Метаморфоза "Гражданина".
Какъ известно, въ конце прошлаго года князь Мещерскiй объявилъ urbi et orbi, что онъ решительно прекращаетъ съ 1-го января изданiе ежедневной газеты, и вотъ уже второй месяцъ его "Гражданинъ" появляется только два раза въ неделю. Въ заявленiяхъ издателя, которыми сопровождалась эта перемена, было много горечи. "Не разъ уже, -- писалъ кн. Мещерскiй въ циркулярномъ посланiи къ предводителямъ дворянства, -- я обращался къ гг. предводителямъ въ надежде найти въ нихъ сочувствiе... Не скажу, чтобы эти обращенiя были успешны.... темъ не менее, какъ изволите видеть, я... считаю малодушiемъ теперь, когда такъ печально положенiе земельнаго дворянства, бросить свою задачу въ печати... Вотъ почему, препровождая къ вамъ мое объявленiе объ изданiи (еженедельномъ) "Гражданина" на будущее время, делаю это только для очищенiя совести, безъ малейшихъ иллюзiй насчетъ успеха моего къ вамъ обращенiя" "Гражданинъ" не имеетъ почвы даже въ томъ самомъ дворянстве, которое онъ отстаиваетъ и защищаетъ. Дело дошло до такой печальной крайности, что уже въ августе прошлаго года "Новымъ Временемъ" были оглашены некоторыя совершенно экстраординарныя меропрiятiя, которыми издатель "Гражданина" счелъ необходимымъ компенсировать равнодушiе отстаиваемаго имъ сословiя, самымъ горестнымъ образомъ отражавшееся на подписке. -- "Какъ порядочный человекъ, -- писалъ кн. Мещерскiй по этому поводу, -- отрицаю безусловно влiянiе психическое моихъ личныхъ типографскихъ интересовъ на мое мненiе о чиновникахъ контроля". Къ сожаленiю, однако, объективные, а не психическiе только факты, констатированные чиновниками контроля, отрицанiю совершенно не подлежали, и уже одна необходимость говорить о такой удивительной вещи, какъ "влiянiе психическое типографскихъ интересовъ", заключаетъ въ себе, очевидно, много той же неприкрашенной горечи, которой проникнуто и воззванiе къ предводителямъ.
Зато, обращаясь къ другой стороне, къ своимъ принципiальнымъ противникамъ въ печати, которые, по мненiю кн. Мещерскаго, могли почерпнуть въ его отступленiи некоторыя преувеличенныя надежды, издатель "Гражданина" говорилъ тономъ гораздо более увереннымъ и отчасти даже высокомернымъ. Онъ обещалъ, во 1-хъ, что и его собственныя писанiя, введенныя въ рамки еженедельныхъ беседъ, станутъ значительно сосредоточеннее, а значитъ и гибельнее для либерализма, а во 2-хъ, что и ежедневный "Гражданинъ" не умираетъ весь, а лишь изменяетъ шрифтъ и заглавiе. По словамъ кн. Мещерскаго, вернымъ продолжателемъ его принциповъ во всей полноте должна явиться газета "Петербургскiя Ведомости", въ новой редакцiи кн. Э. Э. Ухтомскаго.
Следя, по хроникерской обязанности, за перiодической прессой въ столицахъ и провинцiи, мы, кажется, имеемъ возможность засвидетельствовать, что опасенiя издателя "Гражданина" въ этомъ отношенiи были несколько преувеличены. Мы не заметили въ прессе никакихъ особенныхъ ликованiй собственно по этому поводу, и никакихъ преувеличенныхъ надеждъ не проявлялось. Наоборотъ, даже въ отзывахъ самыхъ, повидимому, ярыхъ противниковъ бывшаго "Гражданина" проглядывала нота некотораго, невольнаго впрочемъ, можетъ быть даже не вполне сознательнаго сожаленiя. Одна изъ провинцiальныхъ газетъ дала этому чувству вполне определенную форму. По ея словамъ, ежедневная пресса въ лице "Гражданина" даже много теряетъ, -- было такъ удобно скрашивать порой скучную хронику несколькими строками, наудачу взятыми изъ "Гражданина" и всегда способными внести некоторое веселое оживленiе после более или менее мрачныхъ впечатленiй нашей современности.
"Гражданина"... Действительно ли онъ не выражалъ собою никакой общественной группы, действительно ли за нимъ не стояло ничьего сочувствiя, и никто не встречалъ съ восторгомъ его писанiй, какъ это повторялось многократно и противниками кн. Мещерскаго, и имъ самимъ между прочимъ въ горькомъ последнемъ обращенiи къ предводителямъ? Не думаемъ. Правда, упрекнуть газету въ особенной последовательности по крупнейшимъ вопросамъ русской жизни, т. е. въ томъ, что въ некоторой части печати принято называть "доктринерствомъ" -- никоимъ образомъ не приходится. Быть можетъ вследствiе чрезвычайной нервности и отзывчивости, почтенный органъ всегда имелъ въ своемъ распоряженiи по каждому вопросу не менее двухъ мненiй, порой совершенно противуположныхъ. Чтобы не хвалить голословно, возьмемъ наудачу несколько вопросовъ нашей жизни, на которые отзывался издатель "Гражданина". Напримеръ: что есть община?-- единственный оплотъ деревни и даже всей Россiи; "въ эпоху либеральныхъ веянiй только охранительная сила общины дала решительный отпоръ попыткамъ политической пропаганды", не смотря даже на слабый отпоръ "со стороны некоторыхъ агентовъ власти". Но... что есть община? "Община есть открытая дверь для злоумышленниковъ", и потому ее необходимо отдать подъ строгiй надзоръ земскаго начальника (Гр. 1893, No 318). Многiе еще помнятъ горячiя статьи кн. Мещерскаго о паденiи у насъ чувства законности, и однако -- законность "есть опасный лозунгъ либеральной смуты". Въ апреле 1894 года, во мненiи князя Мещерскаго народное образованiе являлось столь важнымъ, само по себе, что передъ недостаткомъ въ средствахъ останавливаться не следуетъ... "Было бы искреннее (!) желанiе, и средства найдутся". Но уже въ октябре 1895, -- невежество есть главная сила государствъ. "Францiя уцелела, не взирая на Робеспьера и на свою республику, -- лишь потому, что осталась живою (sic) главная сила Францiи -- необразованность народа". "завтра сделайся народъ образованнымъ -- не останется во Францiи камня на камне", изъ чего разумеется можно бы сделать выводъ, что, вследствiе своей крайней живости и способности увлекаться, князь Мещерскiй въ апреле 1894 года являлся чемъ-то вроде россiйскаго Робеспьера, подрывавшаго главную, "живую силу" собственнаго отечества. 25 ноября 1893 года князь Мещерскiй горько сетуетъ на либеральныя веянiя, давнiя судебные уставы Импер. Александра II. Если бы не они, -- "мы имели бы ускоренный и упрощенный судъ, съ хорошимъ окладомъ для хорошихъ должностныхъ лицъ, безъ всякихъ принциповъ независимости и безъ всякихъ комедiй вроде суда присяжныхъ", -- "самая жизнь въ этихъ условiяхъ -- была бы вкуснымъ и сочнымъ плодомъ царскихъ делъ, безъ всякой примеси либеральщины" (1893 г., No 325). Да и старые, дореформенные суды "лучше ладили съ русскою жизнью, чемъ новые франкоитальянскiе (sic) съ ихъ чуждыми началами" (1894, 21 мая). Но 8 августа 1895 года оказывается уже, что "отличительными чертами дореформеннаго судопроизводства были: медленность, волокита, лицепрiятiе, сутяжничество, крючкотворство и полнейшiй произволъ... Прямо не верится или вернее не хочется веритъ, чтобы это могло иметь место въ сравнительно столь еще не далекомъ прошломъ" (цит. изъ "Нижегор. Листка", 1895, No 217). Совершенно понятно поэтому, что для судебныхъ уставовъ, въ данномъ своемъ умонастроенiи, князь Мещерскiй не находитъ словъ достаточно восторженныхъ. Съ ними, "благодаря державной воле Императора Александра II, для Россiи наступила новая светлая эра судебной реформы и на месте обветшалыхъ и загрязненныхъ зданiй богини Фемиды, стали возвышаться новыя зданiя, отличавшiяся строгой простотой, гармонiей частей, стройностiю и съ девизомъ въ чисто христiанскомъ духе: "правда и милость да царствуютъ въ судахъ" (ib).
Эти примеры, взятые нами совершенно наудачу изъ безчисленнаго множества другихъ, быть можетъ гораздо более яркихъ, -- мы привели отнюдь не въ укоръ нашему почтенному собрату. Насъ интересуетъ только вопросъ -- где же причина того любопытнаго явленiя, что "Гражданинъ", не смотря на все эти совершенно неожиданныя колебанiя и скачки, не смотря на неустойчивость даже географическихъ своихъ взглядовъ, позволявшую ему упорно и многократно причислять румынъ къ славянскому племени, -- все-таки несомненно шелъ во главе нашей "охранительной" прессы и его своеобразная, но яркая популярность въ печати и обществе оставляла далеко позади тусклое "направленiе" другихъ органовъ того же лагеря. Между темъ, это фактъ, не подлежащiй сомненiю, и очень вероятно, что историку нашего недавняго прошлаго придется характеризовать эти годы, какъ время "популярности Гражданина". Очевидно, что, не смотря на все противоречiя, колебанiя и самоотрицанiе въ столь многихъ случаяхъ, было нечто имманентное въ этой пестрой деятельности, что придавало ей все-таки характеръ живого литературнаго явленiя, отражающаго какую-то сторону нашей жизни. Полагаю, после всего приведеннаго не менее очевидно, что это "нечто" лежитъ не въ верности принципамъ и не въ цельности преследуемой "Гражданиномъ" общественно-политической программы.
"фактахъ и цифрахъ" некоторыхъ государственныхъ учрежденiй. Мы, разумеется, будемъ кратки и укажемъ только выдающiеся пункты изъ этой области. Крупнейшимъ изъ нихъ является несомненно учрежденiе въ апреле 1885 г. дворянскаго банка. Уже черезъ 4 года (въ 1889 г.) для надобностей того же дворянскаго банка выпускается особый выигрышный заемъ, такъ называется въ просторечiи "дворянская лоттерея". Манифестомъ 1894 г. даруются дворянству особыя, чисто экономическаго характера льготы, состоящiя: а) въ уменьшенiи % по ссудамъ изъ дворянскаго банка съ 4 1/2 до 4% въ годъ; б) въ такихъ же льготахъ заемщикамъ бывшаго "золотого банка", въ золотой сети котораго безнадежно билось множество запутавшихея дворянскихъ именiй. Льготы по отношенiю къ заемщикамъ дворянскаго банка еще не потребовали отъ государства особыхъ пожертвованiй, такъ какъ покрываются пока фондомъ отъ реализацiи дворянской лоттереи 1889 г., но льгота по "золотому банку" уже потребовала отъ казны единовременнаго расхода въ 18 1/2 миллiоновъ. Наконецъ, въ истекшемъ году последовало уменьшенiе для землевладельцевъ крепостныхъ пошлинъ и пошлинъ съ безмезднаго перехода имуществъ (по наследству). Льгота эта требуетъ ежегоднаго пожертвованiя со стороны казны въ 3. 750. 000 рублей. прибавьте къ этому еще меры по облегченiю кредита землевладельцамъ вообще подъ соло-векселя, подъ хлебъ и т. д., и затемъ вставьте въ эту хронологическую справку еще следующiя даты: 12 iюня 1886 г., принесшее "положенiе о найме сельскихъ рабочихъ", въ которомъ проходитъ ясною нитью усиленное попеченiе о нуждахъ землевладельцевъ; 12 iюля 1889 г., отмеченное одной изъ самыхъ знаменательныхъ въ томъ же направленiи реформъ -- введенiемъ института земскихъ начальниковъ, и 12 iюня 1890 г., -- когда такъ значительно усилено сословное начало и значенiе дворянства въ земстве, -- и передъ вами предстанетъ основная нота последняго десятилетiя нашей жизни. Было бы чрезвычайно интересно проследить на точныхъ фактахъ, -- въ какой мере и какая часть сословiя действительно съумела воспользоваться благопрiятнымъ моментомъ для укрепленiя своего положенiя среди остальныхъ действующихъ въ нашемъ обществе силъ, -- что собственно и составляло задачу данной программы. Несомненно, однако, что очень значительная часть этого сделать не съумела, что для нея все это представлялось не временнымъ актомъ, дающимъ лишь матерiалъ для дальнейшихъ личныхъ усилiй, а только началомъ постояннаго процесса, долженствовавшаго все возрастать и усиливаться въ безконечность. А это, разумеется, совершенная утопiя, и теперь ни для кого уже не тайна, что по этому пути пройдено гораздо больше, чемъ еще осталось пройти.
формулировке, а значитъ и полному удовлетворенiю, но отъ этого не менее острое, напряженное и даже страстное; ожиданiе, закончившее или заканчивающее свой логическiй кругъ и постепенно переходящее въ унылое разочарованiе.
"Гражданинъ" въ перiодъ своего расцвета за последнiе годы. Что онъ не выражалъ собою мненiй всего русскаго дворянства, этому приходится, конечно, верить после столь убедительныхъ заявленiй, последовавшихъ съ обеихъ сторонъ. Но по крайней мере радости и надежды, торжество и ликованiе, неудовлетворенность, разочарованiе и мрачное унынiе одной части нашего первенствующаго сословiя -- онъ отразилъ съ яркостiю и полнотой, придавшей ему значенiе заметнаго литературно-общественнаго явленiя.
Нужно сказать, что кн. Мещсрскiй являлся просто провиденцiальнымъ человекомъ для исполненiя выпавшей на его долю задачи. Все, даже его неустойчивость и нервность, даже его превратныя географическiя понятiя, даже его противоречiя -- только усиливали впечатленiе жизненности и соответствiя отражающаго съ темъ, что онъ отражаетъ. Известно, что ожидающiй человекъ нервозенъ, нетерпеливъ, разсеянъ, что онъ плохо вглядывается во все, не относящееся до предмета его ожиданiй, что онъ готовъ ответить и да, и нетъ одинаково на вопросы, предлагаемые посторонними. Все это потому, что онъ занятъ однимъ и только однимъ предметомъ. На все остальное онъ просто не имеетъ никакихъ взглядовъ. Нельзя сказать, чтобы онъ очень любилъ старые порядки, -- иначе онъ бы не могъ ихъ клеймить. Нельзя сказать, чтобы онъ глубоко ненавиделъ судебные уставы, -- иначе онъ бы не прославлялъ ихъ съ такимъ внезапнымъ и неожиданнымъ красноречiемъ. Земство и школа, духовное и светское направленiе последней, классическое и реальное образованiе, безграмотность и всеобщее обученiе, -- все это пользуется, какъ мы видели, попеременно симпатiями князя Мещерскаго, все это онъ и проклинаетъ, и прославляетъ по очереди. Разумеется, старые порядки онъ благословляетъ несколько чаще, а проклинаетъ несколько реже, но готовъ при случае поступить и обратно, лишь бы... Лишь бы осуществилось главное, лишь бы "дали" опять и опять...
Вся литературная физiономiя кн. Мещерскаго (а стало быть и его газеты) есть именно физiономiя провиденцiальнаго выразителя этой группы. Если не взгляды, то именно отсутствiе взглядовъ, если не какое-нибудь устойчивое настроенiе, то именно неустойчивость ея настроенiя онъ выразилъ полно и цельно. "Дневникъ мой, отъ такого-то числа, -- писалъ онъ въ конце апреля 1894 года, -- написанный наскоро и сгоряча, является лишеннымъ всякой реальной почвы и мною затемъ долженъ быть признанъ плодомъ фантазiи". Вообще, -- кается онъ дальше, -- я очень часто, желая сделать добро, делаю зло, и все потому, что человекъ въ такомъ настроенiи "слишкомъ много ощущаетъ, но размышляетъ недостаточно".
Совершенно понятно. Къ сожаленiю, нужно сказать, что и самые страстные почитатели "Гражданина" находились какъ разъ въ томъ же настроенiи. Они тоже ощущали очень много, но мало размышляли о будущемъ, они восторгались статьями "Гражданина" и благословляли его издателя, но, тотчасъ же обращая взоры къ непосредственнымъ результатамъ этихъ страстныхъ воззванiй, -- забывали даже подписываться на газету, игнорируя прозаическiе, но существенные интересы издательской кассы. И судьба ихъ шла съ трагической параллельностью. Въ то самое время, когда князь Мещерскiй величаво мрачными чертами рисовалъ образъ директора банка, представлявшiйся настоящимъ Робеспьеромъ для неисправныхъ заемщиковъ, -- у него самого произошелъ печальный конфликтъ съ какими-то Робеспьерный изъ контроля. Онъ остался веренъ себе до полнаго великолепiя! Чиновники придираются къ какимъ-то цифрамъ, -- но ведь князю нужны были деньги, неужели это трудно понять? Увы!-- цифры недоимокъ ростутъ и въ банковыхъ отчетахъ, указывая ясно, что дальше такъ идти не можетъ. Но ведь "намъ" нужно же какъ-нибудь, что-нибудь и откуда-нибудь...
И вотъ, лебединая песня спета. Мотивы "Гражданина" становились все более и более мрачными, -- и въ последнемъ обращенiи къ предводителямъ кн. Мещерскiй излилъ горячее чувство "пророка въ своемъ отечестве". Ѵох clamantis in deserto -- смолкаетъ. Правда, "Гражданинъ" будетъ все-таки выходить 2 раза въ неделю, но мне кажется яснымъ, что для той задачи, которую онъ исполнялъ до сихъ поръ, это далеко недостаточно. Мы видели, что его главная сила -- не въ аргументахъ и не во взглядахъ, а въ лирике. Аргументировать довольно убедительно можно и разъ въ неделю. Но кричать съ успехомъ можно только ежедневно и неустанно, иначе крикъ не производитъ должнаго впечатленiя. А вопль, раздающiйся съ длинными промежутками, -- нетъ, это уже совсемъ не то, что было въ начале эры, отмеченной въ нашей журналистике расцветомъ "Гражданина", и кажется, мы можемъ сказать, не рискуя ошибиться, что одно шумное явленiе исчезло съ нашего горизонта.
-----
Что же идетъ ему на смену? Князь Мещерскiй старался уверить насъ, что его вполне заменятъ намъ обновленныя "Петербургскiя Ведомости" кн. Ухтомскаго, и обе газеты обменялись на пороге новаго года взаимными приветствiями самаго дружественнаго свойства. Уходившiй "Гражданинъ" рекомендовалъ выступавшiя въ новой редакцiи "Ведомости"; последнiя напутствовали удаляющагося собрата цитатой изъ него же, -- "исполненной глубокаго государственнаго смысла".
Намъ кажется, однако, что утрата, понесенная журналистикой въ лице ежедневнаго "Гражданина", незаменима. Мы видели, что какъ пестрая и яркая, полная кипучими "ощущенiями" жизнь этой газеты, такъ и ея удаленiе далеко не случайны. А если такъ, то значитъ на ея место выступитъ нечто, хотя быть можетъ и родственное, но все-таки новое, или же на этомъ месте будетъ зiять пустота. Физiономiя новой газеты далеко не являетъ характерныхъ чертъ "Гражданина". Взгляды ея устремлены не столько въ направленiи дворянскаго банка, сколько на дальнiй востокъ, что придаетъ ей характеръ, если не экзотическiй, то во всякомъ случае орiентальный и какъ бы академическiй. А пока некоторыя новыя теченiя въ нашей журналистике, идущiя какъ будто на смену означеннымъ выше, -- ищутъ себе места въ разныхъ органахъ и выражаются въ разныхъ формахъ.
"Гражданина". Не говоря уже о письмахъ гг. Протопопова, Жекулина и др., въ которыхъ сказывалось безповоротное осужденiе всехъ утопiй известной части дворянства, -- можно было заметить то и дело пробивающееся наружу проявленiе недовольства со стороны помещиковъ, отстаивающихъ интересы совсемъ уже другой части сословiя. Чтобы охарактеризовать кратко этотъ нарождающiйся конфликтъ, скажемъ просто, что, если "Гражданинъ" отстаивалъ главнымъ образомъ интересы плохихъ хозяевъ и неаккуратныхъ плательщиковъ, ожидающихъ непрестанной помощи извне, то новое теченiе представляло собою попытку заявленiй со стороны хозяевъ хорошихъ и плательщиковъ аккуратныхъ, не нуждающихся и не надеющихся на новыя льготы, которымъ надоели какъ постоянно воинствующее настроенiе, такъ и неустанныя причитанiя, особенно после того, какъ выясняется все более и более дальнейшая ихъ безнадежность.
"Гражданине" появилась желчная заметка, которую газеты перепечатывали на своихъ столбцахъ, снабжая ее знаками удивленiя и восклицанiя. "Что мало по малу образуются типы помещиковъ новой формацiи -- въ томъ нельзя уже сомневаться, -- писалъ князь Мещерскiй, -- и къ этимъ типамъ надо прiобщить стараго барина, преобразовавшагося въ современнаго сельскаго хозяина". Это, -- говоритъ онъ далее, -- прежде всего кулакъ, "кулакъ по принципу и по убежденiю, то есть такой кулакъ, который признаетъ кулачество единственнымъ средствомъ сельскаго хозяйства и проповедуетъ и осуществляетъ это открыто и съ полнымъ courage de ses opinions. Зависимость крестьянина разсчитана практическимъ умомъ кулака-помещика, и онъ бойко ведетъ свое хозяйство, опираясь на крестьянскiй трудъ, безъ опасенiя, что онъ ему изменитъ, какъ это бываетъ у помещиковъ-баръ. У этихъ мужики то и делаютъ, что берутъ задатки и уходятъ; это стало чуть ли не обычаемъ нравовъ; у помещика новой формацiи этихъ случаевъ не находимъ. Этотъ кулакъ такъ устраиваетъ, что за него и мiръ, и кабатчикъ, а следовательно и крестьянинъ волей-неволей долженъ исполнять обязательства". Въ заключенiе авторъ "Дневника" выражается объ одномъ хозяине следующимъ образомъ: "И съ полицiею друженъ, и съ земскимъ начальникомъ друженъ, и съ крестьянами друженъ, и съ помещиками друженъ, а кулакъ, и какой кулакъ!.."
"Гражданинъ", -- и рабочiе бегаютъ, и происходитъ война со всеми, даже (кто изъ провинцiаловъ этого не знаетъ) съ земскимъ начальникомъ, который, не смотря на деланiе, никакъ не можетъ на него угодить. У "новаго помещика" ничего этого нетъ, и со всеми онъ хорошъ. "А кулакъ, да еще какой кулакъ", -- прибавляетъ князь Мещерскiй! Разумеется, мы не чувствуемъ особенной потребности брать на себя защиту "новаго типа", но насъ все-таки интересуетъ вопросъ, -- почему же это "кулакъ" съ точки зренiя кн. Мещерскаго? Ведь въ сущности онъ делаетъ лишь то самое, что и излюбленный его клiентъ, съ той лишь разницей, что делаетъ это прилично и умело, ни съ кемъ не воюетъ, не отягчаетъ земскаго начальника невозможными требованiями отъ безпрестанно виноватаго мужика; друженъ даже и съ крестьянами. Неужели эти только черты и заслужили ему столь резкую квалификацiю, и неужели признакомъ "барина", заслуживающаго всяческой поддержки, следуетъ непременно считать неумелое веденiе хозяйства, непрестанныя упованiя, требованiе льготъ и войну противъ всехъ въ уезде?
Не лежитъ ли разгадка этой странной враждебности "Гражданина" къ "новому типу" въ инстинктивномъ отвращенiи, какое всякiй, уходящiй со сцены, чувствуетъ къ своему заместителю, а наследодатель къ тому, кто претендуетъ на его наследство?
хозяинъ, ни о какихъ льготахъ не кричащiй и обращающiйся лишь къ земле и къ темъ средствамъ и преимуществамъ въ жизненной борьбе, какiя даетъ ему его "поместное" положенiе? Ответить на этотъ вопросъ вполне определенно пока еще довольно трудно, однако наблюденiя надъ провинцiальной жизнiю и областной прессой указываютъ кое-где на признаки (правда, слабые) появленiя некотораго новаго типа хозяина.
Прежде всего намъ вспоминается довольно длинное письмо въ газете "Волжскiй Вестникъ", въ которомъ помещикъ горько жаловался на институтъ земскихъ начальниковъ. Это могло бы, пожалуй, показаться даже либеральнымъ, но въ данномъ случае речь шла не о либерализме, а просто о потравахъ: помещикъ-авторъ горько сетовалъ на то, что гг. земскiе начальники неакуратно исполняютъ свои обязанности, почему сильно увеличиваются потравы, а всякiй, рискующiй затеять дело и искать защиты противъ этого зла, оказывается втянутымъ въ безконечную и при томъ напрасную волокиту. Другая провинцiальная газета поместила письмо дворянина-помещика, который не менее горько жаловался (совсемъ изъ другой местности) на то, что, вследствiе бездеятельности земскихъ начальниковъ, въ крестьянстве распространяется даже убежденiе въ существованiи новаго закона, позволяющаго рубить чужой лесъ. Толки эти вызваны были, будто бы, темъ обстоятельствомъ, что гг. земскiе начальники, предаваясь охоте, рыбной ловле и другимъ видамъ спорта, -- совсемъ забросили многочисленныя дела о порубкахъ. Затемъ осенью 1894 года гжатское дворянское собранiе постановило даже ходатайствовать о возстановленiи мирового судьи -- въ виду, между прочимъ, плохого состава и незнакомства земскихъ начальниковъ съ местными условiями. Насъ интересуютъ здесь именно мотивы, заставляющiе часть дворянства возвышать свой голосъ въ духе столь непрiятномъ для "Гражданина" и вообще охранительной прессы. Потравы, лесныя порубки, волокита, незнанiе местныхъ условiй, неделовитость, а временами еще (какъ въ разговоре князя Мещерскаго съ однимъ предводителемъ въ апреле 1894 года) излишняя опека надъ крестьянами, спутывающая ясныя по существу взаимныя отношенiя. Все мотивы чисто деловые, непосредственно практическiе, не имеющiе ничего общаго ни съ какими отвлеченностями, и темъ не менее приводящiе къ выводамъ, довольно неожиданнымъ.
1896.