Короленко В. Г. - Ивановской П. С., 24 мая 1898 г.

Я теперь в полном одиночестве: Дуня с Наташей еще в Крыму. Вы, наверное, знаете уже от Дуни, что у Наташи после брюшного тифа был еще плеврит. А для нее это очень опасно, и потому врач непременно гнал из Петербурга, от этой весны, на юг. Дуня страшно там скучала, да и Наташа пишет Соне, что Ялта -- город с войной и что "не чего хорошего в ней нет", кроме, впрочем, журавля и барана у их домовой хозяйки. Теперь этот искус уже кончается, и, вероятно, сегодня они уже двинулись обратно,-- сначала в Москву, а потом в Нижегородскую губернию в деревню Растяпино, на дачу, где проведут лето вместе с Лошкаревыми. Я, к сожалению, могу освободиться от редакционных работ только к концу июня и тогда присоединюсь к ним.

Соня уже там, с Лошкаревыми. Она теперь перешла в третий класс и значит -- наслаждается своими первыми каникулами. Сначала предполагалось, что и она поедет в Крым, куда собирались наши добрые знакомые, обещавшие свезти ее к матери. Но они переменили намерение, а мне везти Соню и дорого, и некогда. Поэтому, к великому огорчению особенно Наташи, она не увидит достопримечательностей Крыма, то есть "журавлей и барана". Но зато в вознаграждение -- она поехала в Москву "без старших" -- только со своей двоюродной сестрой (Никитиной) и гимназистом же Никитиным. Это первое самостоятельное путешествие -- закончилось вполне благополучно.

О моем здоровьи Вы беспокоились напрасно. Эти подлые газеты непременно все разнюхают! Вдобавок, все это преувеличено. Дело в том, что от бессонницы мне посоветовали как можно больше движения и в том числе -- велосипед. Я выучился ездить, и действительно это действовало прекрасно. "Выдержав экзамен" (да, пришлось на старости еще один экзамен держать) и получив право ездить по улицам,-- я стал пользоваться этим правом -- и тут-то на третий же день был настигнут судьбой -- в виде серого рысака в яблоках. Выскочив из-за угла, он наскочил на меня сзади в то время, как я пересекал улицу. Велосипед попал под колеса, а я отделался переломом небольшой кости в ступне¹. Мне сделали в тот же день повязку, а затем лечили по новому способу -- ежедневным массажем и теплыми ваннами. Через неделю я ходил, хотя и понемногу. Теперь и я, и велосипед вполне вылечились, и опять езжу.

Гораздо серьезнее этого была моя бессонница, продолжавшаяся, а отчасти еще продолжающаяся -- вот уже второй год. Почти год глотаю сульфонал и всякую дрянь, стараясь, по возможности, не злоупотреблять наркотиками. Теперь, начиная с весны, заметно значительное улучшение, которое особенно резко в последний месяц. Лечит меня Черемшанский, и, кажется, эти каникулы (июль -- август) помогут мне окончательно стать на ноги. Тогда опять примусь за работу. Теперь, кроме редакции и пустых заметок -- не делал ничего, -- если не считать еще участие в работе нашего "Союза писателей"² и суда чести. -- Не знаю, доходят ли до Вас вести об этих учреждениях. "Союз взаимопомощи" существует уже два года. В числе его "прав" -- есть и право ходатайства о нуждах литературы. На этом основании союз выбрал "юридическую комиссию" для разработки вопросов о нуждах литературы, в которую вошли несколько выдающихся юристов и писателей (Спасович³, Арсеньев⁴, Таганцев⁵, Минцлов⁶, Бильбасов ⁷, Дерюжинский ⁸ и др.). За отказом Арсеньева -- председателем этой комиссии выбрали меня, и уже в этом году мы представили весьма обширную работу о нуждах печати. На мою долю досталось -- положение печати провинциальной. Теперь ходатайство уже представлено⁹ и... Конечно, дальше ничего неизвестно. Впрочем, выдержки из этого ходатайства напечатаны были в "Спб. ведомостях" и перепечатаны в "Русских ведомостях". Может быть, это и будет пока единственным непосредственным результатом нашей работы.

Адрес наш будет (до 1 сентября) такой: ст. Черное, Нижегородской железной дороги. Оттуда в деревню Растяпино, Евдокии Семеновне Короленко.

Теперь еще по поводу Вашего письма и телеграммы. Впрочем, тут писать нечего. Я бы спрашивать Вас не стал и предпринял бы то, что бы мог (немного),-- если бы не страх оказать медвежью услугу ¹⁰. Но как же, однако, Вы думаете быть, когда надо будет учить Надюшу¹¹? Впрочем, -- еще времени много.

Повидаемся ли? В этом году, конечно, нет. А там -- это наше горячее желание, и тогда бы, конечно, нас не остановило лишних двести -- триста верст. Так как уже расписался, то еще по поводу чьего-то упрека, будто я смотрю на народ, как на скотину. Это несправедливо. И в "Голодном годе" и в мултанском процессе я старался защищать народ против огульных обвинений. Если бы Вы видели, какие письма порой писали мне во время мултанского процесса люди даже "либерального" образа мыслей. И до сих пор есть многие, уверяющие, что я "идеализирую" народ и что каннибализм в земледельческом населении весьма вероятен. Мне это дело стоило много нервов и утомления, -- но на эту борьбу, гораздо более трудную, чем кажется со стороны, меня подвинула уверенность в невозможности фактов. Но... можно ли отрицать, что и без людоедства и человеческих жертвоприношений -- есть масса темноты, невежества и грубости в народной среде? К сожалению, это факт. Но что еще важнее и что, может быть, именно и чувствовал Ваш собеседник, -- это то, что у меня (очень давно) нет преклонения перед "народной мудростью", того цельного представления о "народе" едином и цельном, которое было в семидесятых годах и которое даже в диких и темных народных глупостях хотело видеть проявление чего-то глубокого и только нам непонятного. Бедный Витя Пругавин¹², еще до полного помрачения, говорил мне с улыбкой человека, "понимающего" то, что непонятно нам, гнилым интеллигентам: "Разве вы не можете понять, что и кулак (деревенского мужа) является орудием бытовой гармонии?" Этого давно, давно у меня нет. Впрочем, в этом также давно неповинен и Михайловский, всегда ставивший задачей деятельности "народные интересы",-- но никогда не требовавший смирения перед народной мудростью и "народным мнением".

телеграфу в Усть-Кару. Это выяснится в главном почтамте.

Крепко обнимаю Вас, дорогая Паша, а также Иннокентия и Вашу Надю.

P. S. Ваши письма посылаю Дуне, а она, вероятно, пересылает Саше.

P. P. S. Так как сегодня и завтра праздники, то деньги придется выслать только во вторник. Ввиду этого посылаю это письмо сейчас -- без денег. Вероятнее всего, что можно переслать по телеграфу переводом.

Книги постараюсь послать вскоре. 

Впервые опубликовано в книге: В. Г. Короленко "Письма к П. С. Ивановской".

¹ Случай этот произошел 23 марта 1898 года.

² "Союз взаимопомощи русских писателей" был основан в 1897 году. При Союзе были суд чести и юридическая комиссия.

³ В. Д. Спасович (1829--1906) -- известный юрист и критик.

⁴ К. К. Арсеньев (1837--1919) -- публицист, критик, редактор журнала "Вестник Европы".

⁵ Н. С. Таганцев (1843--1923) -- юрист.

⁶ Р. Р. Минцлов (1845--1904) -- юрист.

⁷ "Голос".

⁸ В. Ф. Дерюжинский (род. в 1861 г.) -- профессор и писатель.

⁹ В Главное управление по делам печати.

¹⁰ Речь идет о возбуждении ходатайства о переводе П. С. Ивановской, отбывавшей каторгу в Усть-Каре, в другое место.

¹¹

¹²