Короленко Софья. Книга об отце
Н. К. Михайловский

H. К. МИХАЙЛОВСКИЙ

С мая 1895 года, по приглашению Михайловского,Короленко стал вторым официальным издателем "Рус­ского богатства".

Четыре года пребывания отца в Петербурге (1896-1900) были отданы журнальной работе, и позднее, уехав в провинцию, он оставался одним из редакторов и руководителей журнала.

В своих статьях, посвященных Михайловскому, отец характеризует его роль как публициста и общественно­го деятеля.

"... Много условий соединилось в русской жизни для того, чтобы выработать тот тип журналиста, каким он сложился у нас, и тот тип журналиста, которого Нико­лай Константинович Михайловский был одним из са­мых ярких и крупных представителей. За отсутствием парламентской и иной трибуны, с которой русское об­щество могло бы принимать участие "деятельным сло­вом" в судьбах нашей родины, -- у нас, естественно, в силу самой логики вещей сложился особый характер общественно-политической прессы, ярче всего выражае­мый журналами. Русский ежемесячник не просто сбор­ник статей, не складочное место, иной раз совершенно противоположных мнений, не обозрение во француз­ском смысле. К какому бы направлению он ни принад­лежал, -- он стремится дать некоторое идейное целое, отражающее известную систему воззрений, единую и стройную...

... Для Николая, Константиновича Михайловского журнал всегда являлся своего рода идейным моноли­том, и никто не умел так, как он, спаять все его отделы органическим единством известной цельной обществен­но-литературной системы... В другой стране, при других  условиях Михайловский, быть может, стал бы только ученым... У нас, и в наше время, это был ученый, мысли­тель, публицист, беллетрист и редактор журнала".

Той "цельной общественно-литературной системой", выразителем которой являлся журнал "Русское богат­ство", было народничество.

"... Этим словом обозначалось настроение просвещен­ного общества, которое ставило интересы народа глав­ным предметом своего внимания. И именно интересы простого народа: не государства, как такового, не его могущества по отношению к другим государствам, не его славу, не блеск и силу представляющего его правительства, не процветание в нем промышленности и искусства, даже не так называемое общенациональное богатство, а именно благо и процветание живущих в нем людей и, главным образом, того огромного, серого, безличного пока и темного большинства, которое привыкли понимать под словом "народ".

Сначала в это слово вкладывали понятие о мужике, селянине, пахаре, недавно освобожденном от крепостной зависимости. "Великий грех рабства", так долго тяготевшего над Россией в то время, когда уже все европейские страны его не знали, -- глубоко сознавался в большинстве просвещенными слоями русского общества и накладывал свой отпечаток на их отношение к ос­вобожденному народу.

Благо крестьянина, пахаря, жителя сел и деревень, разбросанных по всему простору России, "соломенной и деревянной", которую, по выражению поэта, "в рабском виде царь небесный исходил, благословляя", -- интересы этого именно класса стави­лись в центре, признавались единственной основой народного благополучия. Земледельческий труд призна­вался самым праведным и самым нужным. Все осталь­ное -- только придаток для него, порой совершенно излишний. Обрабатывающая промышленность была в эпоху освобождения очень мало развита и казалась только незначительным явлением. Фабрика, завод, даже город вообще с его жизнью, отрывающей от земли,-- казались истому народнику только извращением пра­ведной народной жизни. В литературе можно было встретить множество рассказов, в которых описывалось, как детски чистые и невинные деревенские юноши и де­вушки, попадая в город, портятся, заражаются дурными чувствами и дурными болезнями и погибают. Такого взгляда держался, между прочим, крупнейший из рус­ских писателей Лев Николаевич Толстой до конца своей жизни.

Что касается до фабрично-заводских рабочих, то они рассматривались лишь как крестьяне, которых бедность отрывает "на время" от земли, посылая на отхожие промыслы, в том числе и на фабрику. Согласно с таким взглядом, народничество считало главной задачей го­сударства, когда оно захочет идти дальше по пути ре­форм, начатых уничтожением рабства, -- наделение крестьян землей в размере, способном обеспечить всему народу труд на земле.

­сомненно, явилось в общем виде еще до освобождения (уже в журнале "Современник" Чернышевского), но определилось главным образом в 70-х годах. Видней­шим его литературным органом были "Отечественные записки", издаваемые Некрасовым, в которых сотрудни­чали Щедрин, Некрасов, Елисеев, Михайловский, Ус­пенский, Кривенко и еще много второстепенных сотруд­ников, проникнутых тем же духом. В этом органе со­средоточились все оттенки единого тогда народническо­го направления, которому впоследствии суждено было расколоться.

 Направление "Отечественных записок" до известной степени было разлито и в других органах прессы. Меж­ду прочим, в еженедельнике "Неделя" работал одно время свой кружок, виднейшими сотрудниками которо­го были Каблиц (Юзов) и Червинский (П. Ч.).

[...] Уже ранее в литературном народничестве обо­значились два идейных течения. Различие их сказалось давно в настроении двух народнических писателей-ху­дожников -- Успенского и Златовратского. Златовратский, написавший большой роман "Устои", во всех сво­их произведениях идеализировал основы крестьянского мировоззрения. Успенский, всю жизнь посвятивший изучению крестьянской жизни и написавший много за­мечательных статей, в которых яркие картины переме­шивались с публицистическими размышлениями, при­глашал в них русскую интеллигенцию никогда не те­рять из виду интересов мужицкой России. Он не при­крашивал, как Златовратский, народную среду. Чело­век с замечательным чутьем правды, проникнутый ис­тинной любовью к родному народу, он горько скорбел о народной темноте, невежестве, предрассудках и поро­ках, обо всем том, что он со скорбной и суровой рез­костью называл порой "мужицким свинством".

-- И все-таки, все-таки нам надо постоянно смот­реть на мужика, -- повторял он до конца своей истинно подвижнической, трудовой жизни".

Михайловский "тоже считал служение народу истин­ной задачей интеллигенции и склонялся к пониманию слова "народ" главным образом в смысле крестьянства. Но, не разделяя основных взглядов народа на вопросы общественного устройства и его преданности самодер­жавию, он не считал обязательным для себя эти народ­ные взгляды. Убеждения, выработанные человеком в результате умственных и душевных исканий, он считал  " (Короленко В. Г. Земли, земли! Наблюдения, размышле­ния, заметки. -- "Голос минувшего", 1922, N 1, стр. 22-24).

"Он не создавал себе кумира ни из деревни, ни из мистических особенностей русского народного духа. В одном споре, приведя мнение противника, что если нам суждено услышать настоящее слово, то его скажут только люди деревни "профаном". "У меня на столе стоит бюст Белинского, который мне очень дорог, вот шкаф с книгами, за которыми я провел мно­го ночей. Если в мою комнату вломится "русская жизнь со всеми ее бытовыми особенностями" и разобьет бюст Белинского и сожжет мои книги, -- я не покорюсь и лю­дям деревни. Я буду драться, если у меня, разумеется, не будут связаны руки. И если бы даже меня осенил дух величайшей кротости и самоотвержения, я все-таки сказал бы по меньшей мере: прости им, Боже Истины и Справедливости, они не знают, что творят!

Я все-таки, значит, протестовал бы. Я и сам сумею разбить бюст Белинского и сжечь свои книги, если когда-нибудь дой­ду до мысли, что их надо бить и жечь. Но пока они мне дороги, я ни для кого ими не поступлюсь. И не только не поступлюсь, а всю душу свою положу на то, чтобы дорогое для меня стало и другим дорого вопре­ки, если случится, их "бытовым особенностям" (Под бытовыми особенностями в данной полемике разумелся, между прочим, уклад деревенской жизни, община и т. д. Прим. В. Г. Kороленко. Kороленко ­ский. -- "Русское богатство", 1914, N 1, стр. 212.).

 "В этом был узел идейных противоречий, на кото­рых народничество, прежде единое, раскалывалось на два течения. Оба признавали интересы народа и пре­имущественно крестьянства главным предметом забот образованного класса. Но одно при этом считало себя вправе по-своему толковать эти интересы и критиковать народные взгляды с точки зрения правды и свободы (Михайловский и Успенский), другое признавало для себя обязательными и самые взгляды народной массы (Златовратский и "Неделя"). Последнее течение стояло перед опасным выводом. Наш народ в подавляющем большинстве признает самодержавие и возлагает все надежды на милость неограниченных монархов. Если мнение народа обязательно для служащей ему интеллигенции, то... интеллигенции приходится мириться с самодержавием.

И действительно, можно отметить явный уклон в этом направлении в части народнической литературы того времени.

[...] Пругавин написал целую книгу, в которой уже прямо мирился с самодержавным строем. Он рассуж­дал так: экономический строй -- основа всей общест­венности. Основная ячейка русского экономического строя -- община. Она -- хороша, как идеальный заро­дыш будущего социализма. Остальное, -- в том числе и самодержавие, -- только надстройка на этом фундамен­те. Основа хороша, -- значит, и все хорошо. Народ пра­вильно признает самодержавие своим строем, и мы должны, принять этот народный взгляд.

Еще до выхода этой книги он обратился ко мне с изложением проводимых в ней взглядов и выражал уверенность, что наши общие товарищи примут их.

­дут лишь в "Московских ведомостях" и "Новом  времени", -- сказал я. -- Помните, что с прежними товарища­ми это разрыв.

Он казался пораженным.

-- Но ведь я доказываю... -- сказал он.

И действительно, книгу его очень холодно встретила вся передовая литература, и приветствовали ее только "Новое время" и "Московские ведомости" и еще две-три ретроградные газеты помельче, хотя после разгово­ра со мной он многое в ней смягчил. Это глубоко потрясло его и ускорило ход его болезни. Через некоторое время он очутился в лечебнице для душевнобольных. Уже больной, он одно время жил у меня. Не могу за­быть, как однажды ночью он разбудил меня и мою жену и, со слезами обнимая нас, убеждал немедленно созвать прежних друзей и товарищей нашей юности, разделявших народнические убеждения, и всем вместе уйти "в деревню, к святой работе на земле, к здоровой крестьянской среде". Ему казалось, что только деревня и общая жизнь с народом может исцелить его.

Но судьба этой больной интеллигентской души уже свершилась. Возврат к прежнему был невозможен, и выхода для него не было.

Можно сказать, конечно, что Пругавин был уже ненормален, когда писал свою книгу. Но были прояв­ления того же уклона гораздо более серьезные. Еще во время существования "Отечественных записок" велась полемика между "Неделей" (Червинский и Каблиц) и Михайловским. Этот спор начался с нападок "Недели" на Г. И. Успенского за его суровую правду о деревне и за непризнание народных взглядов.

[...] Когда революционная интеллигенция, оставив хождение в народ, свернула на путь политической  "Неделя" написала ряд статей против конституции, которую называла "господско-правовым порядком". Газета доказывала, что такое ограничение самодержа­вия вредно для народа. Наконец, когда в России раз­разились позорные еврейские погромы, то та же газета заявила, что, конечно, русскому интеллигенту противно всякое национальное насилие, но раз народ так ясно выражает свой взгляд на еврейский вопрос, то... интел­лигенции остается только подчинить свои застарелые привычки этому ясно выраженному народному взгляду.

Таким образом, в народническом настроении, так долго и всецело владевшем умами русской интеллиген­ции, происходил глубокий внутренний кризис"

(Короленко В. Г. Земли, земли! -- "Голос минувшего", 1922, N 1, стр. 25-26.).

"Я когда-то очень горячо в присутствии Успенского, Южакова, Михайловского доказывал, что самое слово "народничество" до того засижено "Неделей", Юзовыми, да даже и В. В., -- что лучше было бы от него отка­заться. Тогда С. Н. Южаков возражал, что слово хоро­шее и отдать его жалко, но Николай Константинович согласился и вскоре в заключение полемики с В. В. на страницах "Русского богатства" (Mиxaйлoвcкий Н. К. Русское отражение французского символизма. -- "Русское богатство", 1893, N 2, стр. 162 второй па­гинации.) ­ственность за благоглупости правого крыла "народни­чества"" (Письмо В. Г. Короленко А. В. Пешехонову от 1 сентября 1904 г.).

"Стремительная атака марксизма, -- пишет отец в статье "Н. К. Михайловский", -- застигла его как раз в ту минуту, когда он начинал, вернее, продолжал борьбу  (франц.).) с некоторыми очень распространенными те­чениями в самом народничестве. И если он не довел ее до логического конца, то лишь потому, что должен был повернуть фронт к другому противнику..." (Короленко В. Г. Николай Константинович Михайловский, -- "Русское богатство", 1914, N 1, стр. 211-212."Теперь это -- уже прошлое, но всякий, кто оглянется на это с беспристрастием историка, если не с любовью едино­мышленника и друга, -- должен будет признать, что Ни­колай Константинович Михайловский и в это, якобы отрицавшее его, время стоял в самой середине идейной борьбы, что от него исходили и к нему направлялись все мысли даже самых страстных его противников..." (Короленко В. Г. Николай Константинович Михайлов­ский. -- "Русское богатство", 1904, N 2, стр. IV.).

"Новое течение, -- говорит Короленко, -- называлось марксизмом... Сущность этого нового течения состояла в том, что симпатии и внимание интеллигенции перено­сились с крестьянства на городской рабочий класс, на фабричных и заводских рабочих, так называемый про­летариат. Не интересы крестьянства, как доказывали народники, а исключительно интересы рабочего проле­тариата должны привлекать деятельные симпатии рус­ской интеллигенции. Крестьянство, наоборот, является элементом исключительно застоя. Закипел страстный спор двух направлений. Полемика велась на страницах журналов и газет, в книгах, брошюрах, ученых общест­вах и собраниях, наконец, в бесчисленных кружках. Всюду в то время кипели споры о крестьянстве и про­летариате, о значении фабрик и заводов, о роли капи­тала в прогрессе русской жизни.

ческая, а промышленная, и интересы заводской про­мышленности определяют все ее будущее. Крестьянство представлялось им лишь "мелкой сельской буржуази­ей". Это -- косная, темная масса, на которой держится отживший строй, которая только глушит в России вся­кий прогресс. Нет надобности стоять за наделение кре­стьянства землей, как этого требуют народники. Наобо­рот, чем скорее оно "пролетаризируется", т. е. лишится земли и оседлости, тем лучше. А так как этому сильно способствует капитализм, который вообще быстро пре­творяет Россию в страну пролетариата, то многие марксисты в то время пели хвалы капитализму, как орудию экономического прогресса, за которым должен последовать и прогресс социальный вообще.

[...] Теперь этот спор с его крайностями уже назади, и можно видеть, в чем обе стороны были правы и в чем они ошибались.

­ведливо, что Россия не может оставаться страной ис­ключительно земледельческой, что одно наделение зем­лей не решает всех ее жизненных вопросов, что про­мышленность ее растет, фабрики и заводы множатся, зародился уже и растет рабочий класс со своими инте­ресами, далеко не общими у него с крестьянством. И в этом росте нельзя видеть только отрицательного явле­ния, как на это смотрели народники. Россия наряду с земледелием должна развить у себя и обрабатываю­щую промышленность. Притом марксисты верно подметили в этом явлении черту, близкую русской интелли­генции, задыхающейся в атмосфере бесправия. Пропо­ведь свободы находит более легкий доступ в рабочую среду, чем в крестьянскую массу, загипнотизированную самодержавной легендой" (Короленко "Голос минувшего". 1922, N 1, стр. 27-29.).

 В полемике с марксизмом, ведшейся на страницах "Русского богатства", отец занимал примирительную позицию. Резкие полемические выпады товарищей по журналу огорчали его.

"Рус­ского богатства", отец с большой теплотой вспоминал о сотрудниках журнала и о том, что соединяло их вокруг Михайловского.

"Михайловский умел, -- пишет он, -- охватить основ­ной жизненный нерв интеллигенции, определить ее пра­во на самостоятельную роль и великое ее значение в общественной жизни -- в сжатой форме противуполагавшей идеалы идолам. Теперь об этом приходится вспоминать особенно часто..." (Письмо В. Г. Короленко в редакцию "Русского богатства" от 30 января (12 февраля) 1918 г.).

­лемику с народниками, В. И. Ленин писал о Михайлов­ском в связи с десятилетием со дня его смерти:

"Великой исторической заслугой Михайловского в буржуазно-демократическом движении в пользу осво­бождения России было то, что он горячо сочувствовал угнетенному положению крестьян, энергично боролся против всех и всяких проявлений крепостнического гне­та, отстаивал в легальной, открытой печати -- хотя бы намеками сочувствие и уважение к "подполью", где действовали самые последовательные и решительные демократы разночинцы, и даже сам помогал прямо это­му подполью" (Ленин В. И. Полное собрание сочинений. Изд. 5-е, стр. 333-334.).