Ангелъ Ивановичъ Богдановичъ.
1860--1907.
Наша книжка была закончена, когда литературная семья понесла новую утрату: 24 февраля, после тяжелой болезни, умеръ Ангелъ Ивановичъ Богдановичъ, публицистъ, критикъ, одинъ изъ главныхъ сотрудниковъ и редакторъ журнада "Мiръ Божiй".
Полякъ по происхожденiю, католикъ по исповеданiю, А. И. Богдановнчъ въ раннемъ детстве попалъ вместе съ семьей въ Нижегородскую губернiю, где выросъ и получилъ среднее образованiе. Впечатленiя Приволжскаго края окружали его детство, среднее образованiе онъ получилъ въ нижегородской гимназiи, и русская литература освободительной эпохи заполонила молодую воспрiимчивую душу. Не забывая родного языка, онъ, однако, сталъ русскимъ по главному содержанiю чувства и мысли. Это не былъ переходъ отъ "завоеванныхъ" на сторону "завоевателей", отъ угнетенныхъ къ угнетателямъ. Къ какой Россiи примкнулъ полякъ Богдановичъ, видно изъ того, что уже въ первые свои университетскiе годы онъ попадаетъ въ русскую крепость, подъ русскiй военный судъ. Въ одной изъ последнихъ книжекъ журнала "Былое" {См. "Былое", январь, 1907 г., стр. 119.} есть упоминанiе объ этомъ эпизоде изъ жизни Богдановича: обвиняли его въ принадлежности къ партiи, стремившейся къ ниспроверженiю существующаго строя. На суде юный студентъ произнесъ короткую остроумную речь, въ которой сопоставилъ тяжесть обвиненiя, грозившаго, если не ошибаюсь, смертной казнью, съ уликами (въ его квартире нашли при обыске "81 точку типографскаго шрифта". Эта "восемьдесятъ одна точка" давала поводъ для обвиненiя по 249 ст.). Военный судъ вынесъ оправдательный вердиктъ, но универсдтетская карьера Богдановича была прервана, такъ какъ административно онъ все же былъ высланъ изъ Кiева и несколько летъ жилъ подъ надзоромъ полицiи въ Нижнемъ-Новгороде.
и правду, которую съ такимъ трудомъ и усилiями вела тогдашняя безправная печать. Къ концу 80-хъ годовъ онъ, вместе съ своимъ товарищемъ А. А. Дробышевскимъ, переехалъ въ Казань, где принялъ ближайшее участiе въ "Волжскомъ Вестнике". Это было время, когда работа въ провинцiальной печати являлась настоящимъ подвигомъ: читателей было немного, подписчиковъ еще меньше. За самое скудное вознагражденiе, едва оплачивавшее скромное существованiе литературной богемы,-- Богдановичъ писалъ передовыя статьи, заметки, фельетоны, составлялъ номера, выкраивалъ известiя. Можно сказать съ уверенностью, что вдвоемъ эти "ближайшiе сотрудники" часто выносили на плечахъ злополучную газету. Въ одномъ были требовательны эти непритязательные работники: они не допускали ни малейшей неискренности и фальши. Газета могла говорить немного, но то немногое, что можно было сказать,-- должно быть сказано безъ недомолвокъ и искаженiй.
На этой почве выходили конфликты съ издателями, и литературнымъ воинамъ приходилось сниматься съ насиженнаго места и перекочевывать съ своими перьями въ другое. Черезъ короткое время боевая кличка Богдановича Semper Idem стала очень заметна въ среднемъ Поволжьи; нередко изъ его фельетоновъ яркiя блестки стали залетать въ столичную печать, и газета, где онъ основывалъ свой временный бивакъ, сразу привлекала вниманiе, впредь до новаго конфликта изъ-за "чистоты направленiя".
Въ 1893 году Богдановичъ переехалъ въ Петербургъ, где сначала велъ внутреннее обозренiе въ "Русскомъ Богатстве", а затемъ вошелъ въ составъ редакцiи "Мiра Божьяго". Здесь онъ опять развернулъ свою поразительную работоспособность и отдалъ журналу все свои незаурядныя силы, работая вместе съ А. А. Давыдовой. Впоследствiи къ нимъ примкнули и новыя силы, но можно, кажется, сказать, не боясь впасть въ преувеличенiе, что журналъ поставленъ твердо и сделанъ темъ, чемъ сталъ онъ въ лучшiя времена своего существованiя,-- главнымъ образомъ усилiями этихъ двухъ человекъ... Оба они отдали себя делу журнала всецело и беззаветно.
но всегда глубоко искреннiе и проникнутые горячей любовью къ литературе.
27 марта, въ сумрачный весеннiй день, на Волковомъ кладбище читатели друзья покойнаго и его друзья писатели присутствовали при не совсемъ обычномъ зрелище: на русскомъ православномъ кладбище у раскрытой могилы стоялъ католическiй священникъ и раздавались печальные звуки латинскаго "requiem aeternam dona ei Domine". Поляка-католика хоронили въ литераторской части православнаго кладбища, потому что этотъ полякъ былъ искреннiй русскiй писатель, и настоящей родиной его души была русская литература. Кругомъ свежей могилы высились кресты и памятники ранее пришедшихъ туда товарищей, встречавшихъ своего собрата, еще молодого, но успевшаго уже много поработать на ниве мысли и слова, свободы, солидарности и братства...
"Русское богатство", No 3, 1907