Э. И., Э. Г. КОРОЛЕНКО и М. Г. ЛОШКАРЕВОЙ
24 декабря 1879 г., Березовские Починки.
Шлю вам, дорогие мои именинницы1, запоздалое поздравление. Невесело прошел для вас в этом году канун рождества. Мане и Веле, пожалуй, пришлось провести его за работой, а каково-то вам было, моя дорогая мамаша.
Оставляю нарочно работу, чтобы побеседовать с вами всеми. Здесь у нас рождество вовсе не считается особенным праздником и едва ли кто-либо особенно удивился бы, если бы я продолжал свою работу не только накануне, но даже в первый день. Кажется, в семье Гаври Бисерова (где я живу) чуть ли не для одного меня сегодняшний день имеет некоторое значение, конечно, потому что сегодня как-то особенно ярко представляю себе вашу квартирку в далеком Питере и вас, и ваши слезы (мамаша). Поэтому я с утра еще торопился докончить сапоги, чтобы вечер отдать вам и знакомым. Баню попросил истопить,-- помыться, говорю, надо, дым обмыть да копоть с себя. Праздник ведь завтра.
"У нас,-- равнодушно говорит хозяин,-- никакой праздник нет-то. У рожественьцёв праздник". Здесь праздниками считают чуть ли не одни храмовые. Так, у нас величайший праздник -- Фролов день, так как в нашей часовенке, которая теперь стоит пустая, вся занесена снегом, служат молебен. Хозяин молодой уехал с извозом и праздник проведет в дороге, дома ничего необычного тоже незаметно. Один я только работу оставляю не в обычное время. "Володимер, видно, праздновать задумал",-- говорит хозяйка.
Пожалуй, что и так. Действительно, эти минуты, когда оставляешь будничную работу и весь отдаешься далеким и дорогим впечатлениям, действительно составляют нечто вроде праздника. Ничего, что эти впечатления далеко не розовые, что праздник скорее грустный, чем веселый. Все-таки -- праздник, и эти грустные минуты очень и очень дороги. А там опять будни и опять работа пойдет, и пойдет хорошо.
Эх, если бы и от вас услышать, что будничная работа идет хорошо. Что это ты, Машинка, так уж сомневаешься в своих способностях к делу? Ведь не святые же горшки лепят, и Анна Егоровна ведь такой же человек. Правда, нелегко, -- но ведь и вообще всякое дело в жизни не так уж легко. Необходимо одно -- уверенность, что рано или поздно, коротко ли, долго ли,-- а нужно выучиться,-- и выучишься. Я не стану, конечно, советовать тебе что-либо вроде терпения и т. д. Советы не помогут. Помни только, что теперь у тебя в руках случай выучиться самостоятельному делу, случай, который никогда, быть может, не повторится в жизни.
Ты, Величка, все обещаешь написать побольше и все не пишешь. Всякое твое письмо как-то писано, так сказать, "на отлете". Соберись-ка.
Дуне пишу также. Уже около двух месяцев от нее ни слова. Что там с ними деется со всеми?
Надежде и Вере Зосимовнам -- при случае пошлите от меня поклон и сообщите, что я послал им письмо (25 ноября) в ответ на их письмо ко мне. Получили ли?
25 декабря.
Еще несколько слов пишу вам, мои дорогие, так как письмо лежит еще неотправленное, да и еще, вероятно, пролежит некоторое время. Перчик писал уже вам, вероятно, как мы распорядились с вашими деньгами. Пожалуйста, не присылайте больше,-- ведь мы теперь богаче вас, -- кормовые получаем, да и работаем. Если Перчику не представилось особенной необходимости в этих деньгах, то я просил ту часть, какую он оставил для меня, отослать Дуне. Ее здоровье меня сильно беспокоит. В одном из писем ко мне она писала, что уже сама сознала необходимость лечения2. А обстоятельства, к тому же, плохи.
Пришлите ваши мерки, я непременно хочу сшить вам башмаки (маме и Веле), а Мане сапоги, на манер мужских для будущего пути. Не взыщите,-- выйдет не щеголевато, зато крепко. Если немного обширны выйдут, тоже не взыщите. Я еще плохо знаком с меркой. Здесь просто на глаз шью, без мерки,-- побольше лишь бы, а об остальном не заботимся. Пока пришлете мерки, я уже успею настолько обернуться с делами, что, конечно, на товар у меня хватит. Поскорее присылайте.
Что-то с Василием Николаевичем деется в то время, когда я пишу? Кстати,-- едва ли его предположения о причинах моей высылки сюда верны. Сильно сомневаюсь.
Смотрите,-- не присылайте больше денег. Честное слово -- отошлем назад. Повторяю -- мы теперь богаты.
Обнимаю вас всех, мои дорогие. О ком вы писали в прошлом письме, как о единственном человеке, который вас поддерживал нравственно? О ком пишет Василий Николаевич (его cousin3). Теперешний круг ваших близких знакомых для меня начинает быть все более и более неизвестным.
Ване 4 поклон, Анне Егоровне также, да и всем, всем, всем.
Ваш Володя.
Я одет очень тепло и ничего не поморозил и не поморожу.
29-го декабря письмо все еще не отправлено,-- нет случая. Наши мужики почти все в извоз уехали. В другое время случаи бывают чаще.
Примечания
Впервые опубликовано в книге "Письма", кн. 1. На письме пометка глазовского исправника: "Рассмотрено".
1
2 Авдотья Семеновна Ивановская в это время находилась в ссылке в Повенце, Олонецкой губернии, и сильно болела.
3
4 И. И. Петров, ученик Короленко.