Короленко В. Г. - Батюшкову Ф. Д., 2 мая 1898 г.

Мне кажется, что Вы не совсем верно поняли меня относительно врача, г-на Чигаева. Я писал не о том, что Черемшанский проверит его метод, а только о том, что он уже лечит меня больше полугода и хорошо знает ход моей болезни. Я имею большие основания быть ему благодарным за его советы -- и весьма противоречило бы этой благодарности, если бы я, не посоветовавшись с ним, обратился к совершенно иным приемам лечения. А так как вибрационный способ ему еще неизвестен, то он хотел узнать о нем, чтобы дать хорошо известному ему пациенту совет в этом случае. Вот и все. Теперь, хоть и медленно, болезнь моя улучшается -- и этим я, несомненно, обязан вниманию ко мне А. Е. Черемшанского. Во всяком случае, повторяю--я очень обязан и Вам, и доктору Чигаеву, который как врач наверное поймет мои побуждения -- так сказать "пациентской лояльности".

Теперь о другой операции -- над моим "Слепым музыкантом".

Если вообще в таких случаях уместна благодарность со стороны писателя критику, -- то, конечно, ничего, кроме благодарности, Ваша заметка вызвать не может своей оценкой моего труда ¹. Признаюсь Вам, я долго не решался на переделку, но, с другой стороны, -- совесть всегда мучила меня при всяком новом издании. Дело в том, что "Слепой музыкант" первоначально писался в фельетонах "Русских ведомостей". Я совсем не могу так работать, и на второй части повести, по моему мнению, это отразилось особенно сильно. Многое, что нужно было сказать образами,-- было сказано формулами. Художественная совесть терзала меня за это очень сильно, и первоначально я долго не решался приступить к отдельному изданию. Легкая переделка, произведенная над первоначальной редакцией,-- меня не удовлетворяла, а затем прибавился эпизод на колокольне. Теперь во время болезни (не нога -- а нервное расстройство), когда пришлось приступить к шестому изданию, я стал особенно чуток к этим упрекам совести и потому, читая сам корректуру и дойдя до второй половины,-- я просто приостановил печатание, к которому типография приступила еще в ноябре (а вышла книга 28 марта). Уже то, что я сам читал с некоторым интересом первую половину (я ее давно не читал) и прямо запнулся на второй, показало мне, что тут есть что-то неладное. И я поэтому взялся за перо. Вы видите, что я должен был это сделать,-- ну, а как вышло -- дело другое. Мне нужно было оформить, дать образ тому внутреннему давлению, которое у звонаря сказывается непосредственно -- раздражительностью и злобой и которому мой Петр придает сознательность анализа. Непосредственная боль выливается у него в форму протеста против своей судьбы. Я такой, потому что и этот звонарь такой, потому что мы все должны быть такие. Вы, кажется, напрасно не хотите признать естественным -- сходство Петра со звонарем. Мне тогда же бросилось это сходство моего звонаря с одним слепым, которого я имел случай наблюдать ранее. Это не сходство черт, а сходство выражений, какое можно подметить часто даже и у горбунов. Есть несомненно внешние черты, объединяющие какой-то общей печатью людей, пораженных общим недугом, и выделяющие их из остальной массы человеческих лиц.

Впервые опубликовано в книге "Письма" под ред. Модзалевского, 1922.

"Мир божий" (позднее "Современный мир"), автор книги: "В. Г. Короленко как человек и писатель".

¹ "По поводу нового издания "Слепого музыканта" В. Г. Короленко" ("Вестник Европы", 1898, май).