, пользуйтесь гражданскими правами, уже вамъ предоставленными, отстаивайте и защищайте ихъ отъ техъ, кто захочетъ ихъ отнять и умалить, и требуйте ихъ расширенiя...

шагъ по новому пути. Это мы, конечно, будемъ делать и дальше. Въ этихъ же моихъ немудреныхъ письмахъ я старался только дать вамъ общее понятiе о значенiи той перемены, которая должна произойти въ нашемъ отечестве. Манифестъ 17 октября далеко не сделалъ всего, что въ немъ обещается, и есть много людей, которые хотели бы совсемъ лишить его всякой силы и значенiя. И среди этихъ людей -- первые те, кто натравляетъ. А васъ, жители окраины, и крестьянъ на безчисленные погромы и буйства. Но надо надеяться, что народъ уже понялъ, что полныя права его и гражданская свобода -- единственный путь къ обновленiю обнищалой, обокраденной и раззоренной Россiи. А для того, чтобы дело обновленiя подвигалось дальше, необходимы усилiя всехъ, кто можетъ понять величiе и справедливость общенародной свободы.

Подумайте же и вы, жители окраины, чего вы хотите: новыхъ общенародныхъ правъ, или стараго всеобщаго безправiя?

3--10 ноября 1905 г.