ГЛАВА X.
Голодъ и Мултанское дело.
1.
Конецъ 80-хъ годовъ былъ для В. Г. Корoленка, какъ и для многихъ, временемъ пересмотра самыхъ общихъ вопросовъ, выработки основного отношенiя къ жизни. Его занимали отвлеченныя психологическiя темы и изображенiе детскаго мiра, {"Слепой Музыкантъ", "Ночью".} вопросы жизненной практической философiи и разсмотренiе интеллигентской идеологiи {"Съ двухъ сторонъ", "Сказанiе о Флоре".}.
Народная жизнь никогда не теряла для него своего первенствующаго значенiя. Но въ то время, когда Успенскiй призывалъ "смотреть на мужика"; и онъ только искалъ ответа на вопросы: "что такое нашъ народъ передъ лицомъ предстоящихъ задачъ?".
И въ беллетристическихъ очеркахъ, и въ связанныхъ съ ними путешествiяхъ своихъ онъ пытался проникнуть въ подлинную народную жизнь, какъ зритель и наблюдатель. Въ самой глубокой и скрытой жизни мысли онъ искалъ общаго между своимъ отношенiемъ къ мiру и народной религiей.
Въ своей публицистической деятельности -- охотнее всего былъ корреспондентомъ.
Съ начала 90 годовъ вообще практическiя задачи и реальныя цели гораздо яснее, чемъ прежде, встали передъ общественнымъ сознанiемъ. Время это было временемъ зарожденiя новыхъ общественно-политическихъ взглядовъ.
Для В. Г. Короленко помощь въ народной нужде голоднаго года была первымъ крупнымъ шагомъ въ направленiи къ деятельности активной и практической. На голоде 92 года впервые выступивъ какъ деятель, онъ внесъ въ эту деятельность не только энергiю, ему присущую, но свою мысль и взгляды, свое пониманiе общественной жизни и свое отношенiе къ народу.
Близкое соприкосновенiе съ жизнью, большее знакомство съ деревней, съ реальными условiями ея жизни, новый опытъ и новыя мысли въ свою очередь обусловили многiе дальнейшiе шаги.
Деятельность В. Г. по организацiи помощи голодающимъ началась въ декабре 1891 года, когда онъ былъ приглашенъ вместе съ местными земскими деятелями въ губернскую продовольственную комиссiю смешаннаго состава, работавшую подъ председательствомъ тогдашняго нижегородскаго губернатора Н. М. Баранова. Въ первомъ заседанiи 28 декабря В. Г. говорилъ о необходимости расширенiя частной иницiативы и. привлеченiя къ делу частныхъ лицъ. Въ январе и феврале 1892 г. въ его личное распоряженiе начали поступать пожертвованiя со стороны. Получивъ кроме того ассигновку въ 500 руб. и открытый листъ отъ продовольственнаго комитета, имея въ общемъ около 1000 рублей, В. Г. выехалъ въ последнихъ числахъ февраля въ Лукояновскiй уездъ. Онъ ставилъ своей целью "совместить две задачи: наблюденiе и практическую работу" {Въ голодный годъ, стр. 5.}.
Въ смысле практической работы его задачей было устроить возможно большее количество столовыхъ, въ которыя принимать только наиболее нуждающихся больныхъ, вдовъ, детей, т. е. подбирать самые голодные рты въ каждой деревне. Всего же населенiя, получавшаго правительственныя ссуды, помощь эта не касалась.
Необходимость производить выборъ и отказывать массе действительно голодныхъ, только на томъ основанiи, что есть еще более голодные -- создавала сама по себе очекь тяжелое положенiе. Кроме того, В. Г. съ первыхъ шаговъ пришлось встретиться съ беззаботностью и недобросовестностью лукояновской уездной продовольственной комиссiи, которая, отрицая действительные размеры бедствiя, произвольно сокращала, иногда больше, чемъ вдвое, даже узаконенныя ссуды. Положенiе его, какъ частнаго лица съ частными средствами становилось все тяжелее. Со всехъ сторонъ обращались къ нему голодные и измученные люди съ справедливыми жалобами на действiя властей. Не считая себя вправе принимать эти жалобы, онъ советовалъ обращаться къ земскому начальнику и слышалъ на это все одинъ и тотъ же ответъ, что земскiй начальникъ не бываетъ въ деревняхъ и что жалобы населенiя не принимаются.
Въ этихъ обстоятельствахъ, В. Г. счелъ себя обязаннымъ оставить свою работу после того, какъ 12 столовыхъ имъ было открыто, и отправился въ Нижнiй, чтобы сообщить губернскому комитету о положенiи делъ въ Лукояновскомъ уезде. "Я решаюсь утверждать", говорилъ онъ въ докладе, сделанномъ 2-го апреля въ заседанiи комитета, "что лукояновская продовольственная комиссiя какъ будто принимаетъ все меры не къ тому, чтобы выяснить истинное, можетъ быть, и очень печальное положенiе дела, а скорей къ тому, чтобы самыя грустныя заявленiя не могли обезпокоить ея слухъ" {Докладъ былъ напечатанъ въ "Русскихъ Ведомостяхъ" въ 1893 году, No 93.}.
Сотрудники В. Г. сообщенiями съ местъ подтверждали его сведенiя.
Съ заменой председателя лукояновской продовольственной комиссiи другимъ лицомъ "губернская" политика победила. Черезъ некоторое время ссуды везде были увеличены, а препятствiя къ открытiю столовыхъ прекратились.
Еще около трехъ месяцевъ В. Г. разъезжалъ по деревнямъ, открывая столовыя. Всего имъ было устроено 45 столовыхъ въ 22-хъ селахъ и деревняхъ больше чемъ на 1500 человекъ.
Этимъ не закончилась, однако, его деятельность въ кампанiи голоднаго года. -- Онъ принялъ живое участiе въ той борьбе, которая велась между земскими и правительственными учрежденiями въ продовольственномъ вопросе. Нижегородская комиссiя, наряду съ другими, приглашалась къ обсужденiю правительственнаго проекта, отнимавшаго "въ случаяхъ обостренiя продовольственныхъ обстоятельствъ" продовольственное дело изъ рукъ земствъ, чтобы передать его въ веденiе спецiально организованныхъ смешанныхъ комиссiй. Въ докладе, читанномъ въ заседанiи комиссiи 27-го мая, В. Г. Короленко горячо нападалъ на этотъ проектъ, красноречиво и убедительно защищая земскiй принципъ. {"Былое", 1907 годъ, кн. 5, съ Белоконскаго "Земское движенiе", стр. 59--63.}
Въ томъ же докладе В. Г. развивалъ свой проектъ поддержки крестьянскаго хозяйства, исходя изъ критики началъ существующей продовольственной организацiи.
"Мы слышали", говорилось въ этомъ докладе, "нередко въ теченiе последнихъ месяцевъ, что помощь, оказываемая ныне населенiю, производитъ деморализующее влiянiе. Можетъ быть это и неожиданно, но изъ всего, что мне пришлось видеть и передумать за это время, я вынесь именно это прискорбное убежденiе. И не потому помощь оказывала такое влiянiе, что располагала къ безпечности, лени и пьянству, какъ это утверждаютъ многiе... Я имелъ въ виду другую сторону. Насъ не унижаетъ только то, что мы получаемъ по праву". Между темъ составленiе и проверка списковъ, система обысковъ для обнаруженiя хлеба, ставили крестьянина въ положенiе "попрошайки, который прежде всего подлежитъ подозренiю въ утайке имущества съ целью вымогательства".
"Необходимо ясное и точное разграниченiе помощи государственной и земско-хозяйственной, поддерживающей плательщика, и филантропической, оказываемой нищему". "Въ основанiе для организацiи продовольственнаго дела должны лечь: начало широкаго земледельческаго кредита и принципъ страхованiя въ той или иной форме". {Тамъ же.}
Предложенiе Короленка поддерживалъ Анненскiй (тогда заведывавшiй статистическимъ отделомъ губ. зем. управы), защищая деловыми и вескими соображенiями компетенцiю земства въ продовольственномъ вопросе.
Не встретивъ сочувствiя въ продовольственной комиссiи, предложенiя эти даже не баллотировались, а были только приложены къ журналу заседанiи комиссiи.
2.
Во время работы въ голодныхъ деревняхъ В. Г. по необходимости долженъ былъ жертвовать и возможностью вдумчиваго наблюденiя, и нравственнымъ общенiемъ съ населенiемъ -- своей насущной, прямой и простейшей задаче -- накормить какъ можно больше народа.
А потому ему какъ будто приходилось проходить мимо отдельныхъ случаевъ, живыхъ людей и воспоминанiе объ одномъ изъ нихъ, умершемъ отъ голода Савоськине, тяжело легло на его душу.
На самомъ деле онъ не прошелъ мимо Савоськиныхъ, ничего не забылъ и не пропустилъ никого.
Онъ все-таки былъ "наблюдателемъ и хроникеромъ", продолжая то дело, которое занимало его съ самаго начала поселенiя въ Нижнемъ. Не ограничиваясь ролью наблюдателя, онъ выступилъ теперь, какъ защитникъ прежде всего, защитникъ деревни и народа.
Осенью этого года Фетъ делился въ "Московскихъ Ведомостяхъ" съ редакцiей и публикой сведенiями своими о крестьянахъ его стороны. Онъ разсказывалъ о пьяномъ разгуле, о лени, обманахъ, отказахъ отъ предлагаемой работы. Мужикъ -- воръ и, пьяница, голодъ преувеличенъ, а то его и совсемъ нетъ -- такой взглядъ распространялся въ некоторыхъ кругахъ.
Лукояновскiй уездъ -- уголъ, где взглядъ этотъ претворился въ реальную программу действiй -- политику "не кормленiя".
Сражаясь въ практической работе съ этой политикой, В. Г. въ статьяхъ своихъ ведетъ борьбу съ самимъ взглядомъ. {Статьи, печатавшiяся сначала въ "Рус. Вед." (1892 г. NoNo 116, 124, 131, 145, 155, 169, 183, 206, 246, 259, 319, 340; 1893 г. No 9) потомъ въ перерабатанномъ виде въ "Русскомъ Богатстве" (1893 г. NoNo 2, 3, 4, 7) вышли въ 1894 году, какъ отдельная книжка "Въ голодный годъ".}
Фактами, цыфрами, картинами разбиваетъ онъ обвиненiя, возводимыя на мужика. Онъ веренъ себе и не произноситъ общихъ словъ о народе. "Мужика, единаго и нераздельнаго, совсемъ нетъ. Есть Федоры, Иваны, бедняки, богачи, нищiе и кулаки".
И защищаетъ онъ техъ Федоровъ, Ивановъ, шутиловскихъ или пралевскихъ крестьянъ, съ которыми онъ встретился въ своей работе. Не лелеетъ при этомъ старыхъ народническихъ иллюзiй, знаетъ, что "полумистическое представленiе о какомъ-то особенномъ народномъ "укладе"... только фикцiя", что въ общине "кипитъ уже разладъ и антагонизмъ интересовъ".
Его надежды и призывы идутъ не отъ взглядовъ, сложившихся въ результате наблюденiй, а непосредственно отъ самыхъ этихъ наблюденiй -- отъ отдельныхъ людей и встречъ. Отъ нищей старухи "съ бодрой заботой о земле", отъ ласковаго слова, съ которымъ подавался предпоследнiй кусокъ хлеба "тому, кто уже съелъ последнiй".
В. Г. Короленко защищаетъ живыхъ, определенныхъ людей, потому такъ неотразимо убедительна его защита.
Но онъ не остается только въ этой своей привычной области -- проникновенiя въ глубину человеческаго чувства и настроенiя.
"кроме мужика, самымъ страдающимъ лицомъ въ провинцiи голоднаго года является законъ". И онъ защищаетъ законность, страдавшую отъ деятелей продовольственныхъ комиссiй, защищаетъ необходимость свободной иницiативы въ продовольственномъ деле, необходимость широкой гласности и общественнаго контроля, протестуетъ противъ униженiя и упадка земства. {Кроме доклада въ комиссiи, 27 мая, и многихъ страницъ въ книге "Въ голодный годъ", земствамъ посвящены частью обозренiя въ "Рус. Мысли" подъ общимъ заглавiемъ "Текущая жизнь" и за подписью "Провинцiальный наблюдатель" ("Р. М", 1892 г. No 12, 93 г. No 1).}
Осенью того же 92-го года, заключая свою деятельность по организацiи столовыхъ, Толстой писалъ, что только любовью и единенiемъ людей можетъ быть побежденъ голодъ, какъ и все зло мiра.
Заканчивая ту же деятельность, В. Г. Короленко въ докладе своемъ отстаивалъ компетенцiю земскихъ учрежденiй и необходимость правильной организацiи местнаго хозяйства, а затемъ, впервые за время возвращенiя въ Россiю, выступилъ съ резкой критикой русскаго "общественнаго неустройства".
Это "неустройство" теперь встало передъ нимъ съ полной ясностью, какъ самый крупный фактъ, определяющiй русскую жизнь. Въ живомъ практическомъ деле онъ нашелъ дорогу отъ человеческой души, которая была для него всего важнее, къ формамъ общественности, создающимъ внешнiя условiя жизни. На эти формы съ техъ поръ все более и более направляется его мысль.
Въ томъ же году В. Г. занялся вопросомъ о холерныхъ безпорядкахъ. Онъ разсказываетъ потрясающую исторiю карантина на девятифутовомъ рейде, где 10,000 людей были задержаны безъ пищи, безъ воды, безъ медицинской помощи. Прямую причину распространенiя страшной легенды объ отраве онъ видитъ въ административныхъ меропрiятiяхъ. {Московская цензура не пропустила статью, которая должна была появиться въ "Русской Мысли", и она была напечатана только въ 1905 году въ "Русскомъ Богатстве".}
Вторымъ практическимъ деломъ, захватившимъ гораздо меньшiй кругъ, но имевшимъ все же большое значенiе для него самого -- было известное Мултанское дело.
3.
5 мая 1892 года, въ селе Старый Мултанъ, Малмыжскаго уезда, Вятской губернiи, былъ найденъ трупъ нищаго, крестьянина Матюнина, съ отрезанной головой, вынутыми внутренностями и другими загадочными попрежденiями.
Усмотревъ здесь признаки ритуальнаго убiйства, следствiе обвинило въ немъ 7 вотяковъ, крестьянъ села Ст. Мултанъ. Обвинительный актъ строился на мелкихъ и неубедительныхъ уликахъ, которыя безъ труда могли быть опровергнуты.
Темъ не менее, при первомъ судебномъ разбирательстве въ Мамадыше, зимой 1894 года, вотяки были признаны виновными и осуждены на долгосрочную каторгу.
человеческихъ жертвоприношенiй, кроваваго языческаго культа, у мирной народности, живущей среди русскаго населенiя.
Въ последнихъ числахъ октября 1895 года В. Г. Короленко прiехалъ въ Елабугу на вторичное разбирательство этого дела по приглашенiю своихъ товарищей по провинцiальнымъ газетамъ, "намереваясь", по его словамъ, "впоследствiи изложить въ печати свои впечатленiя".
Судъ снова вынесъ обвинительный приговоръ. Но В. Г. не ограничился ролью корреспондента. Въ Елабуге онъ изследовалъ место убiйства, сделалъ снимки, исходилъ окрестности, изучилъ въ мельчайшихъ подробностяхъ данныя обвинительнаго акта и нашелъ, что следствiе велось небрежно, что улики недостаточны и самое обвиненiе несправедливо. "Я еще весь охваченъ впечатленiемъ ужасной, таинственной, неразъясненной драмы", писалъ онъ тотчасъ по возвращенiи оттуда, "я привезъ съ собой... тяжелое чувство, съ какимъ былъ выслушанъ обвинительный приговоръ -- и мне хочется крикнуть: нетъ, этого не было" {"Рус. Вед." 1895 годъ, No 288.}.
B. Г. и товарищи его Барановъ и Суходоевъ въ теченiе трехдневнаго судебнаго разбирательства, записывали все происходившее, по возможности слово въ слово, и, сверивъ потомъ свои записи, составили общiй отчетъ. Онъ печатался въ "Русскихъ Ведомостяхъ", а затемъ вышелъ отдельной книжкой подъ редакцiей и съ предисловiемъ В. Г. Короленко. {Дело мултанскихъ вотяковъ, обвинявшихся въ принесенiи человеческой жертвы языческимъ богамъ. М. 1896 годъ.}
Въ "Русскихъ Ведомостяхъ" отчету предшествовала горячая статья В. Г. съ изложенiемъ обстоятельствъ дела.
"Русскомъ Богатстве" появилась его вторая статья "Мултанское жертвоприношенiе".
Статьи и отчетъ сразу сделали процессъ 7-ми мултанскихъ вотяковъ предметомъ общественнаго вниманiя и горячаго интереса.
Въ печати обсуждались связанные съ этимъ процессомъ вопросы, причемъ не было недостатка и въ обвиненiяхъ В. Г., будто бы исказившаго отчетъ, но обвиненiя эти были разбиты его новыми выступленiями {Возраженiе д-ра Крылова. "Рус. Вед." 95 г. No 338 и ответъ В. Г. -- No 340. Заметка Дьяконова въ "Новомъ Времени", 96 г. No 7146 и ответъ на нее въ приложенiи къ No 7149.}.
28 мая 1896 года. В. Г. выступилъ въ немъ однимъ изъ 4-хъ защитниковъ. Вотяки были оправданы.
Дело это стоило В. Г. много силъ и душевнаго напряженiя. Оно при этомъ не закончилось для него вполне съ оправдательнымъ приговоромъ. Отголоски его слышны еще въ 98 году, когда В. Г. вновь вынужденъ былъ отвечать на обвиненiя въ намеренномъ замалчиванiи фактовъ, на явное искаженiе его роли въ деле и мотивовъ его выступленiя.
Въ конце 80-хъ и начале 90-хъ годовъ онъ часто присутствуетъ на судебныхъ разбирательствахъ и излагаетъ ихъ въ газетахъ. Въ 1905 году онъ много пишетъ о трагедiи Ковалева, связанной съ судомъ, о гомельскомъ и кишиневскомъ процессахъ. Въ 1906 году выступаетъ въ своемъ собственномъ процессе.
Въ союзе писателей состоитъ председателемъ юридической комиссiи и членомъ суда чести, а во время жизни въ Нижнемъ нередко участвуетъ въ третейскихъ судахъ. И вполне понятно, что адвокатъ Яворовскiй, при отъезде В. Г. изъ Нижняго въ январе 96 года, говорилъ въ прощальной речи, что онъ былъ бы избранъ почетнымъ присяжнымъ повереннымъ, "если бы корпорацiи предоставлено было право такого избранiя".
Между темъ юриспруденцiя, вопросы права, какъ все формальное, ему органически чужды.
Но онъ, вообще особенно чуткiй къ вопросамъ нравственности, ясно тяготеетъ къ идее справедливости, какъ элементарной форме нравственнаго сознанiя, какъ къ основе, къ первой ступеньке морали.
всегда къ справедливости.
При этомъ онъ любитъ справедливость не какъ отвлеченную идею, а ея практическое примененiе, всегда связанное съ судьбой живыхъ людей.
Въ мултанскомъ деле -- В. Г. Короленку вотяки, по общему мненiю, обязаны оправдательнымъ приговоромъ. Но его подлинная роль въ деле не будетъ вполне понятна безъ уясненiя того, что побудило его съ такой энергiей и настойчивостью взяться за это дело.
Вопросъ о возможности каннибализма въ Россiи, въ конце 19 века, привлекъ вниманiе некоторыхъ ученыхъ этнографовъ и знатоковъ вотскаго быта. Экспертъ Смирновъ на суде допускалъ такую возможность. То же защищалъ свящ. Блиновъ на кiевскомъ съезде естествоиспытателей и врачей въ августе 1898 г. Большинство ученыхъ (Богаевскiй, Магницкiй, Кузнецовъ) такую возможность отрицали.
Вопросъ этотъ совсемъ не занимаетъ В. Г., когда онъ берется за дело вотяковъ.
"Мултанское дело", писалъ онъ, "имеетъ две стороны. Одна изъ нихъ человеческое жертвоприношенiе вообще, -- другая -- виновность частныхъ лицъ". "Для общаго вопроса будетъ еще время, когда онъ будетъ разсматриваться, какъ общiй, безъ отношенiя къ участи живыхъ лицъ"... "Я говорилъ лишь о существованiи или несуществованiи даннаго явленiя въ данной среде и въ данное время, оставляя вюпросъ о "возможностяхъ" вообще Кифе Мокiевичу и философамъ той же школы". {"Рус. Бог." 1898 годъ, No 9. Къ докладу свящ. Блинова.}
Данный случай во всей его драматичности составляетъ центръ вниманiя В. Г. Но онъ не стремится найти для него исчерпывающее объясненiе, а только устранить вопiющую несправедливость обвиненiя невинныхъ людей.
"Только важность вопроса, связаннаго съ судьбой живыхъ людей, заставляетъ меня говорить на эту тему", пишетъ онъ, отвечая на нападки правой печати. {Приносятся ли вотяками человеческiя жертвы? "Новое Время", 1896 г., No 7149.}
Судьба живыхъ людей -- это не только судьба 7-ми вотяковъ, но вообще жителей вятскаго края.
"Постарайтесь представить себя", пишетъ В. Г., "по возможности ясно, въ роли вотяка-крестьянина, соседа русской деревни, въ роли вотяка-учителя, наконецъ -- въ роли священника изъ вятскаго края, -- и вы сразу все ужасное значенiе этого приговора". {Мултанское жертвоприношенiе. "Рус. Богатство", 1895 г. No 11.}
Вникая въ мельчайшiя детали следствiя и обвинительнаго акта, основываясь на своемъ глубокомъ убежденiи въ невинности обвиняемыхъ, В. Г. разбиваетъ обвиненiе, находя фактъ существованiя у вотяковъ человеческихъ жертвоприношенiй недоказаннымъ
Искреннее печатное слово, правдивый разсказъ о событiи, точный отчетъ судебнаго заседанiя -- таковы были его орудiя въ этой борьбе. Здесь, более чемъ когда-либо, печатное слово служило В. Г. орудiемъ для достиженiя конкретныхъ, непосредственныхъ целей, для практическаго осуществленiя идеи справедливости и безпристрастiя.