Бейлисъ и мултанцы.
I.
Въ заседанiи кiевскаго суда 18 октября, между другими интересными разговорами, вызванными психiатрической экспертизой, произошелъ и разговоръ о памятномъ мултанскомъ деле. Г. прокуроръ спросилъ у проф. Бехтерева: "Не приходилось ли ему въ судебной патологiи встречать указанiй на человеческiя жертвоприношенiя вотяковъ въ мултанскомъ деле". По самой форме вопроса выходило, что таковое жертвоприношенiе было въ действительности и должно бы быть занесено въ учебники судебной патологiи. По этому поводу г. Грузенбергъ попросилъ председателя удостоверить, что мултанцы были оправданы судомъ. На это г. Замысловскiй съ своей стороны заметилъ совершенно справедливо:
-- А я заявляю, что оправдательный приговоръ последовалъ после двухъ обвиненiй...
Упоминанiе о мултанскомъ деле по поводу дела Бейлиса было совершенно естественно: по существу обвиненiя родственны. До такой степени родственны, что обвинитель вотяковъ началъ свою первую речь съ категорическаго заявленiя: "Известно, что евреи употребляютъ христiанскую кровь для пасхальныхъ опресноковъ". А обвинители Бейлиса заявляютъ:
-- Известно и должно бы быть занесено въ учебники, что мултанскiе вотяки принесли въ жертву человека.
Мне кажется, однако, что со стороны обвинителей это шагъ несколько неосторожный. Ведь если для насъ, обывателей, публицистовъ, партикулярныхъ людей, истина далеко не всегда "есть результатъ судоговоренiя" (выраженiе Щедрина), то для прокурора въ заседанiи суда судебный приговоръ, прошедшiй все инстанцiи, долженъ бы, кажется, иметь значенiе несколько большее, чемъ, напримеръ, экспертиза г. Пранайтиса. И едва ли такимъ приговорамъ дозволительно придавать въ глазахъ присяжныхъ значенiе, прямо противоположное ихъ буквальному смыслу.
Обвинители, во время оживленнаго обмена мненiй съ защитой, сослались, кажется, на книгу Штрака. Хотя книга эта ("Кровь въ верованiяхъ и предразсудкахъ человечества") очень почтенная, и едва ли обвинители Бейлиса съ такой же готовностью примутъ все остальные ея тезисы, -- но все же намъ кажется, что приговоръ русскаго суда для оффицiальныхъ представителей правосудiя компетентнее даже цитаты изъ этой книги.
Вообще съ этой цитатой произошла исторiя довольно забавная. Она показываетъ, до какой степени трудна борьба съ предразсудками и съ какой легкостью, разъ уничтоженные, они оживаютъ въ умахъ людей, предрасположенныхъ къ этой психiатрической инфекцiи.
Мултанскихъ вотяковъ обвиняли въ томъ, что они въ неурожайный годъ решились умилостивить "злого Бога Курбона" принесенiемъ въ жертву "двуногаго". Первыя сведенiя объ этомъ новомъ божестве доставилъ обвиненiю одинъ изъ урядниковъ. Если не ошибаюсь, фамилiя этого ритуальнаго эксперта-этнографа -- Соковиковъ. Къ просвещенной экспертизе этого урядника обвиненiе отнеслось съ трогательнымъ доверiемъ, и свирепый Курбонъ водворился въ обвинительный актъ. За принесенiе ему человеческой жертвы не только судили, но и осудили дважды семь человекъ...
Между темъ, на дело обратила вниманiе печать, ученые этнографы и судебная медицина. Отъ этого прежде всего пострадалъ знаменитый Курбонъ. Оказалось (съ такими господами это случается частенько), что сей Курбонъ -- просто самозванецъ и никакимъ, даже номинальнымъ бытiемъ на семъ свете не пользуется. Самое слово "Курбонъ" значитъ только молитва или место моленiя (сравни мусульманское Курбанъ-Байрамъ). По этой причине даже обвинитель вынужденъ былъ отказаться отъ этого продукта урядницкой этнографiи, и бедный Курбонъ подвергся позорному изгнанiю изъ дела. Въ своемъ отечестве онъ пересталъ пользоваться вниманiемъ даже въ глазахъ тогдашнихъ ритуалистовъ.
Но лукавый силенъ. Въ промежутке между возникновенiемъ дела и окончательнымъ оправданiемъ вотяковъ хитрый Курбонъ успелъ пробраться за границу.
Образъ этого оригинальнаго вотскаго демона и вся картина принесенiя ему фантастической жертвы поразила воображенiе иностранцевъ, какъ яркiй бульварный романъ, подтвержденный авторитетомъ русскаго суда! Иностранцы прiютили изгнанника. О "свирепомъ духе" заговорили даже въ лондонскомъ антропологическомъ обществе, где онъ именовался "The evil spirit Courbane". Даже после того, какъ выяснилась совершенная неосновательность обвиненiя, и вотяки были окончательно оправданы, -- проходимецъ все еще путешествовалъ за границей, втихомолку пробираясь даже на страницы ученыхъ трудовъ. Такъ, онъ проникъ и въ прекрасную книгу Штрака, где и прiютился въ несколькихъ строчкахъ (стр. 37--38). Съ переводомъ этой книги на русскiй языкъ Курбонъ опять вернулся на родину. А такъ какъ известно, что назначенiе злыхъ духовъ сеять заблужденiя и содействовать всячески искаженiю истины, то здесь, при содействiи г. прокурора, онъ внезапно вынырнулъ въ зале кiевскаго окружнаго суда, въ удобной для себя атмосфере, между экспертизой проф. Сикорскаго и ритуальными разсказами патера Пранайтиса. Эта духовная особа находитъ, какъ известно, что, "устранивъ чудесное, мы ничего не можемъ понять въ этомъ деле". Ну, вотъ -- Курбонъ и оказался тотчасъ же къ услугамъ кiевскаго правосудiя для более яснаго пониманiя дела Бейлиса.
II.
Какъ бы то ни было, бедные мултанцы решительно ускользнули съ поля зренiя не только проф. Сикорскаго, которое вообще фантастично и туманно, но и проф. Бехтерева, который то, что есть въ его области, -- видитъ съ полною ясностью. На страницы учебниковъ "судебной патологiи" попадаютъ только преступники, а мултанцы оправданы при такихъ условiяхъ, что сомневаться въ правильности оправдательнаго приговора невозможно. Мултанскiе вотяки -- не еврейскiе "банкиры" и не "капиталисты", о которыхъ говорилъ г. Сикорскiй; они не имеютъ претензiй влiять на мiровые денежные рынки и не держатъ "въ своихъ рукахъ все правительства". Они только бедные земледельцы, которымъ довелось попасть въ руки властей, одержимыхъ неодолимымъ желанiемъ раскрыть во что бы то ни стало ритуальное преступленiе.
Но если бедные вотяки не годятся такимъ образомъ въ объекты судебной психологiи, то это не значитъ все-таки, что и все мултанское дело не является поучительнымъ. Во всякомъ процессе неизбежно есть две стороны: одна -- обвиняемые, другая -- обвинители. Обвиняемые мултанцы въ объекты криминальныхъ наблюденiй не годятся. Они не преступники. Остаются, значитъ, гг. обвинители.
обвиненiя невинныхъ людей.
А это уже эпизодъ несомненно судебно-психiатрическiй, указывающiй за серьезное въ данномъ случае заболеванiе самаго правосудiя, отчасти близкiй къ криминалу.
Съ этой точки зренiя мултанское дело поучительно въ высочайшей степени, и я радъ, что могу этими фактическими поясненiями дополнить упоминанiя о немъ гг. обвинителей Бейлиса, при томъ и симптомы заболеванiя констатированы точно и ясно частью даже въ сенатскихъ решенiяхъ. Я позволю себе поэтому привести здесь некоторыя характерныя черты изъ скорбнаго листа, какъ онъ гласитъ по мултанскому делу.
Болезнь начинается съ чрезвычайной воспрiимчивости къ темнымъ толкамъ, зарождающимся въ самыхъ непросвещенныхъ слояхъ общества. Легковерiе достигаетъ такой степени, что судебные деятели съ высшимъ образованiемъ принимаютъ на веру экспертизу урядниковъ, и слово, означающее молитву, кощунственно превращаютъ въ судебныхъ актахъ въ темнаго и злого духа.
Дальнейшiй ходъ болезни сопровождается некоторыми проявленiями жестокости и склонностiю къ извращенiю законныхъ прiемовъ следствiя. Въ деле установлено оффицiально, что полицiя (действiями которой энергично руководилъ товарищъ прокурора) производила насилiя надъ свидетелями, запугивала ихъ и даже вынуждала свидетелей-христiанъ къ кощунственной присяге надъ дугой и чучеломъ медведя (тоже результатъ урядницкой этнографiи!).
деле это дошло до уничтоженiя следовъ преступленiя, вследствiе чего преступники фигурировали на суде въ роли "благонадежныхъ свидетелей".
Затемъ обнаруживается неодолимое тяготенiе къ глухимъ угламъ и присяжнымъ самаго сераго состава. Не смотря на прямыя требованiя сената, судьи все три раза вдвигали разбирательство въ пределы того же глухого края, где присяжные почти сплошь состояли изъ крестьянъ (проявляется своего рода интеллекто-боязнь).
Во время самаго разбирательства замечается, во-первыхъ, непомерное влiянiе на судъ прокуратуры (особенно подчеркнуто сенатомъ), и во-вторыхъ, предпочтенiе обвинительныхъ показанiй передъ противоположными. Эта болезненная склонность проявилась въ форме очень сильной и чрезвычайно упорной: воспользовавшись темъ, что темные вотяки пропустили семидневный срокъ, сарапульскiй судъ отказалъ въ вызове всехъ свидетелей защиты. Сенатъ пытался дважды вернуть судей къ здоровымъ взглядамъ на права подсудимыхъ, но усилiя остались тщетны. Все три разбирательства (даже то, когда мултанцы оправданы) прошли безъ единаго свидетеля защиты...
Если прибавить, что во время самаго разбирательства защите пришлось вскрыть, въ присутствiи присяжныхъ заседателей, четыре подлога въ обвинительномъ акте и приложенный къ делу оффицiально, -- то тяжелая картина "ритуальной" болезни суда предстанетъ въ более или менее полномъ виде. Последствiя отмечены г. Замысловскимъ: это было двукратное обвиненiе невинныхъ!
Таковы судебно-патологическiя данныя, которыя установлены точно въ мултанскомъ деле, призываемомъ ныне обвиненiемъ, какъ вспомогательный матерiалъ въ деле Бейлиса. Отсюда, надеюсь, ясно, что симптомы болезни, подлежащей внесенiю въ учебники судебной патологiи, коренились въ данномъ случае не въ каннибализме среды, а въ серьезномъ уклоненiи правосудiя отъ здороваго органическаго состоянiя. Не знаю, какъ квалифицируетъ эту болезнь судебная медицина. Мне кажется, однако, что для нея очень подходило бы названiе mania ritualis.
Болезнь не новая. Были века, когда она съ страшною силой охватывала целые местности и народы. Подъ влiянiемъ такого именно психо-юридическаго настроенiя -- сотнями возникали въ средневековой Европе процессы еретиковъ, колдуновъ и ведьмъ. Это былъ уже настоящiй и очень тяжелый психозъ, длившiйся века, приговоры постановлялись по всемъ правиламъ тогдашней юриспруденцiи, и въ одной Германiи въ теченiи XVI и XVII столетiй сожжено свыше ста тысячъ ведьмъ. Изуверскiе суды считали признанiе, добытое пытками, доказательствомъ "более очевиднымъ, чемъ сама истина". На кострахъ гибли иной разъ "ведьмы", обвиненныя въ умерщвленiи детей, которыя оказывались живы и невредимы (какъ это ныне то и дело случается съ детьми, которыхъ яко-бы убиваютъ евреи). Психическая зараза достигала такой интенсивности, что доносы поступали отъ мужей на женъ, отъ братьевъ на сестеръ. И наконецъ, одинъ изъ самыхъ жестокихъ судей, авторъ книги "Daemonolatria", Ремигiй дошелъ до такого изступленiя, что вообразилъ себя одержимымъ, донесъ на самого себя и далъ себя сжечь на костре.
формы, опасныя для господина товарища прокурора и гг. частныхъ обвинителей. Нельзя, однако, отрицать, что и въ формахъ менее острыхъ, обращенныхъ лишь на третьихъ лицъ, -- такая болезнь способна навести на самыя тревожныя размышленiя.