Н. Ф. ХОВАНСКОМУ
[Начало августа 1887 г., Н. -Новгород.]
Милостивый государь
Николай Федорович.
1 и о том, что мне казалось в ней не совсем согласным с зерном, с сущностию, так сказать, ее направления. Теперь я вижу, что я ошибся, и потому прошу извинить мне мои неуместные замечания. Ваши статьи о Каткове2, Ваша, повидимому, искренняя скорбь об этой "утрате", понесенной русской журналистикой, траур в заголовке одной из статей об нем, подбор отзывов об его плодотворной деятельности,-- все это показывает мне совершенно ясно, что ошибались не Вы, подбирая материал для газеты из "Нового времени" и т. д. (что я считал некоторым диссонансом с общим направлением Вашим),-- а ошибся я сам, приписывая Вам произвольно то направление, которое я желал бы видеть в газете. Понятно, что мне приходится только попросить Вас забыть мои наивные указания и советы, во-первых, и, во-вторых,-- извиниться в том, что я напрасно приписывал Вам некоторую непоследовательность и неопределенность направления.
Однако, именно ввиду этой определенности, я хочу коснуться теперь личного вопроса. Признаюсь, я больше всего ценю и придаю большую важность ясности и постановке каждого мнения. В сфере журнальной этому много способствует определенность в группировке литературных сил. Я лично ко всей деятельности Каткова не могу относиться иначе, как с самым глубоким негодованием. Насколько человек может представлять собою олицетворение всего худшего в наши тяжелые дни,-- настолько Катков был именно таким олицетворением. Эта одна из самых мрачных фигур, какими отметится наша нерадостная современность. Талант? Гений? Что это за гений,-- который говорил только всеми признанные нелепости по самым крупным общественным вопросам. Полемический талант -- несомненно! Но по этому поводу мне вспоминаются слова Наполеона: "Легко быть красноречивым на моем месте". Когда за каждой полемической статьей Каткова следовала гроза административных взысканий -- легко ему было оказываться победителем. Но кто тут побеждал: доносчик или литератор? По моему мнению -- первый. По моему мнению -- русская литература потеряла в лице Каткова только главного прокурора от инквизиции, только главного и талантливейшего из доносчиков на всякое честное и свободное слово, того -- кто очень долго служил гасильником мысли. Он умер, но его дело еще живо, и насколько оно живо,-- это, между прочим, видно потому, что большинство русской прессы считает деятельность умершего -- доблестью и заслугой перед народом.
Все это я пишу к тому, чтобы показать, насколько я должен считать себя неединомыслящим с Вами. А это, понятно, делает самое упоминание о моем сотрудничестве в газете -- каким-то недоразумением, нежелательным, я полагаю, и для Вас. Дело сделано. Я -- враг всяких излишних заявлений и прошу только о том, чтобы вперед в объявлениях и т. д. -- в газете мое имя, как сотрудника, не упоминалось.
Вл. Короленко.
Примечания
Впервые опубликовано в книге "Письма", кн. 1. Печатается по копии, сделанной Короленко в дневнике, с пометкой "Черновик письма". Датируется по положению копии письма в дневнике между 3 и 19 августа.
Николай Федорович Хованский -- редактор газеты "Саратовский дневник".
1 "Саратовский дневник".
2 "Русский вестник" и газеты "Московские ведомости" (см. 5 том наст. собр. соч., прим. к стр. 160 и 162).