"О сложности жизни".
(Изъ полемики съ "марксизмомъ").
Въ петербургской ежедневной прессе за последнее время происходитъ значительное движенiе, основная тенденцiя котораго -- расширить, такъ сказать, дiапазонъ столичной "большой" прессы, до сихъ поръ представленной слишкомъ недостаточно и односторонне. Въ этомъ смысле следуетъ указать, во-первыхъ, преобразованiе "Сына Отечества", превратившагося изъ сераго листка -- въ органъ съ совершенно определенной физiономiей. Затемъ -- выделенiе изъ "Новаго Времени" группы сотрудниковъ въ новую газету "Россiя", -- явленiе, нужно сказать, довольно сложное и не поддающееся пока "определенной квалификацiи". Наконецъ, за самое последнее время, намъ приходится отметить появленiе еще новой газеты "Северный Курьеръ", представляющей, повидимому, самостоятельное явленiе въ этой области.
"Сев. Курьера" появился въ светъ 1 ноября настоящаго года. "Въ основу своего мiросозерцанiя газета полагаетъ идею единства европейской цивилизацiи, не исключающей началъ нацiональной самобытности". Целью газеты является "добросовестное и безпристрастное изученiе русской жизни и освещенiе ея въ духе справедливости и безпристрастiя". Она "направитъ все усилiя, чтобы быть верной выразительницей прогрессивныхъ стремленiй наиболее отзывчивой части русскаго общества". Серьезное вниманiе редакцiя обещаетъ уделять интересамъ труда, "безъ различiя сферы ихъ примененiя", выдвигая ихъ при томъ "надъ узко-эгоистическими личными и групповыми интересами", а также -- "установленiю правильныхъ отношенiй между центромъ и окраинами, на основе полнаго признанiя и уваженiя правъ личности, нацiональности и началъ веротерпимости". Если прибавить къ этому "желательность дальнейшаго расширенiя сферы общественной самодеятельности и самоуправленiя", то передъ нами обрисовываются основныя черты программы, ставящей новую газету въ ряды прогрессивной русской печати.
Изъ редакцiонныхъ заявленiй и статей перваго нумера укажемъ на статью издателя, кн. Барятинскаго, обещающаго, между прочимъ, держаться далеко отъ обычныхъ въ нашей ежедневной прессе прiемовъ полемики (обещанiе, которому нельзя не пожелать возможно полнаго осуществленiя), и затемъ неподписанную заметку "Усложненiе жизни", -- очевидно тоже -- profession de foi редакцiи. "Усложненiе жизни, -- говоритъ авторъ, -- чувствуется за каждомъ шагу и является однимъ изъ выраженiй перехода страны къ новымъ формамъ хозяйственнаго быта. Усложненiе это -- количественное и качественное. Ростутъ пути сообщенiя, торговыя сношенiя, народное передвиженiе, развиваются городскiе центры, преобразуется сельская жизнь. И, самое главное: въ прогрессе этихъ переменъ создается и въ интеллигенцiи, и въ народе -- новый человекъ..." Выводы изъ этого факта просты, хотя еще не достаточно вошли въ сознанiе. "Въ общественной жизни страны огромную роль играютъ формы воздействiя на эту жизнь. Мы разумеемъ подъ словомъ воздействiе все, руководимыя какой-либо сознательной волей, меры влiянiя на общество и его жизнь. Усложнившаяся жизнь требуетъ усложненныхъ формъ воздействiя и, наталкиваясь на упрощенные формы и способы, ежеминутно испытываетъ отъ нихъ боль"... Сама же она "не можетъ ни стушеваться, ни опроститься въ интересахъ опрощеннаго воздействiя. Она сильна своею сложностью и не можетъ отъ нея отказаться. Наконецъ, -- она-то и есть жизнь, она тотъ "человекъ", ради котораго существуетъ "суббота" формы. Прямикомъ или обходомъ, безболезненно или болезненно, но жизнь должна приспособить къ себе эти формы".
"Правда, -- продолжаетъ авторъ, -- на первый взглядъ можетъ показаться, что сама жизнь упрощаетъ формы воздействiя... Прежде скакали курьеры, теперь дело идетъ глаже и проще, благодаря железнымъ дорогамъ, телеграфамъ, телефонамъ и инымъ завоеванiямъ техники..." и т. д. "Но не следуетъ увлекаться соблазнительными преимуществами техническаго прогресса... Онъ упростилъ многое, но усложнилъ человека. У человека являются новыя желанiя, онъ требуетъ простора и для матерiальнаго, и для духовнаго своего существованiя..." Требованiя "нематерiальныхъ сторонъ его жизни не менее повелительны", чемъ матерiальныя (выражающiяся въ техническомъ прогрессе), "и не идти имъ на встречу значило бы готовить себе большiя неожиданности..."
Эта статья обратила на себя наибольшее вниманiе газетъ, съ любопытствомъ присматривающихся къ физiономiи новаго собрата. "Новое Время" тотчасъ же решило, что, умная и тонкая, она что-то какъ будто "не русская". Князь Мещерскiй заявилъ многозначительно, что онъ "понимаетъ", и при томъ понимаетъ въ какомъ-то особенномъ смысле. Въ действительности же, не смотря на некоторую, такъ сказать, академичность изложенiя, -- статья констатируетъ фактъ несомненный, хотя и не всеми, действительно, принимаемый въ соображенiе. "Жизнь усложняется" -- этими словами начинается тоже одна изъ статей Щедрина, а на другомъ полюсе литературы кн. Мещерскiй года три назадъ очень картинно и, повидимому, довольно справедливо изображалъ нашихъ министровъ настоящими мучениками такого "yсложненiя".
Уже крепостной русскiй человекъ и человекъ пореформенный -- общественныя единицы совершенно различныя и, разъ выйдя изъ прежнихъ формъ, и человекъ, и общество не могутъ остановиться. Быть можетъ только, "усложненiе" формъ воздействiя -- слишкомъ неточное выраженiе для предстоящаго процесса. Быть можетъ, наоборотъ, прежде всего усложняющаяся русская жизнь требуетъ значительнаго упрощенiя "воздействiя" -- и щедринскiй представитель местнаго "воздействiя", усложняющiй свою роль еще личнымъ законодательствомъ ("како печи пироги"), значительно упростилъ бы свои многотрудныя обязанности, совершенно отказавшись отъ попытокъ личнаго законодательства, къ большой выгоде усложняющейся жизни. Чемъ выше личность, темъ "проще" должно быть воздействiе на нее. Самый процессъ жизни есть постоянное усложненiе, и "разрешать" жить -- есть задача гораздо более трудная, а значить и много сложнее, чемъ принимать процессъ жизни лишь къ сведенiю, какъ фактъ неизбежный и вполне самъ по себе закономерный.
"человека", съ его не только матерiальными, но и духовными потребностями основой и целью всякихъ стремленiй реальной политики и общественности намъ глубоко симпатично. Пусть даже въ сущности "человекъ желаетъ, а этими желанiями говоритъ не онъ, а нечто объективное (курсивъ нашъ) и вполне безспорное, -- усложняющаяся жизнь", но такъ какъ въ сущности леса нетъ, помимо деревьевъ, а жизни нетъ вне живущаго, -- то все-таки объектомъ всехъ "руководимыхъ сознательною волею влiянiй на общество и его жизнь" долженъ служить "человекъ" съ его ростущими матерiальными и нематерiальными запросами.
А это главное и, какъ ни проста эта истина, но ясное и безповоротное ея признанiе можетъ устранить много недоразуменiй и въ томъ числе -- фетишистское преклоненiе передъ иными "процессами", которое такъ часто закрываетъ именно "человека", порабощая умъ предвзятыми и узкими схемами. Правда, и за всемъ темъ, -- остается еще очень сложная задача -- среди многоголосаго хора усложняющейся жизни -- различить, выделить и поддержать именно голосъ "человека", не смешивая его, порой очень еще негромкихъ призывовъ съ голосами зверей совсемъ иной породы.
Съ этой именно точки зренiя насъ заинтересовалъ -- среди другихъ статей газеты (составляемой, надо сказать, интересно и полно) -- фельетонъ г-на В. Зубкова "Въ недрахъ Россiи". Это первое "обозренiе" новой газеты, и совершенно естественно искать въ немъ техъ общихъ началъ и того основного "штандпункта", съ котораго она намерена разсматривать и освещать для насъ пестроту повседневной жизни "въ недрахъ Россiи". Указавъ на мненiе Шелгунова, что "пробуждающiйся промышленный генiй русскаго народа является новою движущею силою, развитiе которой внесетъ въ жизнь массу новыхъ понятiй и отношенiй", авторъ обозренiя продолжаетъ: "Оговоримся разъ навсегда: мы отнюдь не ликуемъ по поводу "нашествiя" на Россiю капитализма, какъ такового, и отлично сознаемъ ту массу зла, которую несетъ съ собою его развитiе. Но мы твердо убеждены въ двухъ вещахъ: во 1) въ томъ, что нетъ и не можетъ быть въ современномъ обществе реальныхъ силъ, которыя могли бы направить шествiе исторiи по иному пути, и 2) что развитiе капитализма заключаетъ въ самомъ себе не одне только разрушительныя, но и созидательныя силы".
въ общемъ съ этими положенiями. Развитiе промышленнаго генiя -- есть несомненное благо. Оно усиливаетъ "человека", его значенiе и силу его мысли среди неосмысленной природы. Оно "усложняетъ человека" и, значитъ, вноситъ также новые моменты въ самую жизнь общества. Такимъ образомъ -- необходимость техническаго прогресса не подлежитъ спору. Следуетъ только, при всехъ дальнейшихъ спекуляцiяхъ съ этимъ понятiемъ, твердо помнить, что "промышленный генiй" и капитализмъ понятiя далеко не тождественныя. Капитализмъ есть лишь условiе и при томъ далеко не лучшее изъ мыслимыхъ условiй, сопровождающихъ эволюцiю "промышленнаго генiя" человечества. Последняя есть несомненное благо само въ себе, родившееся еще въ те древнiя времена, когда человекъ впервые осветилъ мракъ и холодъ ночи открытiемъ огня, и ведущее его въ будущемъ къ безконечнымъ завоеванiямъ небесныхъ пространствъ, а кто знаетъ -- можетъ быть и пространствъ междупланетныхъ. Капитализмъ же "самъ въ себе" есть лишь временное условiе, внешняя оболочка, историческiй костюмъ и при томъ такой, въ которомъ европейская "идеологiя" давно уже вскрыла неудобства и прорехи, теперь видныя и простому невооруженному глазу. Развитiе промышленнаго генiя -- процессъ, въ общемъ, глубоко "человечный"; условiе же, о которомъ мы говоримъ, -- само въ себе, наоборотъ, многими своими сторонами противочеловечно...
"приходится" или вернее пришлось уже принимать вместе съ вышеуказаннымъ благомъ и его оболочку, это ясно. Въ первыя времена после освобожденiя крестьянъ, русскiй мыслящiй человекъ останавливался въ раздумiи на распутiи, такъ сказать, разныхъ дорогъ будущаго россiйскаго прогресса. И ему казалось, что онъ можетъ получить сущность известнаго блага, самое развитiе "промышленнаго генiя" -- безъ данной его исторической оболочки. "Капитализмъ" (далеко не безъ основанiя) представлялся ему въ виде -- не то некотораго загадочнаго международнаго джентльмена, не то своего Тита Титыча, -- значительно изменившаго физiономiю и внешность. Въ всякомъ случае это былъ господинъ не первой уже молодости, давно пережившiй перiодъ своей непосредственности и своихъ юныхъ увлеченiй, въ изрядно поношенномъ костюме и съ плутовато бегающимъ глазами. И при томъ "друзья" русскаго человека, его хорошiе европейскiе знакомцы и наставники отзывались о джентльмене очень и очень недвусмысленно советуя держать съ нимъ ухо востро. Совершенно понятно, что русскiй мыслящiй человекъ оглядывался и ломалъ голову. Беда въ томъ, что въ багаже сомнительнаго джентльмена находилось сокровище, безъ котораго обойтись "человеку" трудно: секретъ развитiя промышленнаго генiя. Совершенно понятны и перiодъ раздумья и некоторая оглядка. Хотелось взять сокровище и избегнуть ближайшаго знакомства съ джентльменомъ столь сомнительной репутацiи. Это было наивно, но ведь известно, что заднимъ числомъ наивности осмеивать легко. Исторiя знаетъ не мало великихъ наивностей, и самый глупый ученикъ коммерческой школы вскроетъ теперь "практическiя" ошибки Фурье и Сенъ-Симона... Действительность беретъ свое, и давно уже пришлось сказать почтенному незнакомцу: "пожалуйте". Но все же не нужно забывать, что намъ дорогъ не самъ незнакомецъ, а то, что, по условiямъ исторiи, римскаго права и многимъ другимъ, -- оказалось въ его обладанiи, и если намъ пришлось сказать ему: "пожалуйте", то вовсе не потому, что намъ онъ дорогъ "самъ въ себе", а лишь потому, что мы не можемъ обойтись безъ его багажа, и потому еще, что наши дореформенные Киты Китычи не лучше, а много похуже, хотя и глупее.
Допускаемъ охотно, что, по разнымъ условiямъ данной эпохи, раздумье русскаго мыслящаго человека продолжалось, быть можетъ, несколько дольше, чемъ бы следовало, и если бы оно продлилось еще -- мыслящiй русскiй человекъ рисковалъ, пожалуй, обратиться въ соляной столбъ на распутьи россiйскаго прогресса. Поэтому было не безполезно разбудить его и указать на то, что, пока онъ раздумывалъ, -- не только сомнительный джентльменъ успелъ разложить свой багажъ, но и собственные Киты Китычи запаслись, кроме "орудiй промышленнаго прогресса", еще крючками и отмычками самаго новейшаго фасона. Прогрессъ развернулся въ "возможныхъ по данному времени" условiяхъ, и благо, которое онъ несетъ съ собою, значительно превышаетъ сопряженныя съ "условiями" неудобства. Однако, эти неудобства существуютъ и они громадны...
"промышленнаго генiя" -- одно, а условiя процесса -- другое. И поэтому, въ видахъ правильной перспективы и сохраненiя "человечности", которая до сихъ поръ служила основной нотой лучшей части литературы, -- необходимо, чтобы ни одна капля энтузiазма и преклоненiя, довлеющаго "человеческому благу", не расточалась на "условiя" и "обстановку". Между темъ, мы, русскiе люди, очень склонны ко всякимъ преувеличенiямъ и аберрацiямъ. И вотъ почему, не довольствуясь констатированiемъ "неизбежности" давно наступившаго факта, нашъ марксизмъ, напримеръ, во 1-хъ, преувеличиваетъ до крайности его размеры, а, во 2-хъ, считаетъ себя порой какъ бы призваннымъ прославлять не только сущность процесса, но и его обстановку, и расчищать путь для его шествiя. И онъ не можетъ простить русскому мыслящему человеку шестидесятыхъ и семидесятыхъ годовъ его совершенно законнаго раздумья; при этомъ забывается, что, отрицая прекраснаго незнакомца, русскiй человекъ смотрелъ не назадъ, а быть можетъ именно слишкомъ далеко впередъ, что онъ сходился въ этомъ съ идеологiей, выросшей на западной почве, и что, отворачиваясь брезгливо отъ международнаго джентльмена, -- онъ ни разу не погрешилъ оправданiемъ доморощеннаго "нацiональнаго" кулака. Теперь мы, какъ будто, не хотимъ знать всего этого и, вместо того, чтобы зорко наблюдать манипуляцiи новаго пришельца, мы предпочитаемъ гвоздить все въ одну точку, повторяя по адресу "человека" (да, воистину "человека") 60-хъ и 70-хъ годовъ: онъ ошибался относительно этого прогрессивнаго джентльмена, ошибался, ошибался, ошибался!.. И мы не замечаемъ, что въ этой слишкомъ ужъ прочно занятой позицiи и сами, пожалуй, рискуемъ обратиться въ соляной столбъ на распутьи россiйскаго прогресса...
О "человеке" при этомъ тоже очень часто забываютъ, и когда онъ "ежится отъ боли", когда условiя промышленной революцiи напираютъ на него самыми острыми и жесткими своими гранями, -- мы считаемъ порой своимъ призванiемъ не защиту "человека", а одобренiе манипуляцiй нашего новаго знакомца. Кустарь бьется где-то изъ-за своей собственной жизни... мужикъ желаетъ сохранить свой наделъ и последнюю лошадь, -- но мы давно уже объявили ихъ процессъ проиграннымъ въ последней инстанцiи... Суббота "роковыхъ законовъ", фетишизмъ схематическихъ процессовъ, своеобразная телеологiя "конечныхъ целей" -- :закрываютъ нередко многообразiе и живое волненiе жизни съ ея "требованiями", изъ которыхъ, однако, въ окончательномъ счете и слагается равнодействующая самыхъ "законовъ". Это настроенiе темъ и характерно для насъ, что оно сильно запоздало и въ значительной степени несвоевременно. Капитализмъ пришелъ, -- значитъ звать его уже поздно. Онъ уже действуетъ, а во многихъ местахъ даже властвуетъ, -- значитъ незачемъ его "защищать". Поверьте, скоро онъ найдетъ себе и давно уже находитъ такихъ "защитниковъ" въ литературе, отъ которыхъ некуда будетъ деваться. Вотъ почему гораздо важнее и теперь уже перенести центръ тяжести общественнаго вниманiя отъ старыхъ "ошибокъ семидесятыхъ годовъ", якобы тяжко погрешавшихъ "недоверiемъ къ капитализму", -- на те общiя у всехъ десятилетiй требованiя защиты "человека" (въ томъ числе и отъ новаго пришельца), которыя представляютъ именно насущную потребность настоящаго перiода. А въ этомъ настроенiи мы встречаемся какъ разъ съ теми, чьи "ошибки" такъ настойчиво и порой (passez moi le mot) злорадно распинаемъ. И тогда придется признать, что въ прошломъ были не одне ошибки...
"недоразуменiя". Я не стану особенно подробно останавливаться на той части статьи г-на Зубкова, где онъ говоритъ о "недрахъ земли" (въ буквальномъ смысле слова) и о споре по этому предмету между екатеринославскими помещиками (стоящими за "неотчуждаемость" недръ) и горнопромышленниками, которые, понятно, стоятъ въ данномъ вопросе на противоположной точке зренiя. "Мы видимъ въ этомъ инциденте, -- говоритъ г. Зубковъ, -- наличность групповой борьбы, которая и кончится, какъ всегда кончаются подобные конфликты". Мы тоже, разумеется, не можемъ не видеть здесь наличности групповой борьбы, какъ всюду, где идетъ споръ о непосредственныхъ интересахъ. Въ этомъ опять не можетъ быть спора. Мы только не знаемъ, -- "какъ же всегда кончаются подобные конфликты", потому что они кончаются чрезвычайно разнообразно. И даже въ Западной Европе, где механизмъ, учитывающiй итоги "групповыхъ интересовъ", спецiально къ этому приспособленъ и действуетъ у всехъ на виду, точно подъ стекляннымъ колпакомъ, исходъ той или другой кампанiи предсказать далеко не такъ легко, какъ решить шахматную задачу съ двумя фигурами или простое тройное правило, и это потому, что и тамъ недостаточно для решенiя распределить "интересы" по группамъ. Нужно еще принять въ соображенiе "сознанность" даннаго интереса. А когда это данное есть, -- нужно посмотреть, имеетъ ли сознанный интересъ свое представительство и въ какихъ отношенiяхъ онъ находится съ сознанными интересами всего общества, интересами часто гораздо высшаго порядка... и т. д., и т. д. Поэтому, мы сильно сомневаемся въ пригодности этого масштаба для техъ или иныхъ предсказанiй на нашей почве, хотя, конечно, были бы рады, если бы оказалось, что это не такъ и что въ прiеме простого подсчета участвующихъ въ игре "интересовъ" мы, обозреватели русской жизни, и теперь уже имеемъ могучее орудiе для техъ или иныхъ конкретныхъ предсказанiй. Но тогда, кажется намъ, -- авторъ статьи объ "усложненiи жизни" безпокоился совершенно напрасно: если и теперь такъ легко сказать, чемъ всегда кончаются подобные конфликты, -- то очевидно, что "усложненiе жизни" получаетъ свое выраженiе даже до ничтожныхъ нюансовъ....
Впрочемъ, это вопросъ "не направленiя, а только прiема". Но именно иные "прiемы" и подаютъ поводы къ недоразуменiямъ, которыя намъ хотелось бы разсеять. "Крестьянинъ Гончаровъ, -- пишетъ, напримеръ, г. Зубковъ далее, -- пожаловался волостному правленiю (какому?), что его жена слишкомъ холодно отвечаетъ на его ласки". За такое "преступленiе" Гончарова, по приговору стариковъ (а не волостного суда?), наказана 30 ударами розогъ. Въ другомъ месте членъ клуба (самарскаго) Путиловъ избилъ лакея. И лакей -- заметьте, -- бывшiй крепостной Путилова, носившiй его на рукахъ, -- простилъ своего бывшаго барина, сказавъ публично, что онъ его "презираетъ". Въ первомъ случае -- фактъ, разумеется, печальный, доказывающiй грубость нравовъ, во второмъ -- до известной степени отрадный, знаменующiй чувство собственнаго достоинства даже въ лакее. Во всякомъ случае, оба факта элементарные, не подлежащiе различной оценке. Непосредственно за освобожденiемъ крестьянъ столбцы газетъ и журналовъ были ими переполнены, и еще Добролюбовъ осмеивалъ превыспреннiя общiя разсужденiя, которыми ихъ порой снабжали авторы. Теперь давно уже наша печать довольствуется въ такихъ случаяхъ точнымъ обозначенiемъ фамилiи и места действiя, потому что назвать деянiе, вроде Путиловскаго, и посрамить его -- значитъ одно и то же... Есть даже комедiя г. Крылова "Къ мировому", насчитывающая более четверти века, где, помнится, вся соль заключается въ необходимости "благородному человеку" стать на одну доску съ хамомъ или хамкой, въ которыхъ именно проснулось сознанiе личнаго достоинства и права. Считать эти факты "новыми явленiями" -- значитъ запоздать на целыхъ тридцать пять летъ, a приписывать ихъ одному "промышленному генiю" -- значитъ бытъ неблагодарнымъ и къ освобожденiю того же лакея отъ рабства, и къ новымъ судамъ, и ко многому еще другому. Но г. Зубковъ, вследствiе страннаго угла зренiя, подъ которымъ онъ "обозреваетъ" факты повседневной жизни, -- впадаетъ въ еще большую ошибку. Справедливо указавъ, что решенiе волостного суда (или "старичковъ?") и поступокъ Путилова -- пережитки "патрiархальныхъ нравовъ "Домостроя", онъ тотчасъ же подменяетъ эти широкiя понятiя, уходящiя въ глубь татарскаго ига и рабства, -- понятiями более узкими: "общинное" и "обычное право". Промышленный генiй, по его словамъ, расшатываетъ, а местами совсемъ расшаталъ такой укладъ народной жизни... Конечно, подобное влiянiе "генiя" наша печать (sic) Некоторые, напримеръ, видятъ въ факте разрушенiя генiемъ общины и другихъ пережитковъ старины самое грозное явленiе для будущаго. желательнаго нашимъ охранителямъ будущаго это действительно грозное явленiе. Какъ, въ самомъ деле, не бояться его, какъ не трепетать, если подъ влiянiемъ "генiя" въ "низшихъ слояхъ" пробуждается чувство собственнаго достоинства, т. -е. именно то чувство, о которое должны разбиваться все крp{Курсивы везде наши.}.
Намъ очень хотелось бы думать, что весь этотъ странный эпизодъ есть лишь результатъ неясности стиля и предвзятости некоторыхъ шаблонныхъ прiемовъ. Но намъ кажется, что эти неясности и недоразуменiя заходятъ уже слишкомъ далеко. Когда это "ретроградная" пресса такъ ужъ ревностно стояла за общину или за обычное право? А если считать защитниковъ "общины" союзниками гг. Путиловыхъ, то ведь это г. Зубковъ однимъ почеркомъ пера зачисляетъ въ разрядъ крепостниковъ всю передовую литературу трехъ десятилетiй. Это выходитъ, что, напримеръ, известный защитникъ общины Чернышевскiй "желательное будущее" тоже виделъ въ крепостничестве, и все его многочисленные последователи по этому вопросу должны трепетать "низшихъ слояхъ"?..
"генiемъ" и отъ забвенiя сложности жизни. Если въ русской жизни одинъ только "промышленный генiй" въ узкомъ смысле произвелъ все освобожденiя и весь прогрессъ, то, конечно, все противники описаннаго выше джентльмена будутъ "ретрограды". Но въ томъ-то и дело, что жизнь сложна и ея усложненiе не позволяетъ красить все одной краской. Если бы я имелъ въ виду оспаривать мненiе г. Зубкова по существу и его же прiемами, то -- вотъ, къ моимъ услугамъ первый попавшiйся фактъ изъ техъ же "недръ Россiи", надъ которыми оперируетъ и г. Зубковъ. Изъ Висимо-Шайтанскаго завода пишутъ въ "Пермскiя Губ. Ведомости", что тамъ "въ начале iюля къ волостному старшине явилась съ жалобой на сына вдова и просила дать ему розги за то, что онъ не хочетъ разойтись съ своею законною женою и перейти жить къ матери". Старшина въ присутствiи сторожа, сотскаго и квартиранта Соколовой -- долго уговаривалъ Соколова оставить жену. "Когда же тотъ наотрезъ отказался, то старшина, съ помощью вышеназванныхъ лицъ, разложилъ Соколова, селъ ему на шею, заворотилъ руки назадъ и приказалъ сотскому и сторожу бить его розгами... После этого Соколовъ около 3-хъ недель пролежалъ въ больнице" {Заимствуемъ изъ "Сам. Газеты", No 233.}..
Вотъ, видите, какъ это все вышло просто и какъ это похоже на случай съ Гончаровой. А ведь въ Шайтанскомъ заводе, по жалуй, еще со временъ Петра, дымятъ трубы и вертятся маховыя колеса. Очевидно, одной наличности "развитiя промышленности" недостаточно для устраненiя "пережитковъ Домостроя".
Мы могли бы изъ приволжскихъ газетъ привести десятки корреспонденцiй, рисующихъ отдельныя проявленiя необыкновенной грубости нравовъ фабричнаго и заводскаго населенiя. Этого мало: известно, что въ настоящее время въ глубь сибирскихъ лесовъ прорезается линiя дороги, и свистъ пара оглашаетъ даже пустынную Манчжурiю. И вотъ, совсемъ уже на дняхъ, газеты заимствовали изъ "Владивостока" известiе о томъ, что на Никольской ветви подрядчики наняли несколько тысячъ рабочихъ изъ Китая, которыхъ продовольствовать взялся самъ строитель. Техникъ Лiапинъ въ своемъ докладе нарисовалъ ужасающую картину положенiя рабочихъ, превосходящую любыя проявленiя настоящаго рабства. И вдобавокъ, когда главный инженеръ Юговичъ узналъ о докладе г. выдворенъ изъ пределовъ китайско-восточной жел. дороги. Положимъ, и въ этомъ случае, какъ въ случаяхъ Гончаровой и Соколова, дело вероятно кончится вмешательствомъ власти, -- но всетаки фактъ остается фактомъ: подъ свистъ локомотива прiехало на Никольскую линiю нечто вроде рабства и подъ ручку съ нимъ -- самый дикiй произволъ, вплоть до высылки (!) по распоряженiю г-на инженера! А ведь изъ подобныхъ фактовъ за самое последнее время можно бы составить целый акафистъ. И после каждой строфы, -- если бы я хотелъ спорить съ г. Зубковымъ по существу, -- я могъ бы прибавить припевъ: "Такъ вотъ ваше желательное будущее! Промышленное рабство и безграничный произволъ! А! Мы понимаемъ, почему вы трепещете при всякомъ нападенiи на капитализмъ"... И т. д., и т. д.
"массовые выводы изъ единичныхъ наблюденiй" (выраженiе Н. Ф. Анненскаго) совершенно безплодными, а, во-вторыхъ, еще потому, что отделяю понятiе о "промышленномъ генiи" отъ того джентльмена, который его сопровождаетъ. Я думаю тоже, что à la longue, въ большихъ цифрахъ и на большомъ масштабе можно доказать, что и железная дорога, и фабрика, и вообще городскiе и промышленные элементы жизни вносятъ, на ряду съ отрицательными явленiями торгашества, дурной болезни, рабочей казармы, фабричнаго кабака -- такiя ноты, которыя въ общемъ жизненномъ хоре необходимы. Но я не считаю ихъ единственными и не смешиваю промышленнаго генiя съ его очень еще дрянной роскiйской оболочкой.
"Гепiй" -- одно, г. Юговичъ -- другое. И главное -- я не упускаю изъ виду необыкновенной сложности жизни и не верю въ соцiальную алхимiю. "Единый двигатель" сложной жизни, состоящей изъ сложныхъ элементовъ -- кажется мне своего рода философскимъ камнемъ, а "единый капитализмъ", какъ двигатель современнаго прогресса, я считаю философскимъ камнемъ даже вовсе мизернымъ. А между темъ приписывать всѣ прiобретенiя русской жизни исключительно вторженiю капитализма не значитъ ли vice-versa считать последнiй панацеей... Тогда, подобно известному мольеровскому врачу, съ его purgaro et clistirisare -- намъ придется отъ всехъ бедствiй современности прописывать одно лекарство: порцiю капитализма и еще порцiю капитализма.
"человека" и "человечности", во имя даже самаго прогресса, намъ приходится то и дело вооружаться всемъ, что даетъ намъ печатное слово, чтобы защитить тотъ или другой уголъ жизни отъ излишнихъ притязанiй капитала. Прочитайте печатающiйся у насъ романъ г. Погорелова, и передъ вами встанетъ яркая, выхваченная прямо изъ жизни картина порабощенiя "человека" промышленными владыками Урала. Мы видели уже, что сибирскiй гл. инженеръ г. Юговичъ присвоилъ себе право административной высылки по своей линiи. Г. Погореловъ рисуетъ систему "заводской тайной полицiи" и атмосферу "заводской неблагонадежности" на уральскихъ заводахъ...
Мы очень рады, что эти явленiя не ускользнули и отъ вниманiя новой газеты. Много терпятъ, -- пишетъ корреспондентъ "Сев. Курьера" (No 3) изъ Полевскаго зав., Пермской губ., -- жители нашей местности изъ-за своей темноты. Невежество господствуетъ во всей силе... Народъ ничего не читаетъ и какъ-то ничемъ не интересуется. Да, правду сказать, за всякой искрой света, за всякимъ стремленiемъ немного выступить изъ обычной колеи заводоуправленiе зорко следитъ. Прослышавъ, напр., что такой-то рабочiй читаетъ "въ книжку", не пьетъ, а вместо обычнаго отдыха... начинаетъ разсуждать со своими "доглядывать", а при малейшемъ предлоге "отказываютъ отъ работы". Корреспондентъ прибавляетъ, что явленiя, имъ нарисованныя, для многихъ уральскихъ заводовъ, а г. Погореловъ сводитъ ихъ въ живую и яркую бытовую картину.
"къ темъ заводскимъ работамъ всячески принудить". Время шло, заводы развивались, но жизнь, заправская, настоящая, а не схематическая, показала, что заводское дело можетъ занять не более 1/3 наличнаго населенiя. Остальныя 2/3 способами. И вотъ жизнь, сильно "усложнившаяся" на Урале со времени Петра, требуетъ земли и освобожденiя кустарнаго труда, а общая схема гласитъ, что шествiе исторiи "мелкобуржуазнаго" кустарничества. Схема чрезвычайно удобная для заводоуправленiя: давать работу, какъ благодеянiе, одной трети населенiя и держать ее въ рабстве подъ страхомъ отказа, а въ остальныхъ двухъ третяхъ иметь постоянно рабочiй резервъ, по возможности "свободный" отъ всякихъ средствъ существованiя, -- это, конечно, то самое, чего только можетъ пожелать любой "капитализмъ". Но ни развитiе "промышленнаго генiя" страны, ни требованiя человека нимало съ этими желанiями не совпадаютъ. Вообще человекъ живетъ не для того, чтобы служить матерiаломъ для техъ или другихъ схемъ, и процессъ жизни важенъ не по темъ лишь конечнымъ формуламъ, которыми отмечаются те или другiе перiоды, а и самъ по себе. Дорогъ "человекъ", дорога его свобода, его возможное на земле счастiе, развитiе, усложненiе и удовлетворенiе человеческихъ потребностей... Поэтому, несомненно, важны не одни конечные результаты, а и то, какъ они достигаются. Я уверенъ, что, разъ поставивъ передъ собой вопросъ объ уральскихъ заводахъ такъ, какъ его уже поставила сама жизнь, все мы решимъ его одинаково: пусть современемъ "завершенiя процесса" -- живой матерiалъ изъ целыхъ поколенiй. Кроме того, самая свобода "человека" требуетъ, чтобы въ данное время вопросъ былъ решенъ въ пользу кустаря и земледельца -- противъ представителей капитализма. Иначе -- мы предоставимъ целыя поколенiя развращающему влiянiю зависимости отъ заводоуправленiя, подавляющаго самое стремленiе уральскаго "человека" къ книжке и знанiю, къ обсужденiю своихъ общественныхъ делъ... Не очевидно ли, что въ данномъ случае требованiе не только "филантропiи", со и самаго прогресса идутъ совершенно въ разрезъ съ требованiями уральскихъ представителей "промышленнаго генiя".
съ точки зренiя совершенно понятной, находили въ общине черты искомаго будущаго. Последнее время преимущественно вскрываетъ въ ней черты пережитаго, подлежащаго сдаче въ архивъ. Одно время смотрело на общину, такъ сказать, въ идее, другое разсматриваетъ конкретный фактъ со всеми его историческими наростами. Теперь вопросъ: въ томъ "новомъ", что несетъ съ собой все "усложняющаяся жизнь", уцелеютъ ли существенныя черты общины или она потонетъ? Вынесетъ ли ее потокъ не вполне еще разложенной и способной принять участiе въ дальнейшемъ развитiи, -- или балластъ историческихъ пережитковъ потянетъ ее, перегруженную и ветхую ладью, ко дну гораздо раньше?..
Для меня, пишущаго эти строки, это вопросъ еще нерешенный, и не могу сказать, чтобы новейшiя времена внесли для его решенiя какiя-нибудь существенныя изследованiя или строгую аргументацiю. Прежнее настроенiе заставляло отчасти идеализировать общину, противополагая ее грядущему капитализму. Но оно, все-таки, дало богатый и всестороннiй матерiалъ по ея изученiю. Новое -- ослепляется иногда прогрессивнымъ характеромъ капитализма и обращаетъ апрiорныя антипатiи противъ общины... Я лично полагаю, что это все-таки вопросъ нерешеными... Община важна для меня не сама по себе, а какъ форма обезпеченiя "человека". Но человекъ мне важенъ не только, какъ конечный результатъ процесса, а и самъ по себе, т. -е. въ общине, во время перехода изъ нея и после. Я помню еще сравнительно недавнiя времена, когда пламенная борьба съ пресловутой 165 статьей (разрешающей выкупъ и отчужденiе крестьянскихъ участковъ) вызывала бурныя рукоплесканiя въ заседанiяхъ разныхъ обществъ. Теперь нередки рукоплесканiя противоположному мненiю. Между темъ, это именно одинъ изъ техъ вопросовъ, которые должны решиться не статьями, не воспрещенiями и уничтоженiями, а по возможности освобожденнымъ отъ регламентацiи процессомъ самой жизни. Я не понимаю, напримеръ, почему тамбовская администрацiя воспретила одному крестьянскому обществу переходъ отъ подворнаго владенiя къ общинному, какъ не понялъ бы и противоположнаго воспрещенiя. Человекъ, ныне живущiй въ общине, имеетъ въ этомъ вопросе преимущественное право голоса, и въ этомъ праве самоопределенiя я вижу то существенно-человеческое, что подлежитъ защите со стороны печати, независимо отъ того или другого ответа спецiалистовъ относительно будущаго самой общины, какъ института.
Установленiе этой точки зренiя, безспорной, не смотря на кажущуюся ея элементарность, можетъ опять таки способствовать устраненiю многихъ недоразуменiй. Въ корреспонденцiи изъ Казани (въ первомъ No "Сев. Курьера") приводится постановленiе казанскаго уезднаго земства -- ходатайствовать о замене общиннаго владенiя подворнымъ. Докладъ въ этомъ смысле кн. Ухтомскаго былъ при этомъ разсмотренъ предварительно гласными отъ крестьянъ, и эти гласные мужички предложили отменить общинное владенiе, но "чтобы при этомъ земли продавались только темъ, и ограничить покупку 50 десятинами земли". Новая газета, повидимому, склонна приветствовать это постановленiе, но намъ кажется, что тутъ есть тоже доля недоразуменiя. Это не устраняется и темъ, что это -- постановленiе земства, принятое при деятельномъ участiи самихъ крестьянъ. Вотъ, напр., одно земство приняло было постановленiе почти равносильное ходатайству объ уничтоженiи самого земства, а "земскiе мужички" далеко не представители общихъ или даже преимущественныхъ интересовъ деревни. И когда я узнаю, что они считаютъ нужнымъ "не допущать" до покупки земли никого изъ стороннихъ, то, признаюсь, начинаю сильно сомневаться въ доброкачественности казанскаго решенiя. Ибо это очень похоже на стремленiе слопать "человека" своей округи безъ конкуррентовъ, и здесь явно привходитъ старая мымрецовская закваска ("не допущать"!). А ужъ это несомненно голосъ старой, а не новой русской исторiи...
Чувствую, что моя заметка разрослась свыше меры, и между темъ, пришлось бы сказать еще много, -- опять таки не для спора, а для разрешенiя некоторыхъ недоразуменiй, -- по поводу, напримеръ, задорнаго утвержденiя г-на П. М. o томъ, что у такъ называемой передовой русской печати нетъ экономической программы. О "программахъ" и "принципахъ" мы, можетъ быть, поговоримъ еще въ другой разъ. А пока скажемъ только, что эти два понятiя нужно различать очень строго. Упрекъ въ отсутствiи "положительныхъ" программъ есть упрекъ очень старый, который "передовая русская печать" слышитъ тоже давно. Это обстоятельство имеетъ место всегда, когда "основные принципы", отстаиваемые тою или другою частiю общества, слишкомъ еще удалены отъ техъ теченiй, которыя поставляютъ "действенныя" программы.
Несколько летъ назадъ одинъ берлинскiй редакторъ (кажется, г. Дорнбургъ) объехалъ Россiю и потомъ напечаталъ свои разговоры съ нашими выдающимися административными деятелями. Одинъ изъ видныхъ провинцiальныхъ администраторовъ началъ свою беседу съ немецкимъ публицистомъ съ фразы: "Si j'étais le gouvernement... это глупая фраза, но я все-таки употреблю ее. Итакъ, -- si j'étais le gouvernement, моя программа была бы проста"... И администраторъ изложилъ "программу" действительно очень простую: закрытъ границы отъ всего иностраннаго. Ни ввоза, ни вывоза... Россiя, довлеющая себе и обходящаяся собственными средствами...
стать "программой", ей пришлось бы сильно обкарнаться, потерять свою целостность, прiодеться въ мундиръ данной минуты. Это судьба всякой системы взглядовъ, когда она стремится стать определенной "программой" въ узкомъ смысле. Мы можемъ понять побужденiя Мильерана, когда, принимая программу Вальдека-Руссо, онъ селъ на мимистерской скамье рядомъ съ Галлифе, старымъ своимъ противникомъ. Несомненно также, что онъ сильно сократилъ практическiя требованiя данной минуты, сравнительно со всемъ объемомъ своихъ убежденiй. Онъ зналъ, для чего это делалъ, и имелъ въ виду -- ввести въ жизнь, какъ фактъ, хоть часть своихъ desiderata... Русской передовой печати пока еще, какъ известно, не представлялось такихъ искушенiй, и вотъ почему она не очень торопилась одевать свои принципы въ мундиры программъ.
"программы" принимали формы более или менее широкихъ "проектовъ", почтительно подаваемыхъ въ те или другiя руки и одновременно поддерживаемыхъ въ печати. Потомъ проекты стали появляться и какъ самостоятельныя литературныя произведенiя. И совершенно понятно, почему это явленiе появилось прежде и продолжаетъ теперь являться чаще всего на правомъ фланге русской печати. Это именно потому, что "принципы" этого лагеря частiю действительно ближе къ бюрократической действительности, частiю же обладаютъ достаточной гибкостью. Передовая же часть русской печати вынуждена довольствоваться "руководящими началами", съ точки зренiя которыхъ относится къ действующимъ "программамъ" съ критическимъ эклектизмомъ, "отрицая", въ пределахъ возможности, одне ихъ стороны и поддерживая другiя. Въ этомъ отношенiи ей нельзя, по нашему мненiю, сделать серьезнаго упрека. А если г-нъ П. М. делаетъ, то это все-таки недоразуменiе, истекающее изъ недостаточнаго знакомства съ исторiей предмета. Такъ, напримеръ, г-нъ П. М. полагаетъ, что когда-то крестьянскiй банкъ считался "панацеей". Этого никогда не было, и русская передовая печать, стоявшая за общину, съ самаго же начала указывала на ограниченное и одностороннее влiянiе этого фактора. И при этомъ она была настолько чужда узкаго доктринерства, что все-таки признавала полезность этого учрежденiя, не взирая на то, что "киты" (по выраженiю г-на П. М.), какъ напримеръ община -- ничего въ сущности не выигрывали отъ его деятельности. И я смею даже думать, что и теперь, даже та самая газета, где г-нъ П. М. печатаетъ свои задорныя обвиненiя по адресу "передовой печати", не скажетъ ничего другого: не панацея, конечно, но нужно, чтобы крестьянскiй банкъ действовалъ, даже просто въ интересахъ "все усложняющейся жизни".
Этотъ вопросъ, во всемъ объеме, завелъ бы насъ, однако, слишкомъ далеко, и я предпочитаю закончить эти краткiя заметки еще одной ссылкой. Одинъ изъ сотрудниковъ газеты указываетъ на то, что еврейскiй вопросъ при настоящемъ положенiи вещей "неразрешимъ". "Нельзя, говоритъ онъ, разсчитывать на скорое уравненiе въ правахъ всехъ гражданъ русской земли: слишкомъ ужъ много могущественныхъ матерiальныхъ интересовъ нарушила бы эта реформа"... "Намъ кажется, продолжаетъ онъ, что... выступленiе на историческую сцену новыхъ классовъ, только теперь создающихъ свое мiровоззренiе, -- можетъ, въ конце концовъ, привести къ полному слiянiю прежнихъ враговъ въ одно целое".
"определенной программы" по еврейскому вопросу, потому что программа, опирающаяся на силу, которой еще нетъ и которая только теперь вырабатываетъ свое мiровоззренiе -- не есть программа. И даже отъ самыхъ этихъ строкъ веетъ какимъ-то холодомъ схематизма. Но въ техъ же статьяхъ, не дожидаясь окончательной выработки новыхъ мiровоззренiй и появленiя на сцену новыхъ силъ, -- авторъ защищаетъ "человека" старыми, но никогда не теряющими силу аргументами. Это значитъ, что руководящiя начала газеты въ этомъ вопросе совершенно те же, какъ и въ остальной передовой прессе... И это уже не мертво и не схематично, а живо и сильно. Потому опять таки, что важны не "окончательные итоги", а процессъ жизни. Новое выступаетъ не какъ актеръ, по режиссерской палочке. Оно тихо просачивается въ жизнь и въ сознанiе, какъ весенняя влага изъ оттаивающей почвы. Новое рождается постоянно и ежеминутно, и элементы новаго мiровоззренiя пробиваются всюду на живой почве, которая остается одна на протяженiи всей сознательной исторiи человечества. И это одно -- "человечность", постоянный ростъ человеческой личности, съ ея усложняющимися потребностями, матерiальными и нематерiальными. Это то самое, что такъ сильно изображено еще въ статьяхъ H. K. Михайловскаго -- "борьба за индивидуальность" и что, я уверенъ, останется всегда общей "Сев. Курьера" въ No 10. Да, несомненно, что въ нашей жизни есть еще очень много такихъ "благъ", которыя нужны не одному какому-нибудь классу или сословiю, а русскому "человеку" вообще, безъ различiя сословiй и состоянiй. Мудрено было бы вносить "классовую" аргументацiю въ вопросъ... ну хоть о народномъ образованiи... А ведь есть и другiе вопросы того же рода, которые можно, пожалуй, охватить терминомъ "раскрепощенiе русской жизни", развитiе идеи самоуправленiя, и которые еще более важно провести и укрепить въ сознанiи русскаго "человека" вообще... "Этого, -- говоримъ словами газеты, -- требуетъ высшiй культурный интересъ всего народа, въ которомъ солидарно суммируются и интересы всехъ отдельныхъ классовъ".
Литература при этомъ является одной изъ важныхъ действующихъ силъ. Пусть эта сила еще очень небольшая, -- но вся она въ служенiи "человеку", ищущему своего места среди усложняющейся жизни.