Короленко В. Г. - Короленко Ю. Г., 19 сентября 1886 г.

Ю. Г. КОРОЛЕНКО 

Теперь мы уже знаем все от Вели. Что ж, брат, в таком деле никто не советчик, особенно не зная совсем человека, о котором идет дело. Однако не могу, дорогой мой Юлиан, воздержаться от некоторых замечаний, так сказать, чисто априорных, которые мне приходят в голову, когда я думаю о тебе по этому поводу. -- Я совсем не знаю твоей теперешней невесты, и поэтому и ты, и она наверное мне простите, если я выскажу некоторые -- не то, что сомнения, но предположения возможностей, которых, может быть, и не будет. Я хочу сказать вот что: без сомнения, память о Мане не может и не должна мешать тебе любить и жить с любимым человеком. Но все же твоя невеста берет тебя теперь не одного: у тебя есть уже обязанности, есть ребенок, и это такая обязанность перед твоей покойницей, которую, без всяких предрассудков, нельзя не считать неотвратимой никакими новыми симпатиями. Таким образом и твоя будущая жена принимает вместе с тобой эти обязанности: она "обязана" стать по возможности для ребенка матерью, а не мачехой. Я знаю твою способность отдаваться всецело чувству к человеку; у тебя (прости мне братскую откровенность) нет достаточно выдержки и умения регулировать свои симпатии, распределяя их в должных размерах: одна страсть всегда берет у тебя перевес над всеми остальными. Вот и я боюсь за Володю, а так как в Володе я люблю тоже тебя (его я совсем не знаю),-- то я боюсь за тебя. Я думаю, что человек, которого ты выбрал,-- человек хороший, но ведь страсть -- плохой судья, и ошибка не невозможна. Помни же, что раньше, чем жениться на ней,-- ты являешься отцом, и она станет матерью, став твоей женой. Помни, что не ребенок обязан полюбить новую мать (приказать ему любить ее невозможно), а мать должна сама взять эту привязанность, и в нем, в Володе, будет или суд или одобрение твоего поступка. Если у него будет новая мать,-- это хорошо, и ты будешь прав; но если твоя жена станет для него мачехой в обычном значении слова,-- и если у тебя не хватит для него любви и ты станешь глядеть ее глазами, -- в этом и ее осуждение (она знает, что у тебя ребенок) и твое; между прочим, в этом и будет страшное преступление перед памятью Мани. Ты знаешь, что я человек без предрассудков. Но связь, эти обязанности, налагаемые мертвым на живого, я признаю во всем их объеме. Вот это только я и хотел тебе сказать, дорогой мой Юлиан, и я думаю, что ты не ошибешься насчет моих побуждений. Я горячо желаю, чтобы ты действительно нашел любящего человека; это тебе необходимо. Но все же я боюсь, и это чувство ты не можешь не признать натуральным, если взглянешь с нашей точки зрения. Покажи это письмо твоей невесте. Я хочу, чтобы наши отношения к ней сразу стали откровенны; это не помешает нашим добрым отношениям; но я хочу, чтобы и она знала, как я (кажется, что я могу сказать: и как все мы) -- смотрю на это дело. В Володе -- все решение этого дела, а ребенок не может лгать, его нельзя заставить изречь пристрастный приговор. Дело, конечно, не в баловстве, дело -- в любви, в любви равной с своими будущими детьми.

¹.

"Письма", кн. 1.

¹