H. Л. Коган к В. Г. Короленко.
Ялта, 21 июня [1892 г.]
Дорогой
Владимир Галактионович!
Мне и не снилось такое торжество, какое выпало на мою долю. Получив Вашу телеграмму, я ответил на нее телеграммой же, а на письмо Ваше не мог сразу ответить1. Вместо ответа, я стал хлопотать о том, чтобы увидеть Вас -- мне бы поговорить хотелось, я бы освежился -- и только теперь, когда я вынужден отказаться от этой преследовавшей меня мысли, я пишу. Не откажитесь и в дальнейшем советовать, указывать. Теперь только я хочу работать, -- и вот о теме-то я и хотел поговорить. Но я дам Вам отдых. Уезжаю в Геническ на месяц к жене, мне здесь нехорошо. Не теряю, однако, надежды зимой побывать в Нижнем. Пока же хотел бы знать: могу ли я начать повесть из той же жизни, но с элементом "культурным"? Я боюсь, что размер ее причинит еще больше затруднений, в смысле помещения? Или лучше опять дать несколько типов массовых -- по-моему русское общество вовсе не знает массы? Хотя можно, давая чисто еврейские вещи, быть в них и русским, и человеком, но я хотел бы писать из русско-еврейской жизни. Я не знаю, выразил ли я вполне мою мысль. На свободе выскажитесь, пожалуйста, в каком духе, по Вашему, следует мне продолжать. Больно мне, что приходится ограничиться письмом... Но я Вас все-таки увижу. Знать, что есть человек, сочувствующий тебе вполне, да еще человек с такой редкой душой -- составляет в это время просто незаслуженную роскошь. Я чувствую себя и сильнее, и бодрее, и счастливее. Стоит работать, необходимо работать, и к этому стремлюсь. Пока Вы будете со мной, я буду работать с успехом. Вспомнил я, как случайно мы познакомились, -- мог ли я тогда предположить, что Вы будете причиной моей новой жизни? Кончаю. Если вообще я "отличаюсь" нервностью, то теперь особенно надо отнестись ко мне снисходительно: все-таки ведь я торжествую. Буду ожидать ответа в Геническе.
Весь Ваш, дорогой Владимир Галактионович
Н. Коган.
P. S. Что насчет заглавия и подписи?
Адрес мой: в Геническ Таврической губ.
Софье Моисеевне Коган, для меня.
1 "Отв. 9 и телеграмма". По-видимому Короленко извещал Когана о том, что повесть его принята редакцией "Вестника Европы".