Короленко В. Г. - Григорьеву В. Н., 24 апреля 1912 г.

Письмо твое застал, вернувшись из Полтавы, куда ездил (на шесть дней) на праздники. Вернулся, опять вошел в лямку и -- не успел оглянуться,-- вижу,-- ты уже должен быть давно в Москве, а я тебе еще не ответил.

Очень меня порадовало известие о Лёке¹. Конечно, то, что ты пишешь о нем, дает гораздо больше плюсов. Модернизмы -- налет; скачки, как спорт, а не как тотализатор -- даже хорошо, особенно, когда не мешают и своей работе. Одним, словом -- мне нравится, и я от души шлю свой привет им обоим. Любовь да совет, да жизнь, да вам с Софьей Антоновной... внуков. Дедушка и -- бабушка! Для мужчин это всегда звучит гордо... Для женщины -- правда, Софья Антоновна? -- с некоторым "осложнением"... Так, чуть-чуть?

О себе: сижу в Питере, работаю черную журнальную работу, пишу урывками. Сначала, попав в Питер (это для меня всегда плохо), да еще сразу в разные переделки (болезнь Анненского, суды, "воззвания"², полемика³) -- немного заскучал. Начиналась даже бессонница. Но -- приехала Дуня, зажили мы с ней в двух комнатках по-студенчески, и прошло. Теперь уже (пока) и без Дуни здоров и даже привык ложиться в час, а то и в два ночи.

"Судами" оброс, как корой: на две недели присужден ⁴ и еще ждет суд за пять статей ⁵. Да все 129, 128 и тому подобные страшные статьи. Чувствую, что из "совокупности" не выскочу без приговора к году или хоть полугоду крепости. И признаться, -- ничего. Даже -- хорошо бы: отрешиться от газет, рукописей, хлопот и поработать только свое -- из головы... Ничего, право.

Очень нас напугал Анненский, и время я пережил тревожное. Одну ночь все боялись плохого исхода. Один я в него не верил, и оказался прав. Теперь за границей много поправился, но... угроза все-таки висит...

Очень мрачно сдвигаются невзгоды с разных сторон. С Николаем ⁶, по-видимому, довольно плохо: Нерви ему только повредило. Теперь Маня везет его в Тироль. У меня сердце просто сжимается от горя и страха, когда о них подумаю. Что-то будет? (Семья в Москве еще не знает, что положение угрожающее. Не говори.) Иллариону было "много-много лучше",-- так писала Маня. Даже одно время не похож был на больного. Теперь разнервничался по поводу отъезда Мани, и -- Нина ⁷ пишет -- опять хуже. Одним словом, мрак и беда.

Соня моя в Бузулукском уезде⁸, в отряде Екатерины Ивановны Орловой. Работают они там страшно, но приезжавшие оттуда говорят, что Софья держится молодцом. Земский врач оттуда был у меня. Рассказывал, что они, земские скептики, с удовольствием слушали ее оптимистические рассказы о мужике. Мне писала в том же роде, пока не наткнулась на случай: почтенные мужики-уполномоченные воровали у своей же голодной братии. И ей, девчонке, пришлось уличать солидных мужиков, сменять и т. д.! После этого немного загрустила, но справилась. В ее заведывании десятки столовых. Ездит, проверяет, составляет отчеты, собирает сходы (!) и открывает столовые все в новых местах.

Наташа слушает в Тулузе лекции, изучает французский язык, рисование и скульптуру. По-видимому, серьезно. Перед пасхой на конкурсе получила отличие (в числе трех из 330-ти) по рисовальному классу. Рисунок ее оставлен в школе, за что ей выдали (первый художественный заработок) 50 франков.

Вот более или менее внешние факты нашей жизни. И хорошо, и плохо, и иной раз отрадно и часто -- тяжело и страшно (особенно за Лошкаревых). Я -- старый дурак -- опять собираюсь начать "новую жизнь": после этого года даю себе слово отдаться своему делу. Кстати -- и тянет сильно. Ну, -- надо кончать. Крепко обнимаю и тебя, и Ниночку, и Софью Антоновну ⁹

P. S. Тебе будет интересно: в декабре ко мне обратились семейные Лагунова¹⁰, стрелявшего в Забайкальи в негодяя-тюремщика Высоцкого (из-за которого отравился Сазонов¹¹). Лагунов явился под видом инженера и ранил Высоцкого. Судили в Чите. Мать ничего не знала. Ну,-- для меня начался опять период тревоги: совался по разным местам и лицам. Встретил содействие даже там, где этого ожидать было трудно. Но все же шансов было мало. Тогда я послал (в самый новый год) письмо А. И. Гучкову¹². Тотчас же получил ответ. Поблагодарил за память и сообщил, что тотчас же телеграфировал командующему войсками, потом генерал-губернатору.

Лагунов не казнен (смертная казнь заменена 18 годами каторги). Правда,-- интересно?

Пошлю тебе номер "Недели современного слова" (редактирует Татьяна Александровна Богданович, племянница Анненских). Я принимал участие в составлении этого номера и, как увидишь,-- есть тут кое-что мое ¹³. Дань нынешнему голоду. Некоторые иллюстрации -- из Бузулукского уезда. 

Полностью публикуется впервые.

¹ Дочь В. Н. Григорьева -- Елена Васильевна; речь идет о ее замужестве.

² "К русскому обществу (По поводу кровавого навета на евреев)", напечатанное в "Русских ведомостях" 30 ноября 1911 г.

³ В ответ на выпады Замысловского Короленко напечатал два "письма в редакцию", помещенные в газете "Речь" NoNo 332 и 340.

⁴ За статью С. Я. Елпатьевского "Люди нашего круга".

⁵ Суды предстояли: за рассказ Вл. Табурина "Жива душа" в одиннадцатой книге "Русского богатства" за 1910 год; за статью А. Б. Петрищева о М. А. Сырокомле-Сопоцько (сперва толстовце, затем черносотенце) в той же книжке журнала; за статьи: А. В. Пешехонова "Не добром помянут" (о Столыпине) и С. Мстиславского "Помпонная идеология" (об армии) в десятой книге 1911 года и за рассказ Л. Н. Толстого "Посмертные записки старца Федора Кузьмича" во второй книге 1912 года. Суд по делу Сопоцько (обвинявшего А. Б. Петрищева и В. Г. Короленко в клевете) состоялся 13 декабря 1912 года в Петербургской судебной палате и закончился оправдательным приговором. Суд за рассказ Л. Н. Толстого, состоявшийся 27 ноября 1912 года, также закончился оправданием. По остальным делам судебное преследование было прекращено в связи с амнистией 1913 года.

⁶

⁷ Н. Г. Короленко, жена И. Г. Короленко.

⁸ С. В. Короленко работала в то время на голоде в Самарской губернии.

⁹ Дочь и жена Григорьева.

¹⁰ Борис Исакович Лагунов (род. в 1880 г.) -- бывший студент Киевского политехникума. В 1910 году был приговорен к ссылке на поселение в Иркутскую губернию. В августе 1911 года произвел покушение на жизнь начальника Зерентуйской тюрьмы Высоцкого.

¹¹ жестокого режима начальника тюрьмы Высоцкого Сазонов вместе с рядом других политических заключенных покончил с собой.

¹²

¹³ В "Неделе "Современного слова" 23 апреля 1912 г. были напечатаны статьи Короленко "Удар господен", "Солнце не лжет" и "Голодная весна".