ГЛАВА I.
Родители и детство.
1.
Отецъ Владимiра Галактiоновича Короленка происходилъ изъ стараго казачьяго рода, мать -- изъ польской шляхетской семьи. Владимiръ Галактiоновичъ былъ вторымъ сыномъ родившимся отъ этого брака 15 iюля 1853 года.
О своихъ родителяхъ, своихъ детскихъ и юношескихъ годахъ онъ самъ разсказалъ подробно въ "Исторiи моего современника".
Патрiархальность и искренняя религiозность семьи не нарушалась принадлежностью отца и матери къ разнымъ вероисповеданiямъ. Непоколебимая вера въ Бога на небе, въ одинаково недоступныхъ для критики царя и законъ на земле давала удивительную устойчивость мiровоззренiю, которое влiяло на раннiе годы В. Г. Самъ онъ -- въ признанiи ответственности только за свою личную деятельность видитъ сущность этого мiровоззренiя, типичнаго, по его мненiю, для честныхъ людей того времени.
В. Г. мало зналъ отца въ детстве, глубоко понялъ и оценилъ черезъ много летъ после его смерти, старательно, черта за чертой, возстановилъ въ своемъ представленiи его обликъ и его судьбу. Судьбу уезднаго судьи, выделявшагося своей совершенно необычной "дон-кихотской" честностью, бывшаго олицетворенiемъ преданности служебному долгу, и неудачника по службе. Обликъ человека простодушнаго и наивнаго, но съ большими нравственными и умственными запросами, съ трогательной верой "въ книгу и науку", приводившей подчасъ къ комическимъ или печальнымъ результатамъ, съ умомъ безпокойнымъ и вдумчивымъ, съ характеромъ сильнымъ и тяжелымъ, съ хорошими, а иногда сумасбродными порывами.
Именно отъ него, почти необразованнаго человека, получили дети первыя несложныя понятiя, выводящiя за пределы окружающаго, вместе съ привычкой упорно и вдумчиво искать ответовъ на поднимающiеся изъ глубины сознанiя вопросы -- о Боге, о душе, о природе, о начале мiра.
Твердые нравственные устои отца должны были не въ меньшей степени влiять на детей. И тоже, быть можетъ, именно вследствiе ихъ почти детской наивности, примитивности и, несмотря на то (или даже -- именно потому) глубине и силе.
Безпристрастное и нелицепрiятное служенiе законности, которая отожествлялась для него съ справедливостью -- было идеей, на служенiе которой уездный судья отдалъ лучшiя силы, въ жертву которой принесъ служебную карьеру и благосостоянiе семьи. Если эта честность и казалась "преждевременной" и "дон-кихотской", если время и зрелые годы и принесли съ собой для молодого поколенiя критику самой идеи и основанной на ней деятельности, то въ свое время, въ развитiи детскаго мiросозерцанiя она была значительна и оставила свой следъ на всю жизнь.
Въ особенности стойкость въ проведенiи ея, не допускающая малейшаго компромисса, стойкость, иногда практически безплодная, но нравственно значительная -- впервые рождала мысль о борьбе за убежденiя, о трудности и высоте этой борьбы.
Суровая честность отца и его безпокойная мнительность могли отпугивать отъ него детей. Зато съ матерью они всю жизнь были связаны нежной любовью и доверiемъ. Она вносила въ семью мягкость и доброту, изъ которыхъ, не меньше чемъ изъ убежденiй отца, выходилъ общiй духъ гуманности, участiя и вниманiя къ человеку, царившiй въ семье Короленокъ и составлявшiй, вместе съ большой простотой и безъискусственностью, ея особую атмосферу.
Этой атмосфере обязанъ В. Г. Короленко многими чертами своего душевнаго склада.
Онъ вообще принадлежитъ, по меткому определенiю Овсянико-Куликовскаго, "къ числу натуръ, которыя ощущаютъ психическое достоянiе, полученное наследственнымъ путемъ, съ большей отчетливостью и непосредственностью чемъ то, что они прiобрели отъ книгъ, другихъ людей, духа времени. Непосредственный укладъ души есть основной фонъ, на которомъ все остальное вырисовывается". {"Вестн. Европы" 1910 г. No 9. В. Г. Короленко.}
А потому эти черты, унаследованныя илк прiобретенныя имъ въ раннемъ детстве въ родной семье, онъ пронесъ цельными черезъ всю жизнь.
2.
Владимiръ Галактiоновичъ родился и провелъ детство въ Житомiре. Въ раннiе годы детей не стесняли излишнимъ воспитанiемъ и надзоромъ. Трое братьевъ, которые были почти ровесниками, свободно бродили по двору и саду, придумывали себе занятiя и развлеченiя, находили новые интересы, завязывали новыя знакомства, изъ этого маленькаго мiрка черпая первое знанiе жизни. Населенiе двора было пестро, и впечатленiя бывали нередко ярки и сложны. Маленькiя событiя двора бывали поводомъ для разрешенiя самыхъ серьезныхъ вопросовъ жизни, -- вопросовъ, которые въ ихъ общей форме были еще далеко недоступны детскому пониманiю.
Съ самаго райняго детства В. Г. и его братья были очень чутки къ вопросамъ нравственности и, въ особенности, справедливости.
А потому вместе съ чувствами любви и жалости они рано узнали чувства гнева и негодованiя.
Подружившись съ "купленнымъ мальчикомъ", принадлежавшимъ одному изъ жильцовъ двора, который его всячески мучилъ, они не ограничились сочувствiемъ маленькому Мамерику, а вступили въ решительную и порой отважную войну съ его хозяиномъ, подметивъ его странности, чтобы найти способъ досадить ему возможно больше.
Это было первое знакомство съ крепостнымъ правомъ.
приходилось сталкиваться съ вопросами крепостного строя, испытывать жгучее сочувствiе къ его жертвамъ, острую враждебность къ его представителямъ, -- сущность реформы и ея значенiе не были еще доступны детскому пониманiю, она не вызвала ничего, кроме смутныхъ и сбивчивыхъ впечатленiй; ярче всего остались въ памяти темные слухи, тревожныя ожиданiя, странныя легенды. Сильно переживая непосредственныя впечатленiя, дети не умели еще установить между ними общихъ связей.
И первая поездка В. Г. на лето въ деревню къ знакомымъ его родителей не вызвала отрицательнаго отношенiя къ крепостному строю и не повела къ настоящему пониманiю деревенской жизни. Она осталась въ памяти, какъ идиллическая картина мирнаго, тихаго и радостнаго труда, мирныхъ, благожелательныхъ отношенiй.
Длинные зимнiе вечера дети, оставаясь одни дома, любили просиживать въ кухне, слушая страшные разсказы дворни о всякой нечисти. Отсюда началось знакомство съ "темъ светомъ", который представлялся таинственнымъ, враждебнымъ и непонятнымъ вместилищемъ нечистой силы.
Изъ всехъ детей В. Г. былъ наиболее впечатлителенъ къ этимъ разсказамъ, его фантазiя работала съ особенной силой, создавая причудливые образы, которые пугали детское воображенiе въ такой степени, что самъ онъ называлъ впоследствiи мучительной эту полосу своей жизни. Это онъ -- маленькiй Вася-Голованъ въ разсказе "Ночью", которому все окружающее представляется живущимъ своей странной, особенной жизнью, это къ нему приходили такiе странные и страшные призраки изъ соседней комнаты, это онъ умелъ разсказывать такiя удивительныя исторiи, которыя рушились отъ скептическаго прикосновенiя брата.
Тревожная жизнь воображенiя мучила мальчика, какъ болезнь, и какъ болезнь -- прошла. Она была сильна въ ту пору, когда подлинное религiозное сознанiе еще не проснулось, и не имела съ нимъ связи.
"деловыхъ" сношенiй съ "темъ мiромъ", -- надежды получить съ неба пару крыльевъ. Самое глубокое и таинственное чувство -- ощущенiе величiя небеснаго свода и безконечной мiровой жизни -- связалось съ этимъ желанiемъ и вылилось въ эту молитву -- иметь два крыла, "хорошихъ, настоящихъ, какъ у птицъ или ангеловъ. Совсемъ или только на время, чтобы хоть разъ на яву подняться въ эту чудесную, манящую высь".
Надежды не сбылись, крылья не явились, и горячая вера сменилась усталостью, холодомъ въ душе, равнодушiемъ, съ которымъ дети повторяли ежедневныя, заученныя молитвы.
Къ непосредственнымъ впечатленiямъ детства у В. Г. очень рано присоединились книжныя. Рано и незаметно выучившись читать, онъ попалъ сразу на польскую повесть изъ крестьянской жизни, которая произвела на него громадное впечатленiе и о которой онъ сохранилъ благодарное воспоминанiе. Первое "книжное" представленiе о деревне сложилось въ немъ подъ влiянiемъ проводимыхъ въ этой повести идей наивнаго народничества, которое, "еще не затрагивая прямо острыхъ вопросовъ тогдашняго строя, настойчиво проводило идею равенства людей".
изъ крестьянской жизни, а первымъ его героемъ -- Фомка изъ Сандомiра, крестьянскiй мальчикъ, своими силами достигшiй образованiя и отказавшiйся отъ блестящей карьеры, чтобы вернуться въ родную деревню къ скромной роли деревенскаго учителя.