Короленко В. Г. - Григорьеву В. Н., 18--20 сентября 1888 г.

В. Н. ГРИГОРЬЕВУ 

Вчера мы похоронили Женю. Что же писать тебе больше, дорогой мой. Ты поймешь, я уверен, все значение этого для всех нас. Это была общая любимица, не только наша, но и всех знакомых, и у Мани никогда не заживет эта потеря. Что мы пережили эти дни,-- когда-нибудь расскажу, теперь еще не могу. Мучилась девочка долго и ужасно, а Маня и мамаша целые недели держали ее на руках, и им приходилось смотреть, как она гаснет понемногу, точно свечка. Что это был за взгляд... Какое глубокое страдание. Несколько дней ее стон доносился, казалось, на половину уже откуда-то из другого мира и она никого не узнавала, только минутами опять просыпалось сознание, и она опять становилась Женей и ребенком. Когда она забилась у Мани на руках,-- я взял ее и сам уже носил и закрыл глаза. Билась она несколько секунд, как подстреленная пташка.

Если бы знать, как это знают наши глупые няньки -- кому и зачем это нужно,-- Маня говорит, что горе было бы вполовину не так ужасно. И, конечно, это так. Ужаснее всего думать, что так же, как засыпали землей ее тело (в гробу лежала спокойная, красивая, как живая) -- что также теперь остается только засыпать мелкими буднями, той же землей,-- ее память; что от нее нет ничего и ничем уже не исправишь, не вознаградишь того, чем мы все провинились перед нею, не сумевши оградить ее, уберечь от этих ужасных мучений.

И до конца, до самого конца все она, сколько могла, отбивалась у нас от лекарств. В конце это был только стон и слабый жест головой. Я знаю, что все это (эти лекарства.....¹) было нужно тогда. Но теперь, когда видишь результат и когда нужно все оценивать только по результатам,-- мы видим, что мы -- ее мучители и что эти мучения были напрасны.

Сегодня приезжает Николай². Он, бедняга, ушел на свой пароход накануне ее смерти, когда положение было уже безнадежно. В Рыбинск мы дали ему телеграмму, и теперь он, бедняга, едет к Нижнему, набирает по дороге товары, сдает товары, командует, а сам только и думает, что в Нижнем не застанет даже и гробика. А любил он Женю ужасно.

что у нас тут есть прекрасные люди, и все время они были окружены заботой и любовью даже сторонних людей. Это значит много.

Обнимаю тебя, дорогой мой, и все мы. Софье Антоновне³-- тоже привет наш. Ах, не дай вам бог пережить такие минуты.

"Письма", кн. 2. Датируется по содержанию.

Василий Николаевич Григорьев (1852--1925) -- см. 6 том наст. собр. соч., прим. к стр. 137.

¹ Одно слово не разобрано.

²

³ Жена В. Н. Григорьева.