H. Тимковскiй. -- Повести и разсказы.
(Т. I. Изданiе 2-е. С. Дороватовскаго и А. Чарушникова. Москва. 1904)
Среди группы беллетристовъ, выступившихъ въ последнее десятилетiе, г. Тимковскiй занимаетъ особое место. Нельзя сказать, чтобы его литературная физiономiя выделялась особенной яркостью: въ его манере нетъ ничего "оригинальнаго", но за то и него нетъ и того оригинальничанiя, которое такъ часто стремится выдать себя за "новизну". Голосъ его не покрываетъ другихъ въ общемъ хоре, но за то въ немъ нетъ и техъ скрипучихъ нотъ, которыя часто способны выделить иного певца, далеко не на пользу общаго ансамбля. Г. Тимковскiй говоритъ вещи не особенно новыя, не делаетъ открытiй; но то, что онъ говоритъ, -- интересно, умно и по большей части нужно. Читая его разсказы, вы чувствуете, что имеете дело съ умнымъ собеседникомъ, думающимъ о техъ предметахъ, о которыхъ стоитъ подумать.
"Малыя дела и большiе вопросы" знакомъ многимъ читателямъ "Русскаго Богатства", такъ какъ былъ напечатанъ въ нашемъ журнале. Но такъ какъ это было давно, то мы позволимъ себе напомнить его основной мотивъ. Студентъ Лукинъ, сотрудникъ городского попечительства о бедныхъ, посещаетъ жилища столичной бедноты съ целью определить степень нужды и размеры необходимой помощи. Студенту Лукину очень нравится деятельность попечительствъ: "передъ нимъ рисовалась светлая огромная зала, где собралось столько дельныхъ энергичныхъ людей, где говорилось такъ много умнаго и дельнаго; лица молодежи, подрумяненныя морозомъ, казались ему все сплошь такими красивыми и выразительными... Ужъ одно то хорошо, думалъ Лукинъ, что все собрались делать дело... никто не заносился за пределы своихъ ближайшихъ задачъ, не докапывался ни до какихъ корней... все было просто, дельно, практично. Поминутно раздавалось; "семнадцать старухъ..." "ежемесячное пособiе въ размере трехъ рублей" и т. д. Настроенiе Лукина намъ близко и понятно: "съ одной стороны, онъ уже разуверился въ пользе широкихъ задачъ и крупныхъ вопросовъ, на которые онъ истратилъ такъ много душевнаго жара и умственныхъ усилiй... тысячу разъ онъ спрашивалъ себя: когда же, наконецъ, мы перейдемъ отъ словъ къ делу"... Въ "попетчительстве" люди именно перешли отъ словъ къ делу. "Но, съ другой стороны, сидя на заседанiи и внимательно слушая разговоры о тюфякахъ для богаделокъ, -- онъ смутно чувствовалъ, что ему здесь чего-то не хватаетъ: хотелосъ той электрической искры, которая, бывало, вдругъ пробежитъ по всей толпе молодежи и какъ будто удесятеритъ въ каждомъ жизнь, силы, отвагу..."
"маленькими делами", между общими формулами и ничемъ съ ними не связанной практикой. Нужны ли "маленькiя дела"? Да, несомненно. "Большiе вопросы" останутся отвлеченными и мертвыми, если ихъ решенiе не стремится въ конечномъ результате облечься въ плоть этихъ житейскихъ мелочей, которыя разнесутъ ихъ по всемъ артерiямъ будничной жизни. Истинно велико только то, что способно рано или поздно, круто или постепенно, войти въ жизнь, чтобы перестраивать ея самыя мелкiя детали по какому-то великому и новому плану. Но трагедiя нашей русской жизни состоитъ въ разобщенности общихъ формулъ и жизненныхъ деталей, она состоитъ именно въ томъ, что наши формулы только безплодно волнуютъ кровь, а наши "мелкiя дела" разобщены отъ великихъ вопросовъ и потому совсемъ неспособны ни волновать, ни подымать, ни возбуждать активныя силы... И выходитъ та двусторонняя тоска, которая то гонитъ студента Лукина отъ теоретическихъ разговоровъ, "поднимающихъ. какъ электрическая искра", и остающихся безъ примененiя въ практике "трехрублевыхъ пособiй" и улучшенiя тюфяковъ, то зоветъ его обратно къ "вопросамъ"....
Сказать, что г. Тимковскiй разрешаетъ эту трагическую коллизiю, значило бы сказать неправду. Но онъ ведетъ читателя вместе со своимъ Лукинымъ, въ подвалы и жилища техъ, самыхъ людей, для которыхъ назначены и тюфяки, и "пособiя", и передъ читателемъ лишнiй разъ, облеченный въ живые образы -- встаетъ и самый вопросъ, и жалкое значенiе паллiативовъ, можетъ быть нужныхъ, можетъ быть все-таки полезныхъ, но темъ сильнее апеллирующихъ къ "великимъ вопросамъ". Лица, которыхъ выводитъ г-нъ Тимковскiй, выхвачены изъ действительности, не прикрашены, не идеализированы. Это настоящiе люди, порой жалкiе, порой смешные, иной разь не лишенные своеобразной логики, которая судитъ наши "малыя дела" со своей собственной точки зренiя великой нужды и великаго горя. И темъ живее тотъ вопль, который невольно вырывается у читателя, какъ и у героя г-на Тимковскаго: "Но ведь надо же что-нибудь делать, чтобы остановить это проклятое колесо"...
"Сергей Шумовъ" -- даетъ намъ исторiю душевнаго кризиса юноши-гимназиста. Здесь очень много деталей изъ жизни въ гимназическомъ пансiоне. Передъ читателемъ проходятъ типическiя фигуры учениковъ, надзирателей, учителей, учебной администрацiи, и это сближаетъ разсказъ съ некоторыми очерками изъ этой области, привлекающiй вниманiе общества въ последнiе годы въ связи съ вопросами учебной реформы. Но свою задачу г. Тимковскiй поставилъ въ условiя более сложныя, чемъ большинство авторовъ: его Шумовъ переживаетъ также и тяжолую семейную драму, впечатленiя которой проходятъ для него въ рамкахъ гимназической жизни. И нужно сказать, что это и умно, и правдиво. Шумовъ является не только "ученикомъ", но и живымъ, многосторонне чувствующимъ человекомъ. Ему тяжело и вне школы; уже впечатленiя семьи ложатся бременемъ на юную душу. Но отъ этого сухой формализмъ школы, не чувствующей этого надлома, не считающейся съ нимъ и безпощадной къ надломленному молодому существованiю, выступаетъ еще рельефнее. Можетъ быть, эту тему можно было развить несколько более сжато. Нужно, однако, сказать, что множество деталей, которыми усеянъ, а иногда и несколько отягченъ разсказъ, набросаны правдиво, а порой и прямо мастерски, и юная толпа живетъ передъ вами своею характерной жизнью. Уже этихъ двухъ разсказовъ было бы достаточно, чтобы сделать книгу г-на Тимковскаго заметнымъ явленiемъ въ нашей литературе, и намъ остается только пожелать ей заслуженнаго успеха.