Короленко В. Г. - Крашенинникову Н. А., 2 марта 1907 г.

Роман Ваш "Дети" я прочел. Впечатление -- совершенно отрицательное. Прочел я только три четверти сплошь, остальное только пересмотрел, но в том, что прочел,-- не нашел ни одной художественно-правдивой странички, не исключая и того, что приложено в гранках "Русских ведомостей". Все искусственно, надумано, нигде не чувствуется, чтобы автор видел в воображении то, что описывает, нигде нет органической цельности, внутренней связи и внутреннего развития. Начиная с первой сцены -- шаблон: добродетельный студент, чудесные девицы и чуть не рыкающий злодей, конечно, в полицейском мундире, и, конечно, влюбленный в героиню и ревнующий. Разговоры -- удивительно шаблонны и книжны, описания длинны и нехарактерны, а между тем разные детали и сторонние мелочи -- занимают большую половину романа. Прием у губернатора, например, занимает очень много места и кончается сообщением, что "дело производством прекращено". Где? Очень часто бывает, что суд прекращает, а тут еще жандармы, полиция, охрана... У Вас же как сказали: "прекращено", так Алексей уже и дома. Самое характерное исчезло, а канцелярия и чиновники описаны с ненужной подробностью. На первой странице второй части говорится, что "Владимир оказался замешанным в студенческом движении". Это заставляет брата с женой мчаться из-за границы, а -- Владимир оказывается даже не арестованным. Что же значит фраза "оказался замешанным"? Да какой же студент в 900-х годах не был "замешан". Просмотрите еще раз первую главу второй части. Тут ужасно все спутано. Во-первых, выходит, что студенческое движение тогда только "вспыхнуло" (уже после крестьянских волнений и грабежей?). Между тем, уже с 90-х годов студенческое движение не затихало.

Затем описывается бойня в Петербурге на улицах с утра 8 января. Ведь этого не было. Все описания толпы, массы у Вас постоянно сопровождаются такими фразами: "толпа вдруг вскрикнула", вдруг "все вскрикнули как один человек" и т. д. Это с толпой бывает только в театрах под капельмейстерскую палочку, или в строю солдат. На странице третьей и следующих в печатном оттиске -- конечно, спасает ее,-- это считалось необходимым в повестях тридцатых -- сороковых годов. И т. д. и т. д. Одним словом -- мое впечатление таково, что весь роман совершенно неудачен и сразу взят в тоне искусственном и неверном.

Я сделал кое-где на полях отметки карандашом. Их легко стереть.

Желаю всего хорошего.

Публикуется впервые. Печатается по копии с автографа.