Н. И. ВИНОГРАДОВУ (РАМЕНСКОМУ)
25 янв. [1889 г., Н. -Новгород].
Милостивый государь.
Я очень благодарен Вам за присылку Вашего "Этюда"1 и прочел его с большим удовольствием. Охотно исполняю Ваше желание и сообщаю свое "впечатление" от этого чтения, именно впечатление, не претендующее на какую бы то ни было компетентность и "критичность".
Этюд мне очень понравился. Написан он очень живо, ярко, просто, талантливо. Характер "представлен" полно, видимые несообразности в словах и поступках отнесены к основному мотиву и таким образом портрет доктора Сафонова (Захарьин, конечно?2) схвачен чрезвычайно метко. Вообще -- талант для меня не подлежит сомнению, и вопрос теперь -- в будущем. Что касается до размеров таланта,-- то пусть это решит именно будущее. Счастливая случайность, дар судьбы -- талант налагает обязанность работать в пределах своих сил и сообразно с голосом совести. А кто сделает больше, кто меньше -- это уже вопрос, который должен стоять на втором плане,-- вопрос самолюбия. К сожалению, слишком часто именно этот вопрос заслоняет в душе писателя все остальное, и, к еще большему сожалению,-- критика наша в значительной степени способствует этому, нервничая и споря по вопросу об относительных "отметках", которые следует поставить тому или другому писателю. От души желаю Вам избавиться по возможности от этих отвлекающих мотивов и развернуть вполне все ваши силы. Художественная совесть всегда нашептывает художнику об его недостатках. Похвалы и лесть нередко заглушают этот шепот, но только умея прислушиваться к нему -- можно и в отзывах критики и в мнениях публики черпать полезные указания. За всеми этими оговорками скажу, что, по моему мнению, если это начало, то начало очень хорошее (мне все вспоминается Ваша фамилия, но не могу вспомнить -- читал ли я что-либо Ваше или нет?).
Теперь о недостатках.
его в главных стадиях развития, то, по-моему, попытка эта Вам не удалась. Побуждение мести выдвинуто слишком,-- такой решающей роли в жизни Сафонова этот любовный эпизод играть не мог, он должен бы несколько стушевываться общем фоне, который уже в то время определеннее вырисовывал бы самолюбивую, узкую и деспотическую натуру. Между тем теперь в Вашем рассказе эпизод неудачного объяснения является каким-то определяющим, поворотным пунктом.
Далее: в то время, то есть во время юных мечтаний о роли Фауста,-- "он был достоин и парка, и кровного скакуна, и княжеской дочери". (Цитирую на память.) Если исключить княжескую дочь, которая является при сем и человеком,-- то неужели все остальное, парк и скакун,-- такие уж драгоценности? Если мечты Сафонова в то время были чисты, если в княжне он любил не княжну, а человека, женщину,-- если он действительно преклонялся перед наукой и тем, что принято называть "идеалами", а не перед самим собой (а мне кажется, что вернее последнее),-- то и парк, и скакун, и княжеский титул являются такими пустяками, о которых смешно и говорить.
Прошу простить мне бессвязность и некоторую сбивчивость этих замечаний и затем -- желаю Вам от всей души успеха.
С уважением Вл. Короленко.
Примечания
Впервые опубликовано в книге "Письма", кн. 2. Печатается по оттиску в копировальной книге. На оттиске пометка Короленко: "Н. Виноградову (Раменскому) авт. "Доктор Сафонов". Год определяется по положению письма в копировальной книге.
"Братья изгои" и ряда рассказов: "Лихая беда", "Жизнь иссякла", "Замуж" и др.
1 "Доктор Сафонов". Произведение это было издано автором отдельной книжкой.
2 Григорий Антонович Захарьин (1829--1897) -- выдающийся терапевт и клиницист, профессор Московского университета.